Владимир Колычев - Странника незримые следы

Странника незримые следы

Владимир Васильевич Колычев

Дизайнер обложки Владимир Васильевич Колычев

© Владимир Васильевич Колычев, 2017

© Владимир Васильевич Колычев, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-2442-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Град поэтов

«Стихи приходят к нам, как дети…»

Стихи приходят к нам, как дети.Их прогонять – великий грех.Они приходят на рассвете,как первый дождь,как первый снег.

Стихи приходят к нам украдкой,когда от них не ждешь вестей,они играют с нами в пряткии не дают стелить постель.

Стихи приходят, как причастье,рисуя знаки на стекле.И только в них все наше счастьена этой каменной земле!

Слова

Они таят в себе величьеи унижение таят,и гром небес, и гомон птичий,и сладость лжи, и счастья яд.

Они таят в себе пожарыи смех, и плач, и недород:слетят однажды с уст державных —и нет ни хлеба, ни свобод.

Им, как и прежде, нет изводу,но с каждым годом все труднейоберточную позолотусрывать с фальшивых алтарей.

Они стираются до срокаи в глубине, среди корягв молчанье долгом и глубокомпокоятся на якорях.

Они горазды на причуды,они не слушаются нас —вдруг исчезают из-под спудаи к нам являются, смеясь.

Они растут под нашим кровом,мы холим их,мы их браним.Но искони под божьим взоромне человек царит над словом,а слово властвует над ним!

«Всуе…»

Всуе,втуне,вчерне,вчуже —упоительная вязь:драгоценное оружие,напрочь сгинувшее с глаз.

Пусть оно,подобно луку,обретет былую стать.Будто посох,ляжет в рукузолотая рукоять!

«Что жизнь?..»

Что жизнь?Она всегда права.Что смерть?Она всегда некстати.Неприхотливо, как трава,растут стихи в моей тетради.

Негромкие, как шорох звезд,они в пучине лет сокрыты.И каждый слог в них так же прост,как очертанья пирамиды.

Зелье августа

Письмо №1

Знаю я: вы часто заняты.Я друзей о вас выспрашивал,не одну тропу я за летопротоптал у дома вашего.

Свет в окне гасили рано вы,ну а я, застыв, как страж,только голову заламывална двенадцатый этаж.

Ветер провода раскачивал,раскаляя в сердце жар.Но не я – другой украдчивовас до дому провожал.

Я его поймал, молодчика,и с усердием просил,чтобы осью позвоночникадорожил он в меру сил.

По пятам бродил за вами я,растерявши якоря.И носил, как знамя, званиерыцаря и бунтаря.

Знаете, какие синиемне дарили «фонари»?Вместе с ними с вашим именемя над городом парил.

Верил я, как верят мальчики,что однажды у рекирасцелую каждый пальчик явашей трепетной руки.

Напою вас зельем августа!Только знаете —ни днявы не пробуйте, пожалуйста,обходиться без меня.

Письмо №2

Убежав от старенького вальсаза ограду городского сада,мы с тобой учились целоватьсяпод печальный шепот листопада.

Только ночь, не ведая об этом,нас оберегать не захотела:из вселенской хляби вместе с ветромизвлекла вдруг милиционера.

Он хамил,но я не стал с ним драться —все равно за каменной оградойлучше всех ты можешь целоваться.Но других так целовать не надо!

«Ивы мокры, липы мокры…»

Ивы мокры, липы мокры.На взлохмаченный песоккапли сурика и охрысыплются наискосок.

За плотиною размытойзябко плещется водаи качается сердитошляпка твоего зонта.

От меня свою ладошкупрячешь в куртке в первый раз —мне охота выдрать кошку,перессорившую нас.

Только где ее найду я,да и как узнаю масть,коль не знаю сам – какуюна нее готовить снасть.

Мокры липы, мокры ивы,дождь ложится на песок.и стою я, несчастливый,от судьбы на волосок.

Дачная баллада

1

Мне припоминается все чаще,как по тихой улице чуть светвыезжал я на проселок спящий,цепко оседлав велосипед.

Я крутил педали что есть мочи,потому что на краю селадевочка, мечтательная очень,втайне ото всех меня ждала.

2

Благородно спешившись, как даму,я ее усаживал на раму.И к опушке, где была скамья,мы летели, головы сломя.

Друг от друга любопытство пряча,извлекали из дупла Боккаччои вкушали, отворив уста,таинство запретного плода.

В жаркий полдень, позабыв про книгу,сообща искали земляникуи глядел с обидою нам вслед,как побитый пес, велосипед.

3

А под вечер, в безрассудстве каясь, —робкие подпольщики любви —торопясь, мы порознь возвращалисьв дачные чистилища свои.

Но когда на розовой каретеиз-за леса выезжал рассвет,исчезал я из дому, как ветер,и в карьер пускал велосипед.

4

Только кто-то нас однажды выдал:был суров и короток допрос —никогда могущественный Сидорне бивал так больно своих коз.

5

Все на этом свете преходяще,что не водрузи на пьедестал.Только вспоминается все чащедевочка мечтательная та…

Гроза

Прохладу ночь не принесла.Казалось, духоты не вынести.Луна была белым-бела,едва успев из моря выбрести.

А прошлой ночью —без нее —глядели мы, как мглы покровыраспарывало лезвиепрожектора сторожевого.

Он указующий свой перстшвырял в пространство острой спицейи закипали в нем невестьоткуда взявшиеся птицы.

Накрывшись пледом с головой,ты слушала заворожено,как кто-то за крутой горойраскатывал по небу жернов.

Он битый час впотьмах бродили вдруг, затихнув на мгновенье,в прожектор молнию всадил,ветвистую, как рог олений.

И тотчас, будто спохватясь,под грохот огненного бивнягроза обрушила на насстену безжалостного ливня.

И начисто залив исчез,и ветер взвыл, впадая в ярость,и жалобно стонал навес,с железных ног сойти пытаясь.

Гроза хлестала нас бичом —ей благодарен был в душе я,испуганно и горячоцелуя грудь твою и шею.

Гроза свою являла мощьи молнии сплетала в арку.И в первый раз я в кровь в ту ночьколени разодрал о гальку.

«Скоро лето рукою твердою…»

Скоро лето рукою твердоюспрячет синее платье в шкаф.И посыплются иглы желтыена реки золотой рукав.

Круче небо начнет снижаться,и укроет в снегу тайгадлинноухое племя зайцев,запахнувшееся в меха.

И с надеждой взглянув в рябое,в желтых складках лицо рубля,я куплю воротник соболий,чтоб от стужи спасти тебя.

Ты смеешься, не пряча горечии догадываясь о том,что куплю тебе шапку кроличьюи из драпа полупальто.

«Все люди, в сущности…»

Все люди, в сущности,обыкновенны:одни добры, другие – желчи куль.заброшу к черту всеи непременнопоеду отдыхать на Иссык-Куль.

Ты возразишь: «Зачем мне это нужно?Киргизия, – ты скажешь, – не для дам!».И в тот же часбездумно и безмужноуедешь в Лондон или Амстердам.

Когда ж мы оба —без друзей и денегдомой вернемся,сидя на печи,со мной ты будешь изучать маркетинг,а я тебя киргизскому учить.

Отъезд

Мой поезд в шесть.Уже заряспросонья протирает очи,и желтый парус сентябряполощетсянад краем отчим.

Еще ты спишь,а я, как тать,сейчас разрушу сон твой хрупкий.Какая мука – подниматьгантельку телефонной трубки!

Что я скажу?Что вновь спешусокрыться от судьбы заблудшей?Нет, я тебя не разбужуи так, пожалуй, будет лучше.

«Вот и разлуке близится конец …»

Вот и разлуке близится конец —пускай теперь бессонными ночамитоска приходит —истовый истецс колючими зелеными очами.

Пускай неумолимо, как зима,она приходит, разомкнувши вежды,меня, как прежде,не сведут с умаее неисчислимые одежды.

Пускай она заводит песнь своюи в подземелье манит за собою —я из ремня петлю не смастерюи бритвой вены настежь не открою.

Пускай она, все загасив огни,меня сквозь окна лунным светом жалит:распахнутое око полыньименя в свой черный омут не заманит.

Я чашу странствий до конца вкусил,не пресыщаясь горечью успеха.Я сотни тысяч верст наколесил —и никуда от милой не уехал!

Утро