Ирина Глотова - Травелог в стиле сфумато

Травелог в стиле сфумато

Ирина Глотова

Посвящается моей старшей дочери Анне, вдохновительнице и инициатору большинства моих путешествий.

© Ирина Глотова, 2017

ISBN 978-5-4485-2012-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Несколько слов о жанре травелога. Современный исследователь этого жанра Ролан Ле Унен пишет – «путевые заметки очень старый жанр, имеющий в своей основе историю путешествия Геродота в Персию, Египет и Вавилон в V веке до н.э.»

При огромном разнообразии подобных текстов их объединяет две несомненные составляющие – во-первых, это непременно я-повествование и во-вторых, дискретность повествования влечет за собой композиционную размытость.

Именно второе, представленное в особой экзистенциальной оптике сфумато, представляет особое очарование жанра травелога.

Не географическо-логистические подробности, столь ценимые ресурсом TripAdvisor, а тонкий муар впечатлений, полный до краев магическими упражнениями на входе и, при определённых усилиях, подобный улыбке Будды на выходе.

Итак, дорогой читатель, в путь.

Египет

Путешествие первое

13 января 2012года. Абрис соснового леса диагональю в окне. Ломит юго-западный ветер, тот, что зовется атлантическим циклоном. Дождь смывает остатки в который раз выпавшего снега. В три часа по полуночи вылет в Египет. Спится на редкость безмятежно…

14 января. Менее чем за час домчались по пустому шоссе до Домодедово и только здесь обнаружили, что вылетаем из Шереметьево…

Зло посмеялись своей самонадеянности и рванулись на противоположную сторону Москвы. Как не странно, нас там ждали.

Морок взлета, вернее вылета из пелены, висящей третий месяц над Московией – тепло Атлантики, смрадное испарение никак неулягущегося снега и какое-то томительное, тягучее ощущение бесполезности всего.

Кое-как заснула вместе с гнездящейся, беспокойной Ниной и невозмутимой Аней. Поглядывала в промежутках на заснеженную Турцию, синее-пресинее Средиземное море. Хургада обдала нас неожиданно холодным ветром и температурой в одиннадцать градусов. Холодно-пыльно… совсем не ррреволюционно и нефиниково. Зато синие мусорные пакеты, беспрепятственно странствующие по пустыне, весело размахивали своими крыльями и громоздились на любой преграде.

Ну, а мы в местечковой Российской реальности… и почему-то мне от этого в первый раз уютно))

15 – 27 февраля. Две недели слились в один полноценный день. Так и хочется сказать что-то о сложившихся пазлах, о картине… но это не так. Такое гнусное у меня устроение – интересно только в первый раз. От этого поиска новизны в режиме non-stop странница-одиночка по-детски таращит глаза на все новое-неизвестное, от этого поиск потока, где значимость и новизна не обнуляют друг друга. Отсутствие новизны сводит на нет значимость. Неожиданный холод был нов, как и радиовышки, стилизованные под гигантские пальмы.

По запаху нашла единственное цветущее юное апельсиновое деревце с крошечными завязями плодов среди дежурных глициний, производящих впечатление искусственных цветов.

Отельный парадиз конечно не Египет. Как не Россия торжище перед Троице-Сергиевской лаврой… Испробовала-насытилась сказочно-подлинным египтом несколько лет назад в первый приезд, когда ехала вдоль берега Нила вечером. Не искусственно высаженные пальмы, плоть от плоти родных берегов, сахарный тростник, прямоугольники полей, ослики в повозках, домишки-лачуги, женщины, ведущие мелких египетских коров на каких-то скрученных с множеством узлов веревках, дохлый осел со смертной улыбкой и заломленным ухом, мужчины на корточках с выражением отсутствия в глазах (какие революции?) – все это вошло в меня тогда выражением жизни, наполнило оболочку знания о Египте, впитанного из книг-учебников-альбомов. Даже Луксор не запечатлелся так, как эта Нильская поездка. Хороша госпожа История, но живит ее Реальность здесь-и-теперь.

Быть и Иметь… Ощущение жизни и умение-желание принять ее, пропустить чрез себя со всеми последствиями, дать свое имя.

Шесть утра, встает солнце, Красное море у ног, справа лиловая мглистость пустыни, луна тщательно стареет, жгуче-холодный ветер… имею Египет…

Мой внутренний наблюдатель фиксирует возрастающую животность в человечестве и усталость в природе. Если честно, то это моя усталость-зрелость ощущает как-бы возрастающую животность. До пятидесяти лет гормональный фон декорирует жизненный спектакль, задает ритм-аромат-сочность. Потом начинаешь различать, что по-настоящему хорошо-плохо. Нейронные сети, если правильно использовались по назначению, начинают зрело-адекватно описывать Реальность. И вот тут-то является экзистенциальное сиротство. То самое, что иногда дается как блаженство на пике волны, а потом непременно дурнота падения в отсутствие… Знаешь, эта огромная пульсация всего лишь способ кормления популяции человеков, самок и самцов, каждый из которых двухслойная оболочка с головным концом с одной стороны и анусом с противоположной. Тоскливо-спокойно читаешь любую мотивацию, потому что любой это Ты, только в немного адаптационно-измененной форме. При этом всех прощаешь-понимаешь и ничего не хочешь…

Массажист Валид наверняка агент ЦРУ)) На вопрос «Ну как, революция?», отвечает – «Хорошо!» и с хрустом заламывает мне руки, пытаясь достать из-под лопатки нераскрывшиеся крылья. «А что хорошо?» – «Все!"… «А американцы?» – «Какие американцы?»…

************************************************

Ночным ветром сдуло лиану и теперь она лежит на песке прекрасным автографом жизни-смерти. Изящный каскад изгибов – история ее жизни. Говорит ли живое существо (за исключением человека) «Нет»? По моим наблюдениям уклонение-бегство есть отрицание на языке живого. В уклонении вся красота и причудливость жизненных форм. Абрис жизни – встреча с принятием или уклонением, последствие сцепляется с последствием, так прокладывается уникальное русло. Подчас не поймешь, то ли тебя хранят берега, то ли ты их…

Сегодняшний день имеет консистенцию, реально, безо всякой метафизики… Как может чувствовать себя цукат в суфле или галушка в молоке? Цвет-вкус-аромат всего, что окружает меня и часть сегодняшнего дня молочно-жемчужно-легкое,.. воздух, сход неба-моря на горизонте и вокруг, все нереально насыщено и одновременно легко и прозрачно. Я – блаженное тело в блаженной среде. Пространство есть различение от предмета к предмету, здесь же – неполное слияние в общности стихий. Вся прелесть в зыбкости чрезвычайной и одновременно в массивности природной…

*******************************************************************

Лунная дорожка на крыле самолета, антициклон над Московией, минус двадцать в воздухе,.. удовлетворение с легкой пульсацией раздражения во мне… скорее по привычке, стискиваю зубы. Закрой рот, мой внутренний наблюдатель, приземляемся в Шереметьево…

Египет 2

Все оттенки песчаного

Ты знаешь, стихии взаимносбаллансированы.

Ветры-Воды-Солнце… как вложенные послания в оттенки песчаного.

Протяжный, слегка раскосый взгляд Пустыни, не от лукавства – от широко поставленных глаз,

от попыток видеть, что там, за спиной.

А там тысячелетиями одно и тоже – все оттенки пространства неопределенности, которые можно заполнить воображением.

Волна с ухающим всхлипом входит в-под-берег, создавая эффект живой утробности и добавляя-даря оттенок методичного пахтанья с сопутствующим разделением плотностей.

Влажная уложенность песка дополняется неизменно новым ходом-оттиском следующего наката…

************************************

Ветер, чаще северо-восточный, при всей своей пульсирующей напористости – низовой.

От него легко укрыться, присев за бархан или за любой иной возвышающийся предмет.

Как и море он льнет к неску, даря свой оттенок плотной вылизанности.

Ему не в чем шуметь, поэтому шуршит песчинками…

*************************************

Ночь… тишина… уж не в камере ли я сенсорной депривации?

Хотя что-то подстилает фон различения.

Наутро определяю оттенок крабового следа.

**************************************

Стандартно дороги либо закольцовываются, либо куда-то приводят.

Здесь нестандартный оттенок – подобно воде, дорога может «уйти в песок»…

****************************************

Ныряю в глаза верблюда… прежде насмотревшись на его уродливое тело (поспорю с считающими стандартом божьего изуродования черепаху:).

Стоптанные в потертой плешивой мягкости ноги, выгнутая крюком шея, раздвоенная верхняя губа (про горб умолчу).