Джулия Тот - Обо всём

Обо всём

Джулия Тот

© Джулия Тот, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первый день весны

И снова в мире – первый день весны,но – всё – по-прежнему на свете этом:не стало счастья больше в нём,ни каплей меньше – в море лжии боли… и трещать капели —устало надоест из года в год о том,что есть она, чтобы напомнить о весеннем счастье,что, может быть, пора – давным давно —нам что-то изменить, избавившись от страха власти,в котором мы боимся сделать шаг —навстречу ли, или – невозвратимо – удаляясь…послушайте капель – хотя бы раз,попробуйте на вкус – о чем мечталось —в дни первые весенние – годами,и, может быть, – изменится весь этот свет:быть может, – станет ярче он,и каплей в море горя – меньше,быть может, – за капели песнью —тот мир, в котором горя больше нет?…

Каприз

Я облаком несуществующим растаю,и, может быть, тогда – заплачешь ты…Или – напротив – будешь очень счастлив —избавиться от бремени моей любви?Но, как бы ни было – я облакомнесуществующим растаю, —и, посмотрев на мир твой – без меня,решу: вернуться иль – оставить, —в счастливом одиночестве тебя…

Чужие миры

Забытый старый двор,скрипят качели ветром, —там я оставила своё «давно»,за скрипом не расслышала ответов:чужие страны, города и лица, —зачем нужны мне были таки так спешила к ним, —таким раскрашенным цветами —уж слишком яркими для глаз моих, —иным…Зачем с поспешным рвением училаненужные напевы,праздников неведомых календари,из языка в язык переносилазачем традиции свои, свои стихи, —мне не расслышать за качелей скрипомответов – их не разобрать, —моё «давно» – за воем ветра скрыто…накрыто акварелью нового,что так стараюсь ясвоим теперь считать…

Карнавал

Город маленький на берегу заливарадостно рядится в Карнавал, —лицемерие за масками пытаясь спрятать,истеричным и фальшивым счастьем заполняют бар:слишком громкие монро-блондинки,в белопошлых платьях-париках,милые старушки, что в мешки одеты,и, – султанов – целый караван…Подивившись вдоволь собственным прекрасам,да дешевым платьям – парикам, —затихают в ожидании фальшивых звуков,что уже в священников разряжены готовятся сыграть, —в серпантин, да конфетти искуссно столь растрепанном, —баре, превращенном в карнавальный хлам…И, – при первой заданной нестройно – ноте, —гитарой ненастроенной, в ненастоящего священника руках, —запрыгает счастливое народье:монро, старушки, что годами нафталинены,и, – султанов – целый караван…В сем громком, псевдокарнавальном буйствепокинет в танцах стойку бара нафталином ароматная толпа,открыв лицо по-настоящему счастливое,на коем – широко распахнуты и столь удивлены глаза,улыбка обладателя чьего – столь искренна,что лишь подумается – он здесь – в первый раз, —он верит маскам и веселию поддельному, —фальшивой музыки звучание оркестрами он слышит,за маскарадом, что вокруг него, не видит —ни зависти, ни лжи, ни низостей гримас…Восторженно смеясь всему, что видит,совсем ребенок – нет ему и двадцати,вдруг с места встать решит, —счастливый жизни бара новичок и – сразу всем ответит —на все вопросы: и о счастьи, и о жизни, о – любви… —болезнью неизвестной изуродованным теломон медленно – за полушагом – шаг,все так же улыбаясь – серпантину,танцующим старушкам, что в мешки наряжены, —рукой помахивая всем – словно друзьям —пересекает бар, одетый в маскарадный полухлам…И, глядя на счастливое лицо,глаза, распахнутые удивлением восторга,забудете о нафталиновых монро,старушках и султанов караванах,и звуки, что ненастоящего священникагитара ненастроенная выдает —не будут слишком посторонними казаться —пусть будет это всё, – дарящее теплокому-то, кто в нём столько лет нуждался…пусть будет, если кто – то счастлив им —ненастоящим карнавалом, для кого – то —единственным, и потому – таким родным…

Попугай и нестаринные часы

В клетке сидя, старый попугай ворчал о жизни,утомляя новые часы «под старину», —их обманутый фальшивом видом, —он решил – ровесники ему…тикания чистого не замечая,он рассказывал про бытие свое,а часы «под старину» лишь стрелками стучали,отнимая по секунде жизнь его.Словно ровню, попугай часы винил:не было бы их – он был бы молод,в клетке не сидел бы,в дальних странах жил, – путешествуя,не зная, что есть – холододиночества и клетки купол —вместо белых облаков, да – голубых небес, —он просил часы остановиться,думал, что поймут его – и остановят бег,ставший ненавистным столь по миру,и – виновный в столькомножестве обид и бед…Но – часы глухи к мольбам остались —молодости старость не понять:все стремительнее стрелками стучали,приближая будущего страх…В клетке засыпая, старый попугай ворчал о жизни…Новые часы «под старину»лишь жестоко в тихом доме стрелками стучали,по секунде отнимая жизнь, и с ней – мечту…

Подарок

Юленьке Колесниковой и ее малышу – Никите

Все мечтают в мире этом – о подарках разных:ценных или – сердцу дорогих, —кто-то грезит кольцами, каратами тяжелыми,а иные – об одном всего счастливом дне…День же выдался и вовсе – не весенний,мрачный небом, полным грустных облаков,и, – подарком – просто не хватало цвета,красок радости, чтобы раскрасить холст..Но – от серого холста в ста километрах, —неизвестному кому-то, кто —по глупости слепой своей грустит, —маленький – двухлетним возрастом – Никита,осторожно пальчик в краски обнимая,маргаритку на открытке радостно творит..Счастье малыша, что пальцы в разноцветии,что цветочек – сам нарисовал,не понять ему, как радостью раскрасил,осветил он маргариткой на открыткедом того, кто по – погодному – так глупо,слепо так: грустил и тосковал…Маргариткой на открытке, что – подарком —почтальон доставит не конверт, —счастье малыша, его цветную радость, —он в почтовый ящик каждодневно бросит —то, чего почти – дороже нет..

«А в горах – все еще – снег…»

А в горах – все еще – снеги напрасно птицы о весне кричали —нет ее – не в бело-розовом цветущем миндале,и нет – в ветрах, что птицам подпевали…И в горах – все еще – холод,и напрасно одеждой весеннейразукрашивает прохожиймостовые, зимой ледяные…В горах – все еще – грусть —холода и безцветия…но танцует, – спасая весну, —солнце глупое – на расцвете:словно устав от бесчувствия,или – серого сна,быть может – жалея прохожего,и птиц, что поют: «весна»…

Листва

сколь ненавистна белизна листвы бумажной,безмолвной – словно нечего сказать,той, на которой нет – ни закорючек слов,ни знаков восклицаний,лишь – пустота…а пустоту всегда легко узнать:она не плачет в радости иль горе,и в ревности истошно не кричит, —лишь в белизне листвы бумажной тонети – о мирском досадливо молчит…

Бедность

Нищие душой по миру бродят —судят всех и – обо всем – так повелось…Душат – нищие душой – чужие сути, —их околдовать пытаясь в смысл иной…но, смеется над коварностью нелепой,бесноватой чуть – столь старый мир, —повидал он и – тщеславия убогость,и – гордыни мельницы, что – в пыльпревращали самого создателя сюжетажизни, коей и других он поучал,и – ошибкой – не заметил прочих,кто – как он – о собственном величии вещал…Пыль развеется, но также неизменно —в звезд шуршании и каждом дне —будет мудрый мир столь грустно удивлятьсягордости, присущей пустоте…

Мы

Вот облако, похожее на черепаху,что удивляется нам всем с высОка своего, —а то, что выше – апельсином рыжимготово ослепить любого,кто надоедливо пытался рассмотреть его…Вот две лошадки, галопируя по небу,сольются неожиданно в односердечко, иллюзорное любовью,растают кружевом, что не связал никто…Мы облаками часто кружева сплетаем,из апельсинов, рыжих – лишь мечтой,пытаясь выжить сок, —столь часто о сердечках забываем,им позволяя раствориться в небе, —лишь потому, что так боимся быть собой…

Счастье…