Михаил Волконский - Мне жаль тебя, герцог! Страница 34

Остерману нечего было беспокоиться, заедет ли тот к нему; дипломатические отношения должны были интересовать генерал-аншефа, и Остерман не ошибся: Ушаков не замедлил приехать.

— Ну как здоровье? — задал он Остерману обычный вопрос, с которым к нему всегда все обращались. — Как будто, кажется, вы немножко приободрились?

— Нет, все-таки неможется! — охая, ответил старик и приступил прямо к делу. — Я так и думал, что вы заглянете ко мне. У меня к вам есть просьба!

— Помилуйте, Андрей Иванович! Приказание, а не просьба!

— Ну куда уж нам, батюшка, приказывать… А вот просьба действительно немаловажная: мне нужен верный человек!

— Кому они не нужны, верные люди, да где их сыщешь? — усмехнулся Ушаков и вздохнул.

— Мне нужно послать в Дрезден важный дипломатический документ.

— Насчет графа Линара? Изнанка, значит, будет налицо!

— Что вы этим хотите сказать?

— Да то, что еще недавно дело графа Морица Линара было с изнанки и его прятали, а теперь, наверное, вывернем нашу дипломатию и сделаем изнанку налицо. В дипломатии это иногда бывает. Так вам для этого дела нужно верного человека?

— Понимаете, — стал объяснять Остерман, — все это очень тонко: во-первых, он должен быть достаточно сообразителен, храбр и не болтлив, чтобы довезти бумаги в целости; ведь ныне то и дело дипломатические бумаги перехватывают. Затем, нужно, чтобы это был не простой курьер, а обладавший все-таки некоторым представительством, чтобы он мог понять дипломатическое дело и политическое положение и, если это будет нужно, сказать два-три слова!

— Такой человек у меня есть!

— Вот и отлично! Пришлите его ко мне!

— Может быть, ваше превосходительство, доверите мне письмо, а я уж им распоряжусь!

— Нет уж, лучше пришлите его ко мне.

— Слушаюсь! Тогда, ваше превосходительство, потрудитесь и деньги дать ему на дорогу!

Остерман заерзал в своем кресле.

— Да, деньги, — забормотал он, — конечно… Тогда уж лучше отправьте его вы… Я вам передам письма: только вы должны будете поручиться, что письма будут доставлены.

— Я ручаюсь, — сказал Ушаков.

Он знал, как надо разговаривать с людьми, и заставлял их делать то, что ему хотелось, а «своих» людей Ушаков выдавать никому не любил.

40

ПОСОЛ

Митька побывал в кофейне Гидля и узнал там от слуги, что старик Миних дал хозяйке кошелек с золотом, чтобы та узнала, где можно найти понравившуюся ему маску.

Жемчугов счел своим долгом зайти с этим известием к Груньке, так как уже мог являться к Селине де Пюжи открыто, в качестве желанного и приятного гостя.

— О, это великолепно, это прекрасно! — стала восклицать по своей привычке Селина. — Этот старый простак всерьез думает нравиться…

Митька стал делать вид, что не на шутку ревнует Груньку к Миниху, та отнекивалась; кончилось тем, что Жемчугов остался у них обедать. Они долго сидели за столом. Селина сварила великолепный кофе — напиток, тогда довольно редкий и только входивший в употребление.

Очень довольный собою, обедом и вообще всеми обстоятельствами, Митька вышел от француженки, но едва он сделал несколько шагов, как ему навстречу попался подьячий с подвязанной щекой: поравнявшись с Жемчуговым, этот подьячий как-то внушительно-явственно в самое ухо шепнул ему:

— Начальник желает видеть вас немедленно. Пожалуйте к нему.

Слово «начальник» было произнесено с таким подобострастным видом, благоговением, что Митька тотчас же понял, о каком начальнике идет речь.

Он оглянулся, но подьячий был уже настолько далеко, что заговорить с ним не оказывалось никакой возможности… Да и не догнать его было — так быстро он удалялся.

Этот «прием» был нов для Жемчугова. Он не подозревал, что у начальника Тайной канцелярии так организована агентура.

«Значит, что-нибудь очень важное, нужно идти», — сообразил Митька и направился к Шешковскому, так как был ближе к нему.

— Куда ты провалился? — встретил его Шешковский. — Тебя вот уже по крайней мере битых три часа разыскивают по городу.

— Да что такое? Арестовать меня, что ли, хотят?

— Зачем арестовывать? Начальник хочет видеть тебя.

— А на что я ему понадобился?

— Не знаю. Он сам хочет говорить с тобой.

— Ну что ж, я не прочь… Да неприятное что-нибудь?

— Не думаю. Впрочем, вот увидим… едем вместе.

И они отправились вместе и были немедленно приняты Ушаковым.

— У меня есть к вам предложение, — сказал генерал-аншеф Жемчугову: — Вы желаете поехать в Дрезден?

У Митьки сердце екнуло. Он сразу почувствовал, что эта поездка должна иметь серьезное политическое значение и что судьба помимо его воли впутывает его в такие исторические события, развитию которых в известную сторону он хотел способствовать.

— Если нужно и если эта поездка сопряжена с известными опасностями, я тогда, конечно, не могу отказываться! — ответил он.

— Надо ехать, во-первых, почти без отдыха, чтобы быть на месте как можно скорее!

— А во-вторых, — подсказал Митька, — это нужно сделать так, чтобы никто не знал, что я еду курьером и везу с собой письма.

— Я вижу, что не ошибся, остановившись на вас; вы понимаете дело и без всяких указаний!

— Ну еще бы, генерал! Не хватало, чтобы я даже этого не сообразил! Поехать я, конечно, поеду с удовольствием, но только попрошу у вас на всякий случай два бланка с подписью герцога-регента, если мне придется обратиться к властям или вообще прибегнуть к авторитету власти!

— Хорошо! Для властей вам будет выдан открытый лист, и вы получите два бланка с подписью герцога.

Обещать такие бланки Ушакову ничего не стоило, потому что они имелись у него в запасе всегда.

— Кому будет адресовано письмо?

— Писем будет три: одно официальное и два конфиденциальных, графу Линару и графу Брюлю!

— Понимаю, все будет сделано!

— Помните, Жемчугов, что вы должны работать исключительно в интересах его высочества герцога Бирона.

— Регента Российской империи! — досказал Митька. — О да, я не забуду этого.

— Ну счастливого пути! Когда вы думаете выехать?

— Как только получу на дорогу деньги.

— Я вам передам их сию же минуту вместе с письмами.

— А через час я выеду из Петербурга на переменных лошадях.

— Ну идите домой и готовьтесь, а вслед за вами Шешковский привезет вам открытый лист, письма, деньги и документы.

41

ОТЪЕЗД

— Ты знаешь, — встретил Гремин Митьку, когда тот вернулся домой, — пан Венюжинский…