Жеральд Мессадье - Цветок Америки Страница 34

Эпитет «продажный» был слишком мягок: этот папа заткнул бы за пояс любого торговца коврами.

— Да, да, — сказал король, предполагая, что оспа, яд или ночной кинжал скоро покончат с Цезарем. Он ошибся: Цезарю оставалось еще восемь лет жизни.

Судебный фарс состоялся в Туре; процедура признания брака недействительным оказалась еще более долгой и тяжкой, чем матримониальная: четыре месяца гнусных разоблачений, неприкрытых угроз и вынужденных уступок. В довершение всех бед судебные заседания пришлось прервать из-за угрозы чумы. Вся страна знала мельчайшие подробности процесса, включая отказ Жанны Французской подвергнуться врачебному осмотру по решению суда.

Лишившись титула королевы Франции, который достался ей всего на четыре месяца с небольшим, она вновь стала просто герцогиней Беррийской и ушла в монастырь.[20]

Цезарь получил свои три сотни копейщиков, а также герцогский титул, ибо графство Баланс превратилось в герцогство Валантинуа; но в жены ему отдали Екатерину д'Альбре, сестру короля Наваррского.

Восьмого января 1499 года Людовик XII женился на вдове своего предшественника, Анне Бретонской, забыв по этому случаю главный аргумент на процессе о разводе с Жанной Французской, а именно родство четвертой степени с невестой, препятствующее браку согласно каноническому праву. Все прекрасно понимали, что главной, если не единственной причиной этого союза было желание короля сохранить Бретань для Французского королевства. Впрочем, предыдущий монарх все предусмотрел: если он умрет раньше своей супруги, на ней должен жениться его преемник. Кровь и плоть наследников престола принадлежали короне.

— У этих людей просто нет и не может быть сердца, — заметил Итье, который приехал передать Жанне причитающийся ей годовой доход. — Королева, да и все прочие принцессы, — они словно коровы, к которым приводят быка.

Что ж, сказала себе Жанна, мне повезло больше, чем королеве Франции. И подумала, что Франц Эккарт поступает очень мудро, обратив свое честолюбие на беседы с животными.

Франсуа продал еще тысячу экземпляров «Жана Парижанина». Бюргеры всегда живо интересовались делами принцев.

Через несколько месяцев после своего водворения на Санкт-Йоханн-гассе в 1497 году Франц Эккарт превратился в распорядителя игр и наставника не только для маленького Жозефа де л'Эстуаля, но еще и для Франсуазы и Жана де Бовуа. Дети стали неразлучны, Жозеф страстно полюбил Франца Эккарта, а через какое-то время уже и дочь Франсуа, и сын Жака Адальберта не могли больше без него обходиться.

Он часто водил детей в лес за земляникой или за грибами, показывая и называя растения, обучая распознавать их по форме листьев, по цветам и по запаху. Летом затевал с ними игры, развивающие ловкость, зимой — битвы снежками.

По утрам он отправлялся с маленьким Жозефом в парильню, купал его и растирал, учил обрезать ногти и даже стриг ему волосы. Мальчуган был в таком восторге, что без конца рассказывал об этом своим кузенам — так он называл их. Вскоре Франц Эккарт превратился в распорядителя парильни: отныне он давал уроки по уходу за собой всем троим, научив их тщательно промывать все отверстия тела.

Потом и дети стали давать уроки родителям. Быстро обнаружив существование парильни, Одиль спускалась туда чуть ли не каждое утро — вместе с Жанной, которую передергивало при мысли о волосяных и лобковых вшах. Мавританка постоянно вычесывала голову и руно внизу живота привезенным из своей страны гребнем, с которым никогда не расставалась: это была костяная пластинка с такими частыми зубьями, что сквозь них с трудом проходил один волос. Словом, в этом отношении ее сородичи были вполне цивилизованными людьми. С Симонеттой дело обстояло иначе: она считала, что вполне достаточно мыться раз в месяц. Но ей нельзя было отставать от собственного сына, и, в конце концов, она смирилась с ежедневными омовениями.

Франсуа, деливший парильню с Францем Эккартом и детьми — ибо один час отводился для женщин, а другой для мужчин, — пришел в крайнее изумление. Его сын Жак Адальберт в детстве совершенно не заботился о чистоте и был настоящим грязнулей, так что отцу приходилось употреблять власть и заставлять мальчика ходить в парильню — ту, что располагалась в парижском особняке Дюмослен. Дети по природе своей не любят мыться, это представляется им бесполезной тратой времени; но тут они намыливались, терли себя щеткой, ополаскивались и причесывались, словно это была интересная игра.

Когда же Франц Эккарт стал давать первые уроки чтения и письма Жозефу, двое других, лишившись товарища по играм, тоже захотели присутствовать на занятиях. И поскольку между ними возникло соревнование, они научились читать и писать гораздо быстрее, чем сделали бы это в школе.

Отец Штенгель, который внимательно следил за их успехами, как-то раз посетил один из уроков.

— Этот юноша создан для того, чтобы быть школьным учителем, — объявил затем священник Жанне. — Он приобрел поразительную власть над детьми. Словно околдовал их.

И он добился, чтобы четвертый ребенок — сирота по имени Жослен, бывший на его попечении, — тоже ходил на уроки Франца Эккарта, которые превратились, таким образом, в классные занятия.

Но родителям запрещалось присутствовать: они смущали учеников, что было вполне естественно, ведь родительская власть в данном случае вступала в противоречие с авторитетом Франца Эккарта.

— Боже мой, — со смехом воскликнула как-то вечером Симонетта, — похоже, что мы только и сделали, что выносили и произвели этих детей на свет. Франц Эккарт для них отец, мать и наставник. Мой сын рад был бы и ночевать на Санкт-Йоханн-гассе!

Итак, астролог из Гольхейма оказался прирожденным воспитателем.

Однажды вечером, за ужином, ибо Жозеф ужинал теперь вместе с Жанной и Францем Эккартом, молодой человек стал отчитывать мальчика. Жанна впервые слышала такой суровый тон: как выяснилось, во время прогулки в лесу Жозеф постоянно кричал, что хочет говорить с волками.

— Послушай, — сказал Франц Эккарт, — волки — это наша и только наша тайна. Другим детям ее раскрывать нельзя. Ты понял?

Мальчуган кивнул.

— Почему? — спросил он, подняв брови над своими черными глазами.

— Потому что другие этого не умеют. Они могут напугать волков. А те могут их покусать или съесть.

Жозеф повернулся к Жанне с вопросительным выражением на лице: бабушка одобряет? Жанна мгновенно все поняла и согласилась с доводами Франца Эккарта; Одиль уже и так была встревожена странными рассказами детей о волках; нельзя было предавать огласке то, что Франц Эккарт обладает властью над животными. Собственный процесс по обвинению в колдовстве показал Жанне, какую страшную силу имеют сплетни и слухи.