Алексей Козлов - Лабутены. Дурацкие стишки

Лабутены

Дурацкие стишки

Алексей Козлов

© Алексей Козлов, 2017

© Алексей Борисович Козлов, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-6002-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тапки Иезекииля

Похожий на Сионского пророка,Дед маргинальный, сочинитель ныВдоль по проспекту шлялся одиноко,Подтягивая ветхие штаны.Пророка звали Киря или Ромка.Хоть это пошло и весьма старо,Обслюнивая старое перо,Он что-то сочинял назло потомкам.Из сгнивших балок и больничных клизмИз древних чувств, прихлынувших к аортеВ говне провинциальном афоризмРождался тяжко в умственном аборте.Сквозь серый морок нудно тёк народ —Все эти Вани, Пети и Ванессы.И взгляд недобрый бросив, старый котХромал в нору, чтоб лечь в тепле на «Пьесы»Всё это, повторённое стократРастягивалось в парсеки и мили.Над градом, как нарыв, горел закатШуршали тапки Иезекииля.

Совок

Сраный совок бесплатно всё даст,Всё, кроме Тутти-Фрутти!А чем похвастаешь ты, либераст?Что поднесёшь на блюде?

Перекатиполе

В центре русского мороза,В центре русской..еты,Что ты плачешь мама Роза?Где хоронишь ты мечты?Что по кровле обветшалойЛупишь праздным молотком,Что как путник запоздалыйВ ладный ломишься их дом?Или слившись с русским горем,Необкатан и ретив,Перекати-кати-полемВ чёрный прыгаешь обрыв.Здесь не будешь на гондолеПо каналу босиком!Что гундишь в безлюдном поле,Как прибитый долу гном.Брат, не брат ты! Ностра —Коза!Выдь на мыззу! Взынь в кустыВ центре русского мороза,В центре дикой..еты.

Идиллия

Штормитца. Пол ушёл под плинтусИ ёлочка с бутылкою бела.Облёван в коридоре пьяный свинтусИ бешено гудят колокола.Вещает на экране кто-то милоОткладывая куши всякий разОчередную порцию ЭгилаНакрыл в пустыне наш геройский таз.Одно и тож навеки и отнынеТарелка исторически пуста.И плачет в думе хлыщ по Украине,Не зная, где такая дивнота.Упились в мат танцорки и чинушиМенты и пограничники вельмиИ бог в дыре оплакивает душиВсех тех, кого он раньше блёл людьми.

Ходоки

Так случилось, может быть, неловко,А быть может, в этом сок и жизньЧто в поэме это только Вовки,Словно по наитию сошлись.,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,В Лабутенах выделки нездешнейСквозь поля, «Макдональдсы» и дрокШёл в Москву один хипарь сердешный,По мирскому делу ходочок.Нос картошкой, покрасневший яро,Шарф на шее, сумка на горбе,Ну и разумеется гитараС фестиваля песни ДЦП.В нём жила, как глист, мечта пиитаПовидать Володю, и ходокПо пути поддрачивал сердито,Выдувая изо рта парок.Шол в Москву увидеться с МессиейСорок дней и сто ночей подрядПопросить «Недлинную Гуссию»Уканать, уехать, принять йад!Прекратить кристян и смердов грабить,Сбереженья бабушкам вернуть.Удивлялись все – такая памятьСовести вовек не даст уснуть.Уходили и сменялись лица,Исчезал во тьме за домом домУдостоверение партийцаПрижимал он к сердцу кулаком.Оттого, что родину наверноОн любил с любою властью врозь,Шол он сквозь раздолбанные фермыИ через погосты шол насквозь.Проходил без шума робкой тенью,Без кощунства, воплей и пальбыЧерез монастырские владенья,Где молились честные попы.Шол и шол, переступая ловкоЧрез говно и всяческую слизь.Он полгода не снимал толстовку,И смотрел последним глазом ввысь.Жаль не знал он Фыркалова Вовку,А не то б они точняк сошлись.Вовка был мазила и матёрыйТак же как и он – превыше силОн любил родимые просторы,Впрочем, недолюбливал И-ХИЛ.Человек разумный множит знаньеИ готов совком прибрать говно(Здесь я должен сделать примечанье,Что И-ХИЛ везде запрещено,Как гнездо свирепого террораДа и отделения голов)Вовка же любил свою «Приору»И бороться с злом был не готов.Не готов был бегать по пустынеНе готов на Миге был летать.Не готов был всякие святыни,И Пальмиру нежить и спасать.Все мы перед богом нашим нагиНаш герой признаться, был не новШкольною привычкой – на бумагеРисовать девицу без штанов.Не хотел стрелять он из базуки,А хотел спросить орлов в гнезде:Что же вы наделали здесь, суки?Вы живёте здесь иль абы где?Так и шол, стуча клюкой мужчинаИ когда был несказанно пьян,Кепарём или кустом жасминаГнал зелёных инопланетян.

Потому ль он бросил свою Зою,Грядки с луком и подгнивший домЧтоб питаться утренней росою,Спать под можжевеловым кустом.Уставал в пути порой немножко,У костра сидел, чихал в дыму.И грибы на длинных, тонких ножкахКланялись почтительно ему.Сверху облака и звёзды плылиСвинка, Мышь, Лягушка и ВаранИ сверкал как донышко бутылиСердцу дорогой Альдебаран.Шол он в летний жар, метель и стужу,Не снимая потных лабутен.Не спросил никто: «Да почему жеИ куда канаешь, старый хрен?»Он всегда был радостен и светел,Как любой столичный идиот,Впрочем, он наверно б не ответил,Потому что сам не знал, куда идёт.В Лабутенах выделки нездешнейСквозь поля, «Макдональдсы» и дрокШёл в Москву один хипарь сердешный,По мирскому делу ходочок.И мечтая о великой встрече,Представляя Ленинский овалВспоминал он Ленинские речиТезисы апреля смаковал.

Начал он движенье из Сибири,Где от счастья ныла головаИ по Лене в Чину плавно плылиБрёвна, ну и прочие дрова.Он переходил леса и горыШёл с ориентиром на столбыМимо ферм, на крыше у которыхВысились берёзы и дубы.Чтобы по-пустому не метаться,И не бить баклуши белым днёмШёл он вдоль железки, где китайцыУдобряли овощи говном.Он китайцев уважал привычно,Ведь китаец, твёрдый как орех,Не привык к компании столичной,А привык таскать в грязи лемех.Он не наблюдает лет и суток,Он не носит праздной бородыИ привык он баловать желудокГорстью риса и глотком воды.То, о чём мечтал товарищ СталинИ Лаврентий Павлович мечтал —Чтобы руки рвались средь окалин,Чтоб кругом лишь стружки и металл.Не остановился он ни разу.А меж тем был вял отчизны членИ давно накрылись медным тазомКСП, Сберкнижка, КВН.И к Володе шёл пешком в пустынеПлыл среди торосов по реке,Ехал в чемодане на машине,Плыл на лодке и висел в мешке.

Не остановился он ни разу,И читатель знает почему,Просто человек спешил к ДонбассуИ хотел скорей помочь ему.Я его намеренья преемлю,Вовку знаю, до конца, до дна —Он в конце концов пройдёт всю Землю,Потому что круглая она.

Верх и Низ

Тут вверху в подлунном миреСайты, гаджеты, глагол,Там внизу – мочня в сортире,Кейсы из-под сгнивших пол.Там внизу рабы народа,Их мычанье и позорТут вверху – одна свободаЯ не верю до сих пор!

Синклит

Обещалкин и БезделкинПотрафляев и СопелкинСкрипачов, Офшоров, ДанинТихоструев и Карманин,ЧерезжопувывераевЛожкарёв, Безпал, Лабаев,Кислолеев и Корбит —Политическицй синклит.Вольдемар. Со всех сторонПолитический Димон.

Утоп

Всем всё равно —Приятно мне —Говным говноУтоп в говне!

Столпник

Одиннадцать лет заточеньяЗарылся по пояс столпникОн есть теперь только кореньяИ буквы разорванных книг.Трясёт бородою сердешный

Девочки и художник

Художник девочек любилИ рисовать, и еть,Он об одном вотще забыл —Как совесть поиметь!

Ф.

Крысиный катыш лапой раскрошиЛьняное масло капни в эту жижуИ шпателем мешай… мешайИ я предвижу,Твоё искусство будет чуждо лжи.…своих девчонок нежно,И зарисовывая торс,Засунь свой охладелый… в промежность,Чтоб он там, госспадя, не мёрз.Что пожелать томящемуся гаю…Тебя покинет дух твоих степейХарактер паука… Я полагаю…И мой совет – по песехам не пей!Не подобает истинному бардуНосить у ушах прогнившей ваты клок.И пейсы отрасти еврейским бакенбардамНе подобает быть как писюлёкУмерь своей душонки потный жар,Надеюсь, доживу, узнаю, гнидка,Что ты почил, сглотнув бильярдный шар…Но это… только первая попытка!

ФЕФЕФЕ