Дневник астронавта - Ксения Викторовна Незговорова

Ксения Незговорова

Дневник астронавта

Вечность на двоих

Торжественная пауза прерывает дыхание одинокого вечера. Я разглядываю ладони, прислонившись спиной к холодному стеклу. Кажется, бесконечные путаные линии не имеют начала и из этого лабиринта никому не выбраться.

Мириады столкновений в ежедневной пародии на невесомость. Случайные взгляды и прикосновения, застенчивые «извините» или нахальное «дайте пройти». Людей так же много, как звёзд на небе, и эти вечно недовольные и постоянно куда-то опаздывающие существа тоже могут образовывать созвездия. Верят, что встреча в открытом хаосмосе – это знак судьбы. Хитроумная, как Одиссей, она ищет причины для пересечений и, как Арахна, плетёт новые лабиринты, заманивая в крепкие сети голодных странников. Привлечённые светом, они жадно бросаются к источнику и иногда остаются. Сапоги, брошенные на пороге, создают иллюзию разделённой на двоих вечности.

Но, когда колдовство рассеивается, созвездие распадается, а звёзды теряются, прячась друг от друга на разных концах гигантской Вселенной.

На китобойном судне

«Раздроблен изнутри, на ощупь твёрд»,

Сбегает в небо одинокий кит,

Никто тебя от смерти не спасёт,

От самого себя не защитит.

На китобойном судне мчится жизнь,

И чёрно-белым кажется весь мир,

Но если отыскать большую кисть,

То можно выходить в прямой эфир,

Сражаться с однотонностью дорог,

На перепутье выбрать сложный путь,

Бороться, зная, что всему свой срок,

И время невозможно повернуть.

Брать микрофон, кричать, что боль уйдёт,

И красить стены в яркие цвета…

Ведущий на экране устаёт,

И скоро всё исчезнет без следа.

Придут другие, новые киты,

И может быть, они забудут нас.

Шуршат от ветра чистые листы,

А чёрной ручкой пишется рассказ.

Бабочки

– Привет. Ты в порядке?

Бабочка доверчиво засыпает на плече юноши… Наверное, ей так и не суждено узнать, что этот сон будет длиться дольше, чем жизнь.

– Конечно, я в порядке. Разве может быть по-другому? Я так счастлива! – девушка растерянно кусает губы и прижимает ладонь к груди. Пытается уловить хоть какой-нибудь одинокий звук, но внутри её слабого тела нет ничего, кроме безобразной тишины. Инсектарий опустел: все чешуекрылые отправились в рай.

– Тогда я рад за тебя. Вот… пришёл… попрощаться, – подпирает ладонью голову, похожую на раскалённый шар, и трёт лоб, точно пытается стереть воспоминания. Юноша носит с собой кладбище невысказанных мыслей и ложных надежд. На могилах больше не вырастают цветы, и только неугомонные вороны кружат над памятником, поставленным в честь самой последней мечты.

– Ты куда-то уезжаешь? – девушка роняет потрёпанную книгу. Прижимает ладонь ко рту, но не удерживает; склоняет голову и выдавливает улыбку – так же старательно, как остатки зубной пасты из тюбика.

– Ага. И едва ли когда-нибудь вернусь. Знаешь, я так счастлив, – откидывается на спинку стула. Прячет руки в карманы и отворачивает лицо. За окном кто-то играет на гитаре, но почти невозможно разобрать слова слишком печальной песни…

– Тогда… удачного пути, – застывает на несколько мгновений у подоконника. Подушечки пальцев щекочут пыльное стекло. Девушка зажмуривается. – И прощай.

– Спасибо, – делает несколько шагов назад. – А тебя я… поздравляю. Завтра особенный день в твоей жизни. Надеюсь, твой будущий муж никогда не причинит тебе боль, – голос дрожит в такт фальшивым нотам за окном. Юноша скрещивает руки на груди. Скрипит измученная дверь…

Вечность неповторимым узором замирает на крыльях спящей бабочки, но не выдерживает сильного порыва ветра и распадается на атомы, превращаясь в Великое Ничто.

С днём рождения

Когда звёзды погасли, луна утонула в море,

Крыши бледных домов забывались во снах беспробудных,

Потеряв счёт минутам, шептала весна на повторе

О потерянном рае на пыльных дорогах безлюдных.

В одиночестве – нет равновесия— мысли теряются,

Фонари освещают (но греют ли? очень сомнительно).

И словами, как снегом, слепые безумцы бросаются,

Прогоняя весну, точно совесть: страшна и мучительна.

Поздно вечером – холодно, сыро – но всё-таки кружится

Мотыльком в темноте воспалённая чья-то фантазия,

Появился маяк и смотритель, густая тьма рушится,

А у зла и добра снова шум, суета, разногласия.

Хрупкий свет быстротечен, как время, мы прокляты фатумом,

Поздравляю. Будь счастлив. Любви. Впереди – возрождение.

Солнце падает в яму, что между востоком и западом,

Маяком для других будешь ты. Не сгорай. С днём рождения.

МЛК (мой личный космос)

Когда я открываю глаза, небо над головой кажется таким же мягким, как плед: хочется протянуть руку, коснуться и укутаться… Провести невидимые линии по шершавым облакам. Подушечки пальцев сохранят прикосновение и бережно закроют на ключ шкатулку воспоминаний.

Прячу лицо в душистой траве, омытой солнечным дождём, и в эту минуту всё становится таким простым – постижимым – на кончиках ресниц застывают робкие слёзы вселенной. Может быть, формула счастья – это звенящий смех после беззвучного плача? Двойная радуга надо мной – это мост, который однажды придётся пройти до конца. Любая дорога неизбежна, когда ты всё ещё наполнен сиянием жизни.

Прислушиваюсь к мелодичному шелесту стрекоз. Кажется, не только я, но и незримые боги ветра невольно задерживают дыхание, наблюдая за смелыми танцами милых подруг моей вечной юности. И жилки на прозрачных крыльях напоминают переплетённые линии на ладонях. Наше таинственное родство – отнюдь не случайное совпадение в паутине бессмертия.

Поднимаюсь – солнце освещает извилистую тропу – обжигаю ноги (обувь – оковы, которые лишают бесценной свободы), бегу к реке и опускаюсь перед ней на колени. Прими эту безмолвную молитву – не бойся моего человеческого обличья – я сестра твоя, и по нашим жилам течёт одна и та же серебряная кровь.

Сажусь в любимую лодку и начинаю долгую прогулку без пункта назначения – ведомая лучами-нитями смеющегося солнца, похожего на волшебный клубок. Когда берёшь в руки вёсла, представляешь, будто за спиной раскрываются крылья… И в такие мгновения понимаешь, сколько усилий нужно приложить, чтобы однажды взлететь к небесным вершинам. Хочется разбивать страхи на тысячи осколков, как старую фарфоровую чашку, во имя красоты, добра и любви.

Я вижу человека на берегу. Он играет на ханге, и мне кажется, что эти танцующие звуки способны исцелить любые раны. Не решаюсь заговорить, потому что не хочу прерывать музыку – наслаждаюсь издалека. Мы, конечно, виделись раньше, но я почему-то никогда не могу запомнить выражение его лица…

После прогулки прячусь в хижине, затерянной в глуши, возле скульптуры в виде ленты Мёбиуса. Если решитесь заглянуть в гости – буду рада, но знайте: здесь нет места вражде, ненависти и жестокости. Я создала свою хижину с помощью энергии ослепительного света и пламенного добра.

Сажусь за письменный стол, старательно вывожу буквы на страницах пожелтевшей тетради и снова вычёркиваю… Не ради совершенства (это лишь скучная выдумка, и я больше не хочу становиться пленником мнимых эталонов), но ради опрокидывающей искренности. Быть предельно честным – так глупо и прекрасно.

За пыльным стеклом скользит по уставшему небу последний упрямый луч. Красное колесо скрывается в чертогах нежного покоя. Наступает вечер – и мне снова хочется танцевать. В эту едва уловимую миллисекунду встречаешься с собственным двойником – настоящим и освобождённым. Душа