Юрий Смолич - Ревет и стонет Днепр широкий Страница 31

Позавчера, тоже под председательством Иванова, такую же резолюцию принял Совет фабрично–заводских комитетов города. Вчера аналогичное решение одобрило Центральное бюро профессиональных союзов — по предложению фракции большевиков.

А сегодня утром поступили телеграммы и из других городов Украины: в Одессе организована Красная гвардия, в Харькове проведено общее вооружение рабочих, в Луганске создан ревком.

Театр оперы, в котором происходило пленарное заседание Киевского совета, возвышался, словно скала среди бурного штормового моря, окруженный многотысячной шумной толпой: все заводы, все профессиональные союзы, почти все общественные организации города выслали сюда свои делегации со знаменами и транспарантами. Лозунги на транспарантах были: «Долой Корнилова!», «Да здравствует социалистическая революция!», «Требуем переизбрать Советы и передать им власть в стране!» С разных уголков театральной площади и прилегающих улиц — Владимирской, Фундуклеевской и от Золотых ворот, где толпились те, которые уже не могли пробиться ближе, — доносилось пение: «Марсельеза», «Варшавянка», «Беснуйтесь тираны». Группы молодежи там и тут скандировали: «Власть — Советам», «На баррикады!»

Солнце тем временем уже склонилось за Брест–Литовское шоссе, к западу, и еще не стемнело, как с Шулявки, Демиевки, Печерска и Подола к центру города, — группами по двадцать–тридцать человек — начали один за другим сходиться отряды вооруженных винтовками рабочих. На левом рукаве у каждого была красная повязка с надписью, отпечатанной типографским способом: «Красная гвардия». Пикеты юнкеров на перекрестках и казачьи конные патрули растерянно пропускали их мимо, не зная, что предпринять. Во–первых, никакого предупреждения о продвижении подобных вооруженных групп они не имели; во–вторых, люди были с оружием в руках, а указания вступать в вооруженные стычки они также не получали. В–третьих, известно было, что местное население вооружается против попытки покушения на существующую революционную власть, а существующей революционной властью в этот момент было Временное правительство, и приказ от «Особого комитета» они получили: защищать Временное правительство и оказывать содействие всем его защитникам.

Группы красногвардейцев тем временем окружили редакции газет «Киевлинин» и «Обновление», помещения клубов «Двуглавый орел», «Южно–русский союз» и «Прогрессивные русские националисты» а также гостиницы «Континенталь», «Марсель», «Палас» и «Прага».

Из номеров гостиниц были выведены все офицеры — и те из них, у кого не было с фронта отпускных документов, тут же были разоружены и под конвоем отправлены на гауптвахту. В клубах были арестованы руководящие деятели монархических организаций — все двенадцать человек. Типография «Киевлянина» вообще была разгромлена, поскольку в ней во время обыска были обнаружены пачки, общим тиражом десять тысяч экземпляров, известного уже воззвания Корнилова.

Редактор «Киевлянина» В.В.Шульгин был поднят c постели в одном белье, и ордер на его арест тут же, в его кабинете, за его же собственным письменным столом, сел писать командир арсенальского красногвардейского отряда, слесарь Галушка. Красногвардеец Данила Брыль стоял на пороге с винтовкой у ноги.

Данила Брыль стоял на пороге, разинув рот. Это впервые пришлось Даниле попасть в квартиру буржуя — и он был потрясен: боже мой, сколько тут всего напихано! Два зеркальных шкафа стояли в спальне один против другого — смотришь и видишь себя сразу шестнадцать раз! Кресел — да все таких, в которые и не сядешь, ибо утонешь, — было сразу четыре, и каждое так и сверкает золотом!

А кровать, боже мой, кровать! Да на такой кровати могла бы расположиться вся семья Брылей, а их же, Брылей, двое старых, сам Данила да еще четверо малышей! Вот такую бы кровать Даниле с Тоськой! Вот бы где высыпаться после вечерней смены и перед утренней…

— Красногвардеец Брыль! — вывел Данилу из состояния оцепенения голос командира Галушки. — Помогите арестованному одеться: трогаться будем. Слышь, Данила, дай их сиятельству гидре штаны!

Редактор Шульгин, все еще не опомнившись от перепуга, стоял посредине спальни в одних подштанниках и в какой–то кацавейке с гусарскими шнурками на груди, хлопал глазами и бормотал: «Я протестую!.. Я буду жаловаться!.. Я пошлю телеграмму Александру Федоровичу Керенскому!»

В это время на пороге появился напарник Данилы Харитон Киенко. В одной руке он держал винтовку, в другой нес какую–то бумагу и был крайне возбужден.

— Вот! — положил он на стол перед слесарем Галушкой и даже пристукнул каблуками, как настоящий солдат. — Обнаружено в типографии, товарищ командующий! Прямо на их печатном станке. Чтоб мне «Марии–бис» больше не увидеть, — прокламация это, то есть для контрреволюции!

Это был и в самом деле только что сделанный оттиск с набора, готового для печатания. Текст слесарь Галушка прочел вслух:

— «Пробуждайся, русский народ! Еще не так давно нам светило солнышко: в Киев приезжал русский царь. Теперь всюду жиды. Свергнем же это ярмо! Мы не можем этого терпеть!» Ах ты ж… гидра! стукнул Галушка кулаком по столу так, что хрустальная чернильница высоко подпрыгнула, перевернулась и хлюпнула синим потоком. Бумага оттиска была влажная — только что из–под пресса, и синие чернила мгновенно расползлись по всей прокламации, а затем по столу. Это обескуражило Галушку, и он стеснительно пробормотал: — Звиняюсь, что насвинячил…

Данила тоже вспыхнул:

— Ах ты ж, черная сотня! — Он швырнул штаны на ковер. — Не буду подавать ему, фараону, штаны: пускай идет так, как есть, полицейская морда!

Шульгина повели в шлафроке с гусарскими шнурками. Галушка шел впереди. Данила с Харитоном — сзади, взяв винтовки на руку. Так прошагали они всю Владимирскую вплоть до присутственных мест, в помещение Старокиевского участка милиции. К счастью, была уже ночь, фонари светили подслеповато, и позора редактора «Киевлянйна» — полномочного представителя русского дворянства, который уговаривал самого царя Николая Второго отречься от престола, а ныне возглавлял монархический союз, поставивший своей целью вернуть царя Николая на престол, — в неглиже никто, собственно, и не увидел.

4

Телеграмма о дальнейших событиях в ставке прибыла в Киев уже поздно ночью. Ее передал по прямому проводу в штаб адъютант главковерха, поручик герцог Лихтенбергский и принял штабс–капитан Боголепов–Южин.

В Центральную раду позвонили об этом по телефону.

Несмотря на позднее время, Малая рада Центральной рады все еще заседала: между фракциями украинских социал–демократов, украинских социал–революционеров и украинских социал–федералистов длился бесконечный спор о том, как же относиться к путчу и какую власть поддержать Центральной раде — Корнилова или Керенского?