Владимир Фролов - Сокровенное. Исполнение желаний

Сокровенное

Исполнение желаний

Владимир Фролов

© Владимир Фролов, 2017

ISBN 978-5-4474-8350-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прелюдия

У святых людейвидныкрылья белые…за спиной.

Шагалангелс алыми крыльямипо голубой небыли.

В шее лебедя естьчто-то змеиное.

У яйца нет морщин.

Я вспомнил формулу лица —лица начала и концалица-яйца.

Солнцениктоне переживет.

Навстречу много жизнейпроносится стремглави в каждой новой жизнипо-своему ты прав.

Я по Белому шел до Шагала,Наслаждаясь своей немотой.

«Я вижу обнаженной грудь…»

Я вижу обнаженной грудь.Она пышна и белоснежна.К ней так и хочется прильнутьС улыбкой нежной и лукавой.Скажи ты ею любовалась,Когда была совсем одна?Своими пальцами ласкалаСосков коричневую твердь?О чем тебе тогда мечталось?Ты это мне сейчас доверь!Вот я целую их, ловлюсвоими жадными губамиИ об одном судьбу молюЧтоб и тебя коснулось пламя,В котором я один сгорюСкажи мне:Я тебя люблю!

Язычок

Губы раскрытыев сластном порыведушу опаснымпризывом смутили…

Черная кошкана розовом теле…Сколько художниковтело воспели!

Губы пылали,пытали, молилив нежном оскалелюбимыми были

Черная кошкаказалась другоюс чувственной дрожьюпрогнувшись дугою.

Губы растравленынежной борьбою.Губы отравленыострою болью.

Черная кошкаустало дышала.Из розовой пастиЖало бежало.

Лилиям

«О, прикрой свои бледные ноги»

Мне не жаль умирающих лилийВ замерзающем, старом, пруду.Сколько в жизни погибло идиллий,Да не так, а у всех на виду!

Там живые, а это растенья —Через год их семья оживет.Почему я так странно растерян,И тревога от сердца нейдет?

Что-то в крике изломанных линий,В темном зове зловещих глубинМне напомнило горе насилий,что с коварной усмешкой, творим.

Где-то вечное тешится лето.Холод, слякоть, тоска —только здесь!Кто-то также во мгле предрассветнойЖаждет жертвою нежною цвесть!

Мне не жаль тех погибших созданий,Утонувших в любовном бреду.Только этим цветам, с опозданьем,Молча, бледную руку тяну.

Спина

(Памяти Сальвадора Дали)

«Когда Рафаэль вдохновенный…»

Ее спина жила особойНепостижимой красотой.Слова одних дышали злобой,другие мучились тоской.

Струилась в отблесках лиловыхВсе извращающая страсть.И все вокруг предстало новымИ ликовало, чтоб упасть.

Любить ее, лица не видя,Желать ее, как никого.Себя таким возненавидетьИ все ж добиться своего.

Не понимать иль не желаяво тьму влекущее признать,Ворота сладостные раяОткрыть и запах обонять.

И стать навек опустошенным.Все связи с миром потерять.Воспеть разврат и искушенность.И всех на свете презирать.

Одну ее ласкать и таяМиры иные постигать.Упасть так низко, что рыдая,До звезд сияющих достать.

Сквозь все пройтиИ изумляться,тому как далеко идти.И отрицать и вдохновлятьсяНа этом низменном пути

И в полночь нехотя проснуться.И вот сидеть так, в полусне.Себя, припомнив, содрогнуться.Она к стене, а ты к спине.

Но верить в то, что обладаяОткроешь новые миры.И замирая, умирая,Принять иной ее дары.

Насытиться, наколдоваться,Нарадоваться, наблудить…В нее влюбиться и остаться,Лица не видев, со спины.

Ее спины! Такой несчастной!Такой доверчивой, такой…Такой зовущей силой властной,Что все оставишь за собой.

Спеши обнять неясный призрак —Ты обладаешь пустотой.Лунатик мчится по карнизуИ падает вниз головой.

Спеши обнять,но жизнь трехмернаА этот снимок жалкий следЕе спины такой ранимойКоторой не было и нет.

Вас только двое: ты и генийТебе доверивший ее.Он осознал твое паденье,И кистью выразил свое.

Он показал мазком волшебнымСпины высокий идеал.Он пищу дал голодным щедроИ мир в неведомость послал.

И ты и он стоите рядом.Он озираясь, ты без слов.И между вами как наградаЕе нездешняя любовь

Вы вдруг увидели такоеЧто не увидеть никому.И стало вас безумцев троеА было мукой одному.

«День ушедший не вернется…»

«Трудно дело птицелова:

Заучи повадки птичьи,

Помни время перелетов,

Разным посвистом свисти»

День ушедший не вернется,Позабытый безнадежно,Но случайно встретишь нежность —Крик отчаянный души…

Ты своим привычкам верный.Птицелов красоток скверный,Если сеть твоя готова,Что ж бросай, но не спеши.

Лично я давно считаю:Полюбить дано тому лишь,Кто родную душу встретитСреди тысяч не таких…

Ты одна на целом свете,Там, где волны гонит ветер,И свирепо их бросаетВ дома белую стену.

Утром ходишь на работуПо песку седого моря,И не ведаешь, что ссоришьТы меня с самим собой.

Как старик сижу угрюмый.И тревожат мысли-думы.Как мне стать благоразумным,Если слово за тобой?

Скажешь ты и брошусь в море,Стану смешанным с волною,И к ногам твоим приближусьИ лизну их, как щенок.

Жду давно уже я слова,Но, навряд, ли ты ответишь,На вопрос, который раньшеЯ тебе не задавал.

Даже должен я признаться,Что тебя я незнакомый.Просто за окном вагонаЯ увидел профиль твой.

Так что зря тебя я встретил,На беду свою я встретил,Потому что я не знаю,Где твой дом стоит вообще.

Но я верю – он у моря,Потому что надо верить,А иначе невозможно,Жить как тысячи других.

Собаки

«Не знаю, кем я был, пока я не был…»

«Не зря они с нами рядом!»

Отринуты обществом,брошены в стаю,бродят собаки,друг с другом играя.

Ночью холодноювоют тоскливовечно голодныегрязные псины.

Иль в одиночествеили попарноносятся-носятсяв гонке кошмарной.

Нюх обостренныйих выручить должен.Домом приходитсяугол отхожий.

Помнят: когда-то,что дом охраняли.Невиноватые —их побросали.

Шея потертаи лапы разбиты…Отнимут у черта,чтоб брюхо насытить.

Смотрят понуров глаза человечьи.Ждут проявлениячеловечности.

Умные глупыечистые грязныеБродят по кругуТвари несчастные

Яма

(Памяти Пивной)

В баре низком и уныломДым стоял столбом.Мы лакали молча пиво,за большим столом.

В туалеты дверь открыта,И мочой несет.Кто-то голосом испитымРазговор ведет.

«Вот жена ушла, подлюка» —Значит мало бил!И висит такая скука,Хоть пляши кадриль.

Рядом плачет и смеётсяпарень молодой.В стельку к вечеру напьется,и пойдет домой

Залетели две подружкив модных сапогах.Хватанули по две кружки.Прямо сущий страх.

Баба пьяная ораламужиков костила.Гоготала вся орава,втягивая пиво.

За столбом стоял в пенснеЧеловек приличный.Наливал в стакан себепод столом «Столичной»

Делал вид, что ни при чем,Морщился открыто,пил стакан одним глотком,И смотрел сердито.

Автомат забрал монету,пиво не долил.Был и я там, за поэта.Виршу сочинил.

Автомат

И вот настал последний день,Когда вокруг меня,Печальная сомкнулась тень,Желанья усмиря.

Остались где-то позади,За черною чертой,И детства чистые мечты,И юношества боль.

Все словно замерло во мне —Железный автомат,Иду по жизни как во сне,Не плачу и не рад.

Была любовь в твоих глазах,Я видел влажный блеск.Но гнал вперед какой-то страх,шепча мне злобно: нет!

Все превозмог, все осмеялВсесильный человек.И безразличия змеяМой удлинила век.

Я днем живу почти как все,Но лишь наступит ночь,Душа на медленном огнеи боль не превозмочь.

Стальные нервы ослабев,Виденьям мозг отдав,Поют мне нежно о луне,О бархатных глазах.

Невыносимою тоскойПугает явь тогда…О, только бы за миг с тобойЯ б жизнь свою отдал!

Но утра час наступит вновь!И, должен я забытьСвою безумную любовьи снова сильным быть.

Звучит победной стали звон,Мне ль помощи просить?Я в жизнь безудержно влюбленИ значит должен жить!

«Я видел: тебя провожали…»