Михаил Айзенберг - Скажешь зима

Михаил Айзенберг

Скажешь зима

© Новое издательство, 2017

1.

«Сажа бела, сколько б ни очерняли…»

Сажа бела, сколько б ни очерняли.Чей-то червивый голос нудит: «Исчезни!Если земля, то заодно с червями».Есть, что ему ответить, да много чести.

Эта земля, впитавшая столько молний,долго на нас глядела, не нагляделась –не разглядела: что за народ неполный,вроде живое, а с виду окаменелость.

Так и бывает, свет не проходит в щели;есть кто живой, доподлинно неизвестно.И по ступеням вниз на огонь в пещеретихо идет за нами хранитель места.

То-то родные ветры свистят как сабли,небо снижается, воздух наполнен слухом,чтобы певцы и ратники не ослабли,чтобы ночные стражи не пали духом.

«Дом, где словно стена пробита…»

Дом, где словно стена пробита.Дверь запирается так, для вида.Все качается, не пролей.Все ж таки надо держать правей,если в мозгах пляска святого Витта.

Только шурум-бурум да шахсей-вахсейи ни других гостей,ни других новостей.Мозг посылает одни депеши,как заведенный, одни и те же,в адрес всей этой нечисти. Власти всей.

Это из воздуха на дворе,полном политики, словно гари,передается: тире – тиреа произносится: твари – твари

«Глаза невовремя открою…»

Глаза невовремя открою –не увидать глазного дна,но муть придонная видна,не объяснимая хандрою.

Какой-то гул, как от костра,всегда стоит за тишиною,или нестройное ура,на нас идущее стеною.

Больная складка тишиныеще снаружи неприметна,но зверь в норе из глубиныпочуял перемену ветра.

И тень становится длинней,какую время наводило.Останутся от этих днейкарманы, полные камней,что бросить духу не хватило.

Гостиница

Гостиница, где смахивали пыльдо первой постановки «Ревизора».Обслугой притворившийся упырьстоит в дверях и не отводит взора.

Гостиница почти не занята(и не из тех, кому в делах небурныхеще идут почтенные лета),один паук шагает на котурнах.

Ах, если бы не память, чуть жива,и если бы вокруг не так шипели –мол, лучше сразу выйти из шинели,чем жить не попадая в рукава.

«Снимок, не попавший в проявитель…»

Снимок, не попавший в проявитель,сделанный рассеянным прохожим;мы не знаем, что там, мы не видим,дальнюю границу не тревожим.

Кто же мы – летающие вздохиили вздохов моментальный снимок?Птицы, подбирающие крохимежду сквозняков необъяснимых?

Ящерица, та что на припеке,поднимает мизерное веко.Видит восходящие потоки,принимает их за человека.

«Останется народная примета…»

Останется народная примета,чтоб сторожей пугать издалека,да медленная туча до рассветапротянется, как черная рука.

Все кончилось, а мы едва задеты,и день наполовину не ослеп.В Донском теперь бесплатные пакетыи дождик, собирающий на хлеб.

«Слепленный из мягкого, из ватного…»

Слепленный из мягкого, из ватного,сделанный из снега на воде,темный воздух ищет виноватого,в накладной выходит бороде.

И уходит. Места не нашлось ему,в памяти как будто снежный ком –темный воздух, тонкими полозьямиувозящий прошлое тайком.

«Любили мягкий карандаш…»

Любили мягкий карандаш,его острее не заточишь,а что заточен, тот не наш.(А ты бери, чего захочешь,не сторож я тебе, не страж.)

Но время сдвинуло режими полюбило четкий почерк,пера усиленный нажим,напор без долгих проволочек.

А нам от них какой урон?Уже не станет полумертвымни тот, рисуя на сыром,ни этот, пишущий на твердом.

«Слово как возможная оказия…»

Слово как возможная оказияв сообщеньях леса и травы,сложная неявная афазияграмоты, гниющей с головы.

Остается самое простое,и перебирается за нимслабый дух костра и травостоя.Все забуду, стану аноним.

Вы о чем? Наверно, об уходе –впору убывающему днютемное в обратном переводеуверенье. Я его гоню.

Лучше задержаться в отголоскеи тянуть, пока он не затих,чем делить на черные полоскитятя тятя жалобное их.

«Вдруг зеленеет зрение…»

Вдруг зеленеет зрение.Вещи теряют вес.Правила ударенияв дождь повторяет лес.

Кто и куда проникзазеленевшим взглядомможно узнать из книг.Книги летают рядом.

«Как на серебряной пластинке…»

Как на серебряной пластинкесвет, зачерненная листва.И птицы стали невидимки;но слышен голос большинства.

Уже неясные творятсядела. Вечерние цветасмещаются туда-сюдаи привыкают не бояться.

«Дождик идет, редея…»

Дождик идет, редея.В извести и золепасмурные деревья.Осы навеселе.

Тишина неповинна,что на нее пошлаветхая мешковина,вытертая кошма.

Чуть высветляя матовое,чуть себя заборматывая,слезы не бережетвоздуха шероховатого.

С ним попадешь в мешок.

«Поезда невнятное вещание…»

Поезда невнятное вещание.Скорости последние известия.Слышится какое-то прощание.Тишина теряет равновесие.

Данное помимо расписанияи непроходящее движениевек не оборвет повествование,если не узнает продолжения.

«Дождь подходит шагом, шагом…»

Дождь подходит шагом, шагом,ропот все нетерпеливей,замолчал – и сразу ливеньпрыгает стеклянным шаром.

Или вдруг в траве по пояс,при грохочущем огнепронесется черный поездвдоль по белой простыне.

Деревья мы бабочки

Ходит, перепоясангулом, далекий гром.И деревца всем классомтолько что не бегом.

Угомоняясь под утрои отряхнувшись разом,встанут смиренномудро.

Вечно елова шуба,зелень еще тениста.Им в сердцевине шумаперебирать монистои осыпаться светом,мелкой сиять листвой.Срок их по всем приметамдолог еще лесной.

Только и разговора,что облетят не скоро,сколько бы ни летали

сколько бы ни шумеливетхие их шинелилегкие их медали

___

мы и сами саамидеревянные саниприсылайте за намистановясь деревамижили яму копалиприрастали корняминикуда не попали

просто жили и жилиобмирали со страхуничего не решилисколько б ни лепетаху

___

Бабочка в садуглаз откроет карий.Вспыхнет на летужизнь без нареканий.

Бабочки из грязи в князи,серые в полоску,собираясь восвояси,выпьют на дорожкутемную окрошку.

Подсластите им цикорийсахарным эфиром.Всех полувоздушных тварейза глазок их синий, карийотпускайте с миром,чтоб земля не охладелак маленькому риску.

Только я на это делоне давал подписку –черной сажей щеки мазать,издалека, как неясыть,говорить свое угучерез не могу.

«Лучше следить за тучами; их вращенье…»

Лучше следить за тучами; их вращеньена высоте собирает все больше смысла.Все получает новое назначенье,кем неизвестно, но прежнее ненавистно.

Все поменялось, но кто отдает приказы,если земля тверда, как дорожный камень,облачных капельниц выплаканы запасы,нет для тебя оттуда лечебных капель.

«Летом необъявленные ливни…»

Летом необъявленные ливни,а зимой секретные заимки.Мы-то знаем, что не так наивныэти наспех сделанные снимки.

Глубина, лишенная обзора,черточки одни, ни силуэта,как частицы сложного узорав оспинах рассеянного света.

«Такая ночь не тихий свет из спален…»

Такая ночь не тихий свет из спален,а маленькие злые огонькина воздухе, покуда не разваленна мелкие и острые куски.

И мы не спим. Мы заняты. Нас нету.Мы под водой стоим на дне реки.

Конец ознакомительного фрагмента.