Андрей Логвинов - Сборник стихов Страница 5

«Мне не являлся Серафим…»

И шестикрылый СерафимНа перепутье мне явился.

Мне не являлся Серафим.Но шелест крыл его я слышал,Когда он пролетал над крышей,Над домом дедовским моим.

Когда вечерняя заряЖдала рождения рассветаИ, как в глубинах янтаря,Струились и зима и лето.

Струился дальний свет небес,Покров Всевышнего струился,И сиротливый зимний лесЕщё родней мне становился.

Родней — озябшая земля,Милей — знакомая дорога.И след саней через поляКазался мне дорогой к Богу.

«Я считаю себя счастливым…»

Я считаю себя счастливым,Что родился в конце апреляВ неказистой, обычной хатеПод весёлый крик петухов.Говорят, в этот день весеннийРастворили пошире окна,Чтобы помнил я с колыбелиЭту землю, где родился.Только я почему-то плакал…Наливали в стаканы водку,Наливали полней стакан,Чтобы счастьем был полон дом.Пели песни о горе горьком,О весёлой и бойкой тройке.Я на маму смотрел и плакал,А потом, говорят, уснул.Я родился в конце апреляВ неказистой, обычной хате.С колыбели запомнив песни,Я пою их и до сих пор.Я увидел родную землю,Я запомнил людей хороших,Я ребёнком своё отплакал,Чтоб сегодня не плакать зря!

ПЕРВЫЙ УЧИТЕЛЬ

Памяти А. К. Коваленкова

Я помню сожжённые сёлаИ после победного дняПустую, холодную школу,Где четверо, кроме меня.

Где нам однорукий учительРассказывал про Сталинград.Я помню поношенный кительИ пятна — следы от наград.

Он жил одиноко при школеИ в класс приходил налегке.И медленно левой рукоюСлова выводил на доске.

Мелок под рукою крошился.Учитель не мог нам сказать,Что заново с нами училсяУмению ровно писать.

Ему мы во всём подражали —Таков был ребячий закон.И пусть мы неровно писали,Зато мы писали, как он.

Зато из рассказов недлинныхПод шорох осенней листвыМы знали про взятье БерлинаИ про оборону Москвы.

Дымок от землянок лучилсяЖестокой печалью земли.— Любите, ребята, Отчизну,Её мы в бою сберегли…

И слово заветное этоЯ множество раз выводил.И столько душевного светаВ звучанье его находил!

А послеПоношенный кительЯ помню как злую судьбу —Лежал в нёмМой первый учительВ некрашеном, светлом гробу.

Ушёл, говорили, до срока,Все беды теперь позади.Рука егоТак одинокоЛежала на впалой груди!

МогилуЗемлёй закидали.И женщиныТихо рыдали.И кто-то негромко сказал:— Медалей-то, бабы, медалей!Ить он никогда не казал…

Мой первый учитель!Не вправеЗабыть о тебе никогда.Пусть жил ты и умер не в славе —Ты с нами идёшь сквозь года.

Тебе я обязанВсем чистым,Всем светлым,Что есть на земле,И думой о судьбах Отчизны,Что нёс ты на светлом челе!

ОСЕННЕЕ

М. Алексееву

Земля моя с поблёкшею травой,Пронизанная болью журавлиной,Вся в сединеИ в посвисте былинном,Позволь сказать, что я навеки твой.

Ты промолчишь, хотя ответят мнеСиничий голос, в тишине звучащий,Рассветные рябиновые чащи,Что вновь затосковали по весне.

Ты промолчишь, привыкшая молчатьВсегда, когда тебе в любви клянутся.И стоит мне тебя рукой коснуться,Ты всё простишь, привыкшая прощать.

Летит к ногам последняя листва.В лесу легко наедине с землёю,Земля моя. Она во всём права,И даже в том, что я чего-то стою!

ЗВЕЗДА ПОЛЕЙ

Валентину Новикову

Пусть от МосквыДо отчего порогаНемало звёзд, немало лунных вёрст!

Горит звезда,Каких на свете много,Но мне она милее всяких звёзд.

Она одна — звезда над лунной рожьюВ туманами просвеченной дали,Звезда полей!Она неосторожноБредёт себе по краешку земли.Бредёт себе,Касается колосьев,ДрожитВ кустах прибрежных ивняка, —Над ней скрипят тележные колёса, —Моя звезда, она невысока!

И всё-таки она — моя!До болиМоя, родная — до скончанья дней —Звезда полей над материнским полем,Над тихою Смоленщиной моей.

И в час,Когда мне горько и обидно,Когда иные звёзды надо мной,Когда моей звездыВ Москве не видно, —Я всё же доверяюсь ей одной.

И пусть она далёкая такая,Пусть не у всех сияет на виду,Я к ней иду, в потёмках спотыкаясь,И ей однойНесу свою беду.

ЗАПАХ СОЛНЦА

Неохотно листва опадала.Становилось просторно, светло.Заревые кусты красноталаОтразило речное стекло.

Пахла солнцем листва золотая,Опадая над нашей тропой.А заря, угасая и тая,Тихо солнце несла над собой.

Пахло солнце лугами, стогами,Золотинкой на крыльях шмеля,Всем хорошим, что было меж нами,Невозвратная радость моя.

Пахло солнцем листвою прощальной,Каждый лучик травинкой пропах.Пахло солнце земною печалью,Теплотой на девичьих губах.

Ты молчала, взгрустнув над рекою.Улыбнулась доверчиво мне.Наяву, а как будто во сне.Пахло солнце осенней тоскоюПо ещё не ушедшей весне.

СОЛОВЬИНАЯ НОЧЬ

Детям моим и внукам посвящаю

Опять озвучены осины,Кусты черёмух и ручьи.Опять, опять по всей РоссииПоют ночами соловьи.

Они поют не по привычке,Не по нужде, в конце концов!Их песня —Это перекличкаДомой вернувшихся певцов.

— Я тут! Я тут! —Один выводит.— И я! И я! И я! И я!.. —А сколько горестных мелодийВ обычной песне соловья!

В ней боль за тех, кто не осилилДорогу в отчие края.Вот почему всегда в РоссииС тревогой ждали соловья.

Нелёгок путь к ольхе знакомой,К раките старой и к реке.Бывало, выйдет дед из домаВ косоворотке, налегке.

И в сапогах, что в праздник дажеИ то не всякий раз носил.И замирает, как на страже,Тревожно вслушиваясь в синь.

Он слышит, как роняют почкиЕдва-едва приметный звон.И бабка рядом с ним —В платочкеДалёких свадебных времён.

Дед напряжён. Почти не дышит.Не видит неба и земли.Он только чутким ухом слышит,Как соловьи бурлят вдали.

И вдруг поблизости,Невольно,Как бы случайно:«Чок» да «чок».И усмехнулся дед, довольный,И тронул бабку за бочок.

— Гляди-ка, наш-то отозвался,Выходит, перезимовал. —А соловей вовсю старался,Не слыша искренних похвал.

Он пел. И с этой песней древней,Такой знакомой и родной,Сливались поле, лес, деревня,Уже живущие весной.

Пел соловей светло, знакомо.И дед негромко, не спешаСказал:— Ну вот, теперь, кажись, все дома,Кажись, оттаяла душа.

Он шёл деревней вдоль дороги,Был крепок шаг, но не тяжёл.И бабка маялась в тревоге:— Кабы до девок не пошёл.

Сидела старая у дома,К сухим глазам прижав ладонь.А дед принёс огонь черёмух,Пускай не яркий, но — огонь.

И в мире не было милееТой соловьиной высоты.И старая, от счастья млея,Уткнулась в мокрые цветы.

Всё было так и не иначе.В тиши тонули голоса:— Да ты, никак, старуха, плачешь?— Да что ты, старый, то ж роса.

Дремали на коленях руки.И сладко думалось о том,Что вот и дети есть, и внуки,И соловей вернулся в дом.

Но всё не вечно в мире этом,Что говорить, закон таков.Роса с черёмуховых ветокОплакивает стариков.

Но вновь озвучены осины,Кусты черёмух и ручьи.Опять, опять по всей РоссииПоют ночами соловьи.

И мы — в который раз! — с любимойУходим с дедова крыльца,Чтоб в мире голубого дымаУслышать прежнего певца.

(Он так, бывало, рассыпался!Аж закипал черёмух вал.)

Но соловейНе отозвался.

Видать, не перезимовал.

«Дождь уходящий…»