Владислав Глушков - Золото Империи

Владислав Глушков

Золото Империи

Пятеро мужчин разного возраста и одна молодая девушка сидели вокруг костра в маленьком гроте, было темно, только отблески огня отбрасывали на стены причудливые тени да освещали лица сидевших. Четверо из сидевших, были одеты в добротный зимний совершенно новый, хоть и со следами некоторого скитания по тайге камуфляж армейского образца. Причём не совсем обычного, а того, которым обеспечиваются подразделения специального назначения. Двое выглядели несколько попроще. Да и одежда на них была более поношенная. В некотором отдалении от костра в пирамиде стояло оружие.

Все пили крепкий, ароматный, заваренный на таёжном сборе чай и ждали, ждали, пока один из них соберётся с мыслями и начнёт свой давно обещанный рассказ.

Ждали, молча, не смея торопить рассказчика, понимая, что человек, собиравшийся рассказать им всю историю, ещё сам не понял, что нужно рассказывать, что можно, а что пока лучше утаить.

Невысокий коренастый мужчина лет сорока, из тех, что немного отличались одеждой, поднялся, потянулся к висевшему на треноге котелку и плеснул из него себе в кружку ещё чая. Жидкость пролилась в костёр, отчего, грот тут же заполнили тонкие запахи таёжного лета. Мужчина уселся поудобнее, делал несколько маленьких глотков горячего напитка и начал рассказ.

— Так вот, было это очень давно, и сказывал мне эту историю отец, а ему передавал его отец, то бишь, мой дед. И происходила она в далёкие годы Гражданской войны…

Глава 1

Метель не успокаивалась уже четвёртые сутки. Лошади из последних сил тянули тяжелогружёные сани, люди совершенно выбились, помогая им, но останавливаться, было нельзя. Только в эту метель удалось оторваться от погони и уйти глубже в тайгу. Казалось, сама природа встала на их сторону, стараясь скрыть следы обоза. Снег и ветер исправно делали своё дело, проложенная санями колея уже через десять минут превращалась в непроходимую снежную целину. Возницы уже давно шли рядом с санями, стараясь хоть этим облегчить труд лошадей. И только верховые караульные не покидали сёдел.

Обоз из пятнадцати саней с оружием, остатками провианта и боеприпасов в сопровождении полусотни, состоящей на половину из казаков, а на половину из офицеров уходил всё глубже и глубже в тайгу, всё дальше и дальше на север. Кроме оружия и провианта, несколько саней были загружены ещё и тем, что никак не должно было попасть в руки большевиков, то, на что оставалась последняя надежда — Золото, армейская казна, часть того золота, которое так стремился спасти Адмирал Колчак. Золото, предназначавшееся для дальнейшей борьбы с этой неизвестно откуда взявшейся напастью, по имени — Большевики. И теперь после отступления и практически полного разгрома армии надо было спасти хотя бы эту малую толику.

Генерал Войцеховский вызвал к себе полковника Гуревича, когда истрёпанная, отступающая армия подходила к Чите.

— Вот что Пётр Ильич, на Вас возлагается ответственейшая миссия, спасти армейскую казну. Сегодня мы проиграли, но я верю, народ Российский опомнится от этого безумия. И вот тогда понадобятся деньги.

— Но господин генерал.

— Не перебивайте и слушайте. Вы возьмёте сотню казаков и офицерскую полусотню, для охраны обоза и отправитесь на север, глубоко в тайгу, только там можно затеряться. Ваша задача уйти как можно дальше на север и там остановившись основать казачье поселение, хранить армейскую казну до того момента, пока не опомниться страна, только тогда Вы отдадите это золото на дело восстановления Российской державы и Российского самодержавия. Вам понятна задача, господин полковник?

— Точно так, господин генерал.

— Тогда с Богом, Пётр Ильич. На сборы вам не могу дать много времени. Всего три часа, это на всё и на подбор людей и на тыловое обеспечение, на всё. Больше, к сожалению, у нас просто нет.

— Я понимаю, Сергей Николаевич, сделаю всё, что от меня будет зависеть и даже то, что будет зависеть не от меня.

Генерал крепко обнял полковника.

— Всё Пётр Ильич, времени нет, да хранит Вас Бог. Иди в обоз, передай мой приказ, чтобы выдали тебе продовольствия из расчета на месяц, и боеприпасов, больше дать не могу, сам понимаешь, мне ещё остатки армии спасать. Если что тайга прокормит.

— Спасибо Сергей Николаевич.

— Да кого планируешь взять?

— Сотню есаула Вахрушева, а вот офицеров в основном из разведки.

— Ну и правильно, Вахрушев хороший казак, да и тайга для его молодцов как дом родной, а что касается офицеров, так тоже с тобой согласен. Они тоже многое умеют и знают, каждый из разведчиков пятерых стоит, ещё в Германскую воевать начинали. Всё больше не задерживаю. Иди Пётр Ильич. Да хранит вас Бог.

Полковник Гуревич часто вспоминал этот последний день, вспоминал его, когда с боями отрывались от погони, когда оставлял в заслонах людей, предрекая их на верную смерть, но он взял на себя обязательство укрыть обоз, и не допустить, что бы он попал в руки Красных. Люди не понимали и не знали, что они увозят в тайгу, разве что догадывались, но это были по-настоящему преданные делу люди, и конечно они не задавались вопросом, почему и за что им приходится гибнуть в этой бескрайней тайге.

Уже давно закончились дороги. Идти приходилось звериными тропами, болотистыми падями да руслами мелких речушек. Зима намертво сковала эти дороги льдом и совершенно не проходимая летом, тайга стала более доступной, но, не смотря на это, мало кто решался так далеко уходить от поселений. Уйти зимой в тайгу, верная смерть.

— Господин полковник, — из темноты и вьюги появился есаул Вахрушев. Он тяжело дышал и был чем-то взволнован.

— Что случилось есаул?

— Господин полковник, там впереди за поворотом реки, виднеется деревня. Дозор к ней не подходил, увидели только дома и свет в окнах.

— Странно, как это люди не спят? Время-то позднее, за полночь давно. Поехали, посмотрим. Обоз, слушай! Привал. Ротмистр выставить охранение.

— Слушаюсь, господин полковник.

— Поехали есаул, показывайте.

Двое всадников растворились в темноте ночи. Выехав из-за поворота, перед полковником открылась картина. Несколько ниже по течению этой небольшой речушки, тайга расступалась, образуя по обоим берегам широкий плёс. На нём и расположилась небольшая деревушка, дворов, примерно, на пятнадцать — двадцать. В некоторых окнах горел неяркий свет. Отдельные дома явно пустовали, не было видно ни дыма из труб, ни вообще каких-либо признаков жизни. Полковник Гуревич, остановился возле передового дозора, достал бинокль и начал внимательно рассматривать деревню.