Елена Крюкова - Коммуналка

Елена Крюкова

«Коммуналка»

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

КОММУНАЛКА

Часть первая

ОБИТАТЕЛИ

Л. К. — отныне и навсегда

— …А я ей и говорю: ну, дура ты, дура, зачем такую шубу продала, это же царские хоромы, а не шуба… Ведь китайская земляная выдра!.. Господь с тобой, говорю, дура!.. А она мне зубасто так, да с присвистом злым, с шипеньем, аж у нее, матушки, скулы от злобы заострились топориками: а что ж ты мне да Петьке малому прикажешь кусать целый месяц до зарплаты, а?.. Что, говорит, я масло ему из сметаны буду сбивать, что ли?.. И вдруг — ох я и испугалась! — как завыла, прости Господи, как леший на болоте!.. И об спинку кровати головой — бряк, бряк…

— Ты бы ей капелек дала каких сердешных, Зина…

— …а кровать-то старая — того гляди развалится на палки да скалки. И как она взовьется да заорет пуще прежнего: жизнь клятая!.. Никуда не уйти, никого не привести!.. Куда — на эту кровать ночлежную?! Да в ночлежках у америкашек побогаче обстановочка будет… А от вас что, ширмой в цветочках загородиться?!.. Орет — ну иерихонская труба, прости Господи!.. Ты слыхала?.. Я уж ей так и сяк, валидол сую — она мою руку чуть не сломала, оттолкнула, вопит: жри сама свои таблетки!..

— Зинка, а может… это… ей полечиться лечь?..

— Панечка!.. Панечка!.. Разве нашу жизнь вылечишь!..

…Я выплыла в людское мореИз этой гавани табачной,Где керосином пахнет гореИ в праздники — целуют смачно.

Я вышла — кочегар метели —Из этой человечьей топки,Из этой раскладной постели,Где двое спят валетом знобким.

Я вылетела —                в дикий Космос —Из ледяного умываньяПод рукомойником раскосым,Из скипидаром — растиранья

При зимней огненной простуде,Из общих коридоров жалких,Смеясь и плача,                   вышла в людиИз той людской, где все — вповалку.

— Игнатьевна!.. Ты че там скрючилась в три погибели?.. У тебя керогаз, што ль, не зажигатся?.. Дай помогу…

— Ну, помоги… Че двигашь меня локтем-от: локоть твой больно острый. Костыль прямо…

— Да потому што отойди. Чай, свет заслоняшь.

— Чай, весь не заслоню.

— Ну вот и все. Зажгла я тебе твою бандуру. Че варить-то собралась?

— Не суй нос… Чай, все то же: макароны.

— Растолстеешь, Киселева!..

— Може, в гробу и поправлюся… Мясца хочу… Зубов нету — не угрызу уже… А молодые зубки были — ох, жилы перегрызала!..

— Ну, ну, Киселева. Че реветь-то. Вари свое спагетти.

— Да уж сварю как-нито… А керогаз-то как пылат! Как сдурел… Огонь, огонь-то какой… Огонь-то… какой…

КИСЕЛИХА СТАВИТ СВЕЧУ ПЕРЕД ИКОНОЙ

Огонь! Из лодкою сложенных рук —Огонь к закопченной иконеТак рвется!.. — проросший и бешеный лукИз тьмы черноземных ладоней…

Забыла совсем я, сколь, старой, мне летПробило вчерась, намедни…Сварила, сварила свой поздний обед,Сходила к ранней обедне.

Вчерась раздеваюсь — да што ж это, ба!.. —Гляжу — в гимнастерке… в лампасах… —Как муж мой покойник!.. Во фрунт — голытьбаВокруг офицерского баса…

Замучили Федю, два дула — к виску,А я, молодая жененка,Я всех революций срамную тоскуКляла одичало и звонко!

Орала по улицам и площадям,Какие вы есть, комиссары!..Работа — рабочим, овес — лошадям,А “бывшим” — сосновые нары…

Я двадцать пять лет оттрубила как штык!При шмонах — смеялася лихо…Твой рот к непотребной молитве привык,Подстилка, раба, Киселиха…

Ну, выпустили — как линя — в водоем!Лицо — что печеная свекла…И в разуме штой-то подвиглось моем —Как будто под ливнем промокла

И все не согреюсь, с тех пор и дрожу,И греюсь — вот свечечку ставлюКазанской иконке! В ладонях держуГорячую желтую каплю…

Огонь-то, огонь!.. Ох, безумная я,Зачем все так помню упорно —В снегу талом стирку плохого бельяИ струпьев подсохшие зерна…

Зачем, Матерь Божия, выжить пришлось?..Слаба водовозная кляча.А с пенсии — гребень для сивых волос,“Подушечек” сладких впридачу…

“Подушечки” я растолку молотком —Повыбиты зубы кобыльи!..Огонь ты, огонь, полижи языкомТы чернь моих щек замогильных…

Все верю, все чую — с ума я сойду!Казанская, матушка, сделайТы так, чтобы в этом, о, в этом годуДушонка покинула тело!..

А сколь мне там стукнуло?.. Кто его знат!..Быть может, и все девяносто…А завтра в экране покажут парадИ эти… кремлевские — звезды…

— Тамарка!.. Че ты — ночь-полночь — стучишь?.. Че набатывашь, как в набат?.. Младенец твой орет как резаный по ночам, да ты ишшо моду взяла не спать?.. Какая тебя муха укусила в голу задницу?.. Самая сласть сна, а ты…

— Тетя Паня, горелым пахнет. Проводка горит. Из вентиляционных ходов — дым!..

— Окстися. Какой дым. Под носом у тя дым…

— Галка!.. Че путаешься под ногами, дура девчонка, иди спать ложись, не мети рубахой половицы…

— Мамка, я ноль-один вызвала.

— Ты че!.. Правда, што ль!..

— Сказали — сейчас приедут.

— Быстро в постель!..

— А че торопиться-то. Какой он — огонь? Поглядеть хочу. Мамка, а Петька спит?..

— Спит, умница моя. Пожарку вызвала! Умница моя… Не бойся… Не бойся с мамкой ничего…

— Пахнет горелым… Мам, вон огонь! Вон он! Хвосты лисьи!..

— Да, хвосты… Только шубу не сошьешь… Паня, буди всех! Всех!

— Милые! Милые! Вставайте! Пожар! Горим! Горим!

— Что?.. Кто придумал?.. А запах-то… А полыхает вон!..

— Это он, сволочь. Граф Борис Иваныч. Утюг оставил в кладовке. А сам заснул.

— Эй, Борис Иваныч!.. Спит… Свои брильянты под подушкой охраняет, а нам — гори синим пламенем?!..

— Вставай, контра проклятая!..

— Пожарнички, родненькие, вы уж потушите за ради Христа… Дети малые у нас…

— Уж потушили, бабы. Не нойте. Счастье ваше. Дом-то… деревянный коробок. Еще минут пятнадцать — и все рухнуло бы… к едрене-фене…

— Пожарники! Братаны! Водочки тяпнем?.. За жизнь!..

— Мамка, мамка, да почему горелым пахнет, аж плакать хочется, а голуби на крыше — не сгорели?..

ПОЖАР

Лютая, зверья сила огня.Судорга ног — к подбородку.Страшно, огонь. Вдруг возьмешь ты меняВ гулкую рыжую глотку?

Пасть твоя светлая. Зубы остры.Дом наш качается, пьяный.Так вот горят — первобытно — кострыВ наших песцовых буранах.

Это Борис наш Иваныч, наш граф,Житель крысиной кладовки,Тощая щепка, — спал, ноги задрав,После крутой голодовки

Так запродав с аметистом браслет,Что на паршивую сотнюСнедь закупил и поел на сто летВпрок — хоть сейчас в преисподню!.. —

Гладил рубашки… Дрожание рук,Сытости радость тупая…Как он оставил включенным утюг —Плача, сопя, засыпая…

И загорелось в щелях и пазахКрасной сухой круговертью.И загорелся в ребячьих глазахДикий азарт передсмертья.

Взрослые — те лишь вопили одно:“Дом бы сгорел этот нищий!..Иль в новоселье попьем мы вино,Иль повезут на кладбище!..”

И, спохватясь, прижав руки ко рту:“Родненькие!.. Погасите!..Все переможем — всю голь-нищету,Только нам дом наш спасите!..”

Шорох — из шлангов — вонючей воды!Гари древесная пряность!Перед тигриною пастью беды —Я, не мигая, уставясь…

Рядом со мною — Петюшка ЗвонцовВ черных трусах доколенных —Ласковых не докричишься отцов —Сгибших, застреленных, пленных…

Рядом со мною картежник СократВ бязевом женском халате —Там, в его комнате, знаю, лежатТрое — все в дым! — на кровати…

Рядом со мной Киселиха стоит,Жесткая, будто двустволка!Сходен с болотной кикиморой вид,Светят глаза, как у волка…

А за лопаткой угластой ее,Весь в первобытных сполохах,Пьяный Валера — дыряво белье,Грудь — вся в наколках: эпоха…

Саня, не бойся! Тамарка, держись!Этот пожар — что он сможет?Он не сожжет поднебесную жизнь —Кости земные изгложет.

В небе январском — горелый салютВиден сквозь детские веки.“Жить вам осталось — пятнадцать минут!”Жить нам осталось — навеки.

Что суждено? Вдоль по свету — с сумой?..В пахоту — слезные зерна?..

…Русый пожарничек,                      Ангел ты мой.Спас ты мой Нерукотворный.

— Дочка. Не смей ходить туда к нему в кладовку. Слышь, не смей!.. Он тебя там гадкому научит. Не ходи! Весь сказ!