Симона Вилар - Лазарит Страница 31

В это время Годит окликнула ее госпожа. Женщина взялась за поводья, чтобы заставить мерина перейти на рысь, но Мартин остановил ее:

— Прошу вас передать леди Джоанне: коль скоро ей наскучит однообразие пути, я готов позабавить ее рассказами о здешних местах.

Годит просияла.

— Будьте уверены, господин рыцарь, я непременно передам!

Исполнила она обещанное или нет — неизвестно. Во всяком случае Мартин до самого вечера продолжал ехать в середине каравана, и никто к нему не обращался. Сэр Обри попался ему на глаза лишь тогда, когда караван прибыл в Прусу и путники начали располагаться в тамошнем караван-сарае.

Обри де Ринель выглядел странно — он нетвердо сидел в седле, глаза его были полузакрыты, а спешивался он столь медлительно и неуклюже, что леди Джоанна даже попыталась поддержать мужа. При этом она смущенно и растерянно оглядывалась, но слуги были заняты багажом, а никого из свиты не оказалось поблизости. Сэр Обри шатался из стороны в сторону и не мог самостоятельно сделать ни шагу.

Заметив ее растерянность, Мартин поспешил предложить свою помощь.

Это, однако, еще больше смутило даму: ее супруг снова не в себе, и уже второй раз госпитальер вынужден оказывать ему помощь. Но препровождая сэра Обри в отведенное ему помещение, Мартин заметил нечто странное — несмотря на то, что англичанин находился в тяжелом опьянении, запах вина в его дыхании отсутствовал, а глаза были налиты кровью.

Утром следующего дня сэр Обри сам разыскал Мартина. Выглядел он скверно: свинцовые крути под глазами, осунувшееся лицо.

— Где же ваш подопечный иудей? — осведомился англичанин.

Мартин указал назад: Иосиф ехал в окружении еврейского семейства, присоединившегося к каравану в Прусе. Обри криво усмехнулся, начал было говорить что-то о непомерных правах, которыми в Ромейской державе пользуются евреи, но в конце концов сбился и стал благодарить рыцаря за оказанную ему накануне помощь.

— Но ведь вы не были вчера пьяны, как казалось на первый взгляд, — негромко заметил мнимый госпитальер.

Сэр Обри пристально уставился на него.

— Не мне вас судить, сэр, — продолжал Мартин с невозмутимой улыбкой. — В дороге всякое бывает.

Англичанин перевел дух.

— Это гашиш, — признался он. — Мне было любопытно испробовать нечто новое. Но теперь, когда я испытал его действие на себе… Признаюсь, вряд ли у меня скоро появится желание повторить подобный опыт…

Лорд передернул плечами.

Мартин окинул взглядом вереницу каравана: греки, мусульмане, цыгане, евреи. Кто угодно мог приторговывать этим зельем.

— «Аллах проклял опьяняющее и тех, кто его употребляет» — так свидетельствует Пророк ислама, — сказал он. — И еще: «Тому, кто употребит опьяняющее, не будет воздаяния за совершенные им молитвы в течение сорока дней». Советую поразмыслить об этом в пути к святым местам.

— Языческая чепуха! Я все равно никому не скажу, кто угощал меня зельем! — Лорд Незерби упрямо тряхнул головой.

В эту минуту англичанин ни в чем не походил на благородного лорда: щеки покрыты щетиной, светлые волосы свалялись, глаза, как у снулой рыбы. Мартин знал — первый прием гашиша часто заканчивается именно так. Но если за ним следуют другие… Об этом не хотелось даже вспоминать, и рыцарь заговорил о другом:

— Скажите, сэр, как совместить прием черного снадобья с тем, что вы решили блюсти строгий пост вплоть до прибытия в Иерусалим? Уж если вы отказались всходить на брачное ложе…

В серо-зеленых глазах сэра Обри внезапно появился опасный блеск.

— Я вижу, сэр рыцарь, вы успели обстоятельно побеседовать с Годит, камеристкой моей супруги, чей язык не знает узды. Вчера я видел вашу лошадь рядом с ее мерином. Этой саксонской овце ничто не доставляет такой радости, как разнюхивать, подслушивать, а затем судачить с кем попало. Прочие тоже хороши… Ох уж эти люди из Незерби!

Последние слова прозвучали как брань.

— Но ведь это ваши люди! — заметил Мартин.

Брови сэра Обри сошлись на переносье.

— Будь над ними моя полная воля…

Некоторое время они ехали молча. В какой-то миг Обри тронул повод, и лошади рыцарей пошли едва ли не вплотную. Колени всадников соприкоснулись, и англичанин склонился к спутнику с лукавой улыбкой:

— Вам, сэр, небо даровало исключительную внешность. Осанка, благородная форма рук… Временами чудится, что ваши глаза вобрали в себя всю лазурь дневного небосвода…

Взгляд сэра Обри приобрел странное, как бы заискивающее выражение.

Мартин молчал, обескураженный этой неожиданной тирадой. Их лошади продолжали идти так близко, что в конце концов саврасый мнимого госпитальера фыркнул, резко тряхнул гривой и загарцевал. Всаднику пришлось натянуть поводья. Скакун сэра Обри также взбрыкнул, и англичанину пришлось натянуть поводья.

— У вас превосходный конь, — проговорил госпитальер, возвращая беседу в обычное русло.

Его замечание возымело действие: сэр Обри с удовольствием огладил шею своего темно-рыжего скакуна и объявил, что все кони, на которых едут он сам, его супруга и сопровождающие их люди, выращены в поместье Незерби.

Мартин не мог не заинтересоваться: породистая лошадь в те времена считалась роскошью и стоила целое состояние. Лишь богатые и родовитые люди могли позволить себе содержать лошадей, все прочие обходились мулами и ослами. А прислуга и воины-охранники супругов де Ринель восседали на прекрасно выезженных, крепких конях. Это были рыжие или гнедые животные с благородной статью, все без исключения с белыми отметинами на лбу или морде: свидетельством того, что за чистотой породы тщательно следят.

Приободрившийся сэр Обри с готовностью сообщил, что порода, которую разводят в Незерби, зовется хакне. Эти лошади предназначены для долгих переездов и необычайно выносливы. Особенно хороши они в легкой упряжке. Зато в поместьях родителей его супруги выращивают настоящих боевых жеребцов — дестриэ, способных как пушинку нести на себе рыцаря в полном вооружении. Дестриэ — один из главных источников доходов семьи де Шампер, их охотно раскупает знать, хотя значительная часть поголовья безвозмездно передается в собственность ордену Храма, а затем отплывает в трюмах кораблей в Святую землю, где всегда ощущается недостаток в рыцарских конях. Тем не менее и хакне из Незерби стоят немалых денег.

Смакуя подробности, лорд углубился в рассказ о сложностях коневодства и доходах, которые оно приносит. И при этом с уважением упомянул супругу, которой, по его словам, нет и не было равных в выездке. А заметил ли сэр рыцарь, как изящны и невелики головы незербийских скакунов, какие у них лебединые шеи, стройные бабки, выразительные глаза и чуткие уши? Все это они унаследовали от арабских коней, привезенных с Востока дедом его супруги — бароном Эдгаром Армстронгом. Именно с тех пор во владениях де Шамперов и повелось коневодство.