Арнольд Эпштейн - Ветры travela

Эпштейн Арнольд

Ветры travela

Арнольд Эпштейн

Ветры travela

июль 1994

Десять дней в Париже

Извините, но кажется, мы недавно вернулись из Парижа. Да нет, похоже, сказка была наяву. Вот газеты, которые еще можно назвать свежими, вот буклеты из парижских музеев и магазинов, вот билеты на самолет, наконец... Так что повторяем: мы недавно действительно вернулись из Парижа...

А журналисты остаются журналистами, даже когда им хорошо. В том числе и во время свадебного путешествия. Так что мы, пусть порой и через силу, но мало-помалу заполняли загодя припасенные блокноты. Надеемся, что делали это не зря.

Впечатлений за десять сумасшедших парижских дней набралось столько, что уложить их в какую-то единую логическую схему сумел бы разве что старина Маркс. Мы же никак не могли придумать, с чего же начать. С магазинно-меракантильной темы - чересчур приземленно, с темы музейно-экскурсионной - уж что-то слишком интеллигентно даже для нас. Вот и решили оттолкнуться от известной формулировки: наше главное богатство - это люди. К тому же мы ездили в Париж не то что не стадом, но даже и не группой, а всего лишь ячейкой. И потому в контакты с местным населением вступали то и дело.

...Перед отъездом не раз получали наставления от "знающих": "Главное не обращайтесь к парижанам по-английски - они как только слышат эту ненавистную для них речь, сразу поворачиваются и уходят." Мы поверили. Но зря, потому что это предостережение оказалось сродни "прибалтийскому": сколько ни приходилось нам бывать в Латвии, Литве или Эстонии, но случаев, чтобы не обслужили в магазине или послали "не туда" на улице, вспомнить не можем. Хоть жутких историй о северном негостеприимстве наслушались вдоволь. Вот и парижане - да к ним хоть на суахили или таджикском обращайтесь - любой наизнанку вывернется, но понять или помочь постарается.

Не верите? Видите ли, там есть люди жадные, довольно много глупых, более чем достаточно равнодушных. Нет только вредных. Таких, которые получают самое глубокое удовлетворение от того, что без малейшей выгоды для себя просто возьмут и унизят другого. Ну как-то чисто генетически отсутствует этот тип по-советски непотопляемых людей, которым не страшна любая прорубь.

Мы это испытывали на себе не раз.

...Два дня в Париже шли страшные ливни - такие, что машины средь бела дня с включенными фарами ездили. Так дежурные по отелю предлагали нам свои личные зонты - с единственной встречной просьбой вернуть их до окончания смены.

...У входа в зоопарк мы обнаружили, что не хватает немного франков на входные билеты - в кармане остались только не слишком ходовые здесь доллары. Ближайший банк был далеко, но прохожие с заметным удовольствием разрешили наши валютные затруднения: поменяли деньги по такоум курсу, что нам стало просто неловко обойтись без раздачи скромных русских сувениров.

...На пустынной в рабочее время улице пришлось узнавать дорогу у очень-очень пожилой женщины на костылях. Понять нас ей было непросто, но когда она разобралась-таки, что к чему, то была готова идти в другую сторону и проводить нас до угла - только бы мы не сбились с пути.

...Когда уже ехали в аэропорт, то случайно засветили довольно тяжелой сумкой по ноге хрупкой девушке. Но она улыбнулась нам столь благодарно, словно мы по меньшей мере нашли ей жениха с виллой во Флориде.

Ну, а о тех бесконечных "бонжурах", которыми нас буквально задолбали даже в тех магазинах, куда мы забредали с неприкрыто-туристическими намерениями, мы не будем говорить и в "торговой" главе своего повествования...

Между прочим, у нас сложилось впечатление, что сами парижане не слишком-то любят свой родной город. О нем они почти единодушно говорили с чисто московским брюзжанием: грязно, мол, шумно, от приезжих житья нет... Мы, понятное дело, сочувственно кивали, но между собой переглядывались недоуменно. Ну разве ж это грязь? Одному из нас пришлось щеголять в Париже с забинтованным пальцем, так не поверите - в течение двух дней беспрерывного хождения по забитыми автомобилями улицам повязка оставалась девственно белой. Пыли здесь нет как таковой, а мусор, которого и вправду хватает, как-то очень быстро исчезает под напором неизменно зеленых метел темнокожих санитаров города. Шумно - да, Париж - это явно не Жигулевск. Но он как-то так хитро устроен, что орды туристов почти не пересекаются с потоками местных жителей. В конце концов, рядовой горожанин меняет квартиру в среднем по семь-восемь раз в жизни, и при желании он всегда сможет найти себе уголок потише.

Большинство, похоже, так и поступают. Во всяком случае, в центре города туристов гораздо больше, чем аборигенов. Из Америки приезжают в основном пожилые - всю жизнь янки копят и копят деньги, а в старости, которая длится у них лет по пятнадцать-двадцать, начинают "гулять" - тратиться не только на лекарства, но и на путешествия. Из Японии, напротив, едет по большей части молодежь - как мы узнали, для тех, кто учится, там предусмотрено очень много скидок и льгот, к тому же каторжный труд, который начнется у каждого восточного гостя совсем скоро, уже не оставит ни времени ни сил на подобное времяпрепровождение. Впрочем, японцы остаются японцами даже в Париже. Нетрудно заметить, что в местах традиционных всеобщих тусовок их почти нет. Эти деловито снуют по музеям и жадно целятся фотоаппаратами и видеокамерами во все, что представляет хоть какую-то художественную ценность. Из Западной Европы люди большей частью приезжают на автобусах на уик-энд - и недалеко и недорого.

Что поразило - среди путешественников очень много инвалидов. В каждом музее есть специальный просторный туалет, где без труда развернется коляска, а кое-где - и специальные лифты. Правда, удивлялись этому, похоже, только мы...

Впрочем, в Париже столько интересного, что там вообще никто ни на кого не смотрит - ни искоса, ни пристально, ни хотя бы с намеком на любопытство.

Вот нас сейчас то и дело спрашивают: а что носят в Париже? Да бросьте никто там ничего не носит! То есть нет, столица Франции не превратилась, упаси бог, в нудистский центр планеты - просто такое понятие, как мода, там отсутствует, нам показалось, начисто. Все одеваются максимально просто так, чтобы было удобно самому, а уж вписывается ли это в какую-то схему и подпадает ли под некие глубокие обобщения - об этом задумываются разве что гости из Союза. Наша "туръячейка" разобралась в этом очень быстро, и все лучшие наряды русской журналистки оказались нераспакованными вплоть до встречи с отечественными таможенниками. Кроссовок, джинсов и майки хватило вполне. И ей, и уж тем более - Парижу.

Он не покорял изысканностью туалетов даже ночью. Вот девица идет со своим молодым человеком - белое платье, черный, извините, лифчик и туфли по-вьетнамски зловещего болотного цвета. Вот джентльмен - по самарским меркам одет ужасающе, а для Парижа - в самый раз: в строгий, может даже и какой карденовский костюм и пляжные сандалики на босу ногу. И это, заметьте, никакие не хиппари...