Сергей Медведев - Пустые коробки

Сергей Медведев

Пустые коробки

Сергей Андреевич Медведев

Родился в Республике Карелия г. Петрозаводск 15.01.1997.

Литература является моим попутчиком с раннего детства. Сначала мама читала мне сказки Пушкина. Потом уже сам. Однако с 10 до 16 лет не тянуло на книги. Первое произведение, с которого началась любовь к литературе, было «Игрок» Достоевского, а потом: «Преступление и наказание», «Белые ночи» и т. д. В данный момент я читаю все, что попадется под руку, но не всё дочитываю (спасибо вкусу).

Стихотворения полюбил после ознакомления творчества Сергея Есенина (сразу же захотелось самому сочинять), а дальше читал всех русских поэтов, обучаясь базовым умениям в поэзии. В данный момент читаю поэтов и прозаиков с целью развития своего творчества (если «это» можно так назвать): что-то выходит, с чем-то проблемы, но так только еще интереснее.

Напоследок могу сказать: Литературу Я люблю, да Любовь не взаимна.

Пустые коробки

Было раннее утро, когда Пустнов проснулся с болью в висках и в переносице на диване в маленькой комнатке, похожей на коробочку, в которой ненужные вещи разбросаны небрежно и забыты до какого-нибудь внезапного мгновения, когда на них сквозь множественные слои пыли может взглянуть человек с брезгливостью и недоумением, оттого что не помнит, откуда эти вещи, для чего они и так далее. А после недолгих раздумий откинет их и продолжит какую-либо не более важную деятельность, но проснувшегося начинающего алкоголика не тревожили ни эти мелочи, ни более важные. В данный момент для него была только одна цель – опохмелиться самым быстрым и действенным способом.

С болью в голове, во время которой людям кажется, что болит одна из основных и важных частей тела только по причине искусственной пустоты, образующейся в результате непрерывных связей с горькими напитками в определенные часы суток (хотя причина далеко не в этом) Пустнов, оглядываясь по сторонам, выходя из коробочки, направился в кухню.

В кухне был бардак: в раковине пылилась грязная посуда, на полу были пятна от пролитых ночью напитков, валялся один из стульев, пошло раздвинув ноги, а в центре карнавала стоял стол, на котором лежали пустые пачки сигарет, величественно стояли пустые бутылки и среди этого доживал последние дни увядающий цветок в горшочке, уставший МОЛИТЬ о смерти.

Пустнов взял канистру воды и начал пить из горла, захлебываясь и поливая каплями челюсть и шею. Зашел в кухню молодой парень, лет двадцати, с изящно небритым лицом, опухлым от ночной попойки, на котором всегда выражалась хитрая улыбка, с небрежной прической с остатками геля в ней, в футболке и джинсах, потертых временем.

– Доброе утро, – сказал, ухмыляясь своей остроумной цитате, входящий.

– Что-то раннее не предвещает доброе, – парировал Пустнов, – есть раствор, пиво или еще что, Макс?

– Это – да. Нет, только вода, чтоб ей пусто было, – с сожалением ответил Максим.

– Сигарета есть хотя бы, – с надеждой в глазах спросил Пустнов, – а то курить хочется, хоть убей?

Они отправились на балкон. На балконе почти ничего не было, кроме стоявшей в углу пепельницы с высосанными до предела окурками среди пепла. Максим открыл окно, после чего в балкон повеяло утром. Двое достали из пачки последние две сигареты и затянулись с наслаждением, закрывая на секунды глаза.

– Вот теперь хорошо! – сказал с выдохом пара изо рта Максим. – Всё помнишь?

– Нет, – с долей обиды непонятно на что, ответил Пустнов.

– А я помню, – с ухмылкой произнес Максим.

– Не томи, – почти грозно выкрикнул Пустнов, – что я опять натворил?

– Ничего такого, за что можно стыдиться, – с вдвойне увеличенной ухмылкой начал рассказывать начинающий собутыльник. – Разве можно стыдиться того, что ты дарил людям смех и радость своими поступками?

– Я тебя сейчас ударю, – сказал с пропадающей потихоньку грозностью Пустнов, затягиваясь сигаретой.

– Ладно, ладно, импульсивный ты наш, – парировал, слегка усмиряя свою подачу сарказма, Максим. – Сначала было все хорошо: все выпивали, потом начали обсуждать политику и прочий неинтересный бред, после этого заиграла «Моя цыганская» Высоцкого, ну, и ты начал танцевать, словно медведь в цирке.

– Опять, – с неловкостью и горечью произнес Пустнов, – а дальше что?

– А «дальше»? – с вновь появившейся ухмылкой продолжил Максим. – Дальше все по сценарию: танцы, водка, порывы агрессии, в ванной комнате разговор с…

– Стоп! Довольно, я понял, – затушив окурок в пепельницу, закончил Пустнов с недовольством к себе.

Друзья стояли молча, наблюдая за цветущей постоянно жизнью на улице с балкона.

– Все говорят, что красиво, чудесно, свежо утром, а я не чувствую ничего этого, – резко прервал молчание пустым заявлением Максим. – Чувствую только боль в голове и комок, постоянно прорывающийся наверх, в глотке. Кому вообще нужно это все? Кто вообще встает ни свет ни заря с кровати ради того, чтобы посмотреть на то, что всегда было, есть и будет? Понимаю, первый раз посмотрел, насладился, а каждый день? Скука. Пора прибираться.

Пустнов стал пристально рассматривать всё происходящее за окном, ничего особенного не замечая. Эта ситуация напоминала человека с близорукостью на остановке, который не видит дальше руки, но продолжает неосознанно и бессмысленно искать нужную цифру на стекле автобуса.

– Знаешь, пойду я домой. Весело, конечно, было, но и скуке тоже надо давать шанс, – сказал лениво Пустнов и пошел собираться.

Одевшись в свои потертые кеды, в двухлетнюю черную куртку, нацепив солнечные очки на вырез футболки, Пустнов стал выходить за дверь, слыша на заднем плане благой мат Максима, которому не понравилось то, что в очередной раз всё убирать должен он.

Выйдя на улицу, Пустнов направился к себе домой. Идя под открытым небом, ему пришлось надеть темные очки, чтобы скрыть глаза от поражающего лучами солнца. С каждой минутой ему становилось то ли легче, то ли хуже, чего он не мог понять. Из-за шума гудящих во время пробки машин, в которых сидели люди, тратившие время впустую вместо того, чтобы пройтись в период хорошей погоды пешком, пока она позволяет: одни ругались на тех, кто был позади них; другие сигналили автомобилям впереди; третьи болтали по телефону; четвёртые пробовали новые приложения в смартфонах. Пустнов вставил наушники в уши и включил первую попавшуюся мелодию, чтобы не насиловать слух дребезжанием внешнего мира, который в данный момент, в данную ситуацию раздражал его. Вскоре он завернул в парк, в котором Пустнов не замечал ничего и проходил просто мимо, и в этот момент, пока вокруг него всё цвело и развивалось, во рту его было ужасно сухо.

Дойдя до своего подъезда, Пустнов как можно скорее нащупал в кармане ключи и побежал к своей квартире открывать дверь, наслаждаясь от мысли, что в холодильнике завалялась банка пива и на комоде лежит полупустая пачка сигарет.

Квартира напоминала коробочку еще больше, чем комната Максима. Была одна комната, плавно переходящая в кухню. И в комнате, и в кухне вещи были разбросаны брезгливо и неаккуратно. Одни позабыты и потеряны, а другие попросту никто не замечает, как, например, диван, который стоит всегда в центре комнаты, но люди присаживаются на него только лишь рефлекторно, не обращая никакого внимания на пыль и не думая о нём. Кухня была маленькой и уютной, но Пустнов никогда не думал об этом. В углу неё стоял покрытый грязью холодильник, а рядом с ним была плита с немытой посудой.

Пустнов закрыл дверь и, не снимая кеды, направился с комком жажды во рту и болью в голове к холодильнику.

Открыв дверцу, он увидел помидоры с плесенью, маленькую кастрюлю с испорченными макаронами, на верхней полке бутылку пива – в общем, по сути, холодильник был пустым, но, протягивая руку к народному лекарству, Пустнов заметил в углу полки пакет молока, которому оставалось несколько дней жить.

– Не помню, откуда оно. – Вымолвил тихим шепотом неизвестно кому Пустнов. – Ай, оставлю на потом: сейчас меня спасет лишь пиво, – добавил он, взяв холодное пиво и закрыв дверцу холодильника.

Пройдя в комнату, Пустнов уселся на диван и начал проходить курс лечения: делая первый глоток, он закрыл глаза и, полностью расслабившись, откинулся на спинку дивана. Через несколько минут он понял, что хочет курить. Взял с комода пачку сигарет, направился на балкон и начал курить.

Открывая окно на балконе, он увидел, что происходит вне его коробки.

Во дворе играли дети, наслаждаясь жизнью только из-за такой мелочи, как то, что им позволили бегать по тёплому песку и валяться в траве, ощущая связь с землёй и её обитателями. За некоторыми детьми следили не отрывавшие взгляд от маникюра мамы и не отрывавшие взгляд от телефонов и машин папы, чьи радости и наслаждения спустились до материального уровня, ведь чем взрослее человек, тем ниже он опускается по лестнице желаний, подъёмы или спуски которой зависят далеко не от цены желанного. Но винить никого в этом не нужно: мы все здесь такие.