Поль Феваль - Тайна Обители Спасения Страница 35

Валентина слушала, едва дыша.

Убийца пытался бежать, он был тут, на дереве, это он рывками подтягивался на ветвях.

В тот момент, когда конец лестницы преследователей звякнул о перила балкона, ветви перестали качаться и кто-то соскочил на него.

Тотчас же за окнами проскользнула чья-то тень.

Вне себя от страха Валентина кинулась в кабинет и вцепилась в створки окна, торопясь закрыть его, но опоздала: незнакомец уже стоял прямо перед ней и умоляющим голосом говорил:

– Ради Бога, не бойтесь! Сжальтесь надо мной, я вовсе не бандит!

Быть может, обезумевшая Валентина и не услышала этих слов.

Она потеряла способность различать, она видела только то, что рисовало ей потрясенное воображение – убийцу, запятнанного человеческой кровью.

Испустив душераздирающий крик – нахлынувшие в особняк люди подумали, что произошло второе убийство, – она, пятясь, стала отступать к двери и наконец прислонилась к ней спиной. Какое-то мгновение она молчала, а затем распахнула дверь с криком:

– На помощь! Скорее! Он здесь!

Коридор моментально осветился. На помощь девушке спешили все обитатели особняка во главе с полковником Боццо, державшим в руке лампу. Рядом с полковником вышагивал мужчина в трехцветном шарфе; невозмутимое выражение лица этого человека являло собой разительный контраст всеобщему возбуждению.

Это был комиссар полиции.

Он вошел в комнату первым в тот самый момент, когда люди, забравшиеся по лестнице из сада, с шумом спрыгнули на балкон.

– Где он? – спросил комиссар полиции. Валентина указала в сторону кабинета, но в этом не было нужды: там уже началась схватка, и через несколько секунд убийца, пытавшийся стряхнуть с себя нападавших, показался в спальне. Наконец он освободился от них и оглядел окружавших его со всех сторон врагов. Он уже не пытался бежать; скрестив руки на груди, он ждал, ярко освещенный множеством свечей.

– Лейтенант Морис Паже, – произнес комиссар, делая шаг к нему, – вы арестованы именем короля.

Конец этой фразу утонул в пронзительном крике: мадемуазель де Вилланове, спрятавшая было лицо на груди полковника, открыла глаза и устремила взгляд на бледного молодого человека, стоявшего посреди комнаты.

– Морис! – простонала она. – Морис!

– Флоретта!

Подбежав к юноше, она кинулась ему на шею со словами:

– Ты невиновен! Я уверена, ты не виновен!

– Да, – ответил Морис, целуя ее, – клянусь тебе: я невиновен!

Комиссар полиции выкрикнул две фамилии:

– Господин Мегень и господин Бадуа!

Двое мужчин из тех, что забрались на балкон, приблизились; притаившийся за ними Лекок, боясь оказаться на виду, стремительно отступил в кабинет.

Руки Валентины опустились, она упала на колени и умоляющим голосом убеждала:

– Послушайте! Морис невиновен! Он поклялся в этом, и я тоже клянусь!

Подручные комиссара уже подошли к Морису.

– И это я, – в отчаянии простонала Валентина, – это я предала его... предала... Отправила на смерть!

Морис отвернулся, чтобы скрыть слезы.

Валентина попыталась подняться, чтобы обнять своего возлюбленного и не дать агентам полиции увести его, но тут силы оставили ее и она потеряла сознание.

XIV

ПРОБУЖДЕНИЕ

Начинался рассвет. Валентину давно уже перенесли в постель, но она все еще не приходила в себя. Доктор Самюэль, весьма ученый эскулап, которого полковник ввел недавно в особняк д'Орнан, объявил, что кризис обещает быть затяжным. Вокруг постели Валентины, лицо которой казалось особенно бледным на фоне ее разметавшихся на подушке роскошных волос, собрались доктор, полковник и маркиза д'Орнан.

Доктор, стоявший у изголовья кровати, был занят своими профессиональными обязанностями, полковник и маркиза, усевшись чуть поодаль, о чем-то тихонько беседовали. Почтенная дама пребывала в крайней степени возбуждения, в то время как полковник умеренно взволнованный, рассматривал портрет русского императора на крышке своей золотой табакерки.

– Она без сознания уже четыре часа, – тревожилась маркиза, – такой долгий обморок наверняка очень опасен.

– Вы – добрейшая из женщин, моя дорогая, – ответил полковник.

– Но это не мешает мне испытывать чувство крайнего раздражения, или, лучше сказать, отчаяния. Конечно, прошлое нашей бедной малышки давало повод ждать сюрпризов дурного тона – я имею в виду молодых людей, – и я все время опасаюсь появления какого-нибудь офицерика или коммивояжера. Но в то, что случилось, просто невозможно поверить!.. – негодовала маркиза. – Признаюсь вам, друг мой: как только она придет в себя, я залягу в постель на двадцать четыре часа, а может быть, и на всю неделю... вы представить себе не можете, какой больной становлюсь я после подобных потрясений.

– Вам надо обратиться к нашему другу Самюэлю, – не теряя спокойствия, ответил полковник.

– И вы можете посоветовать мне только это, дорогой Боццо? Вы делаетесь чуточку эгоистом, – упрекнула старика маркиза.

– Я всегда был эгоистом, мадам, – согласился с ее мнением полковник, – но я всегда старался, чтобы мои друзья от этого не страдали.

Маркиза протянула ему руку, все еще почти белоснежную, и полковник галантно поднес ее к губам.

– Ну как, доктор? – спросила она. – Что вы нам скажете?

– Продолжительный обморок на нервной почве, – ответил доктор. – К сожалению, столбнячное сжатие челюстей не позволяет ввести внутрь нужное количество микстуры. Тем не менее антиспазматическое средство, которое мне все же удалось ввести, начинает оказывать благотворное действие: пульс все еще слабый, но не такой прерывистый. Ей немного лучше.

– Серьезной опасности вы не видите? – расспрашивала доктора маркиза.

– Опасности никакой, если избегать ситуаций, подобных той, что вызвала...

– Значит, – перебил его полковник, – ей нужен покой, не так ли?

– Полный покой, – подтвердил доктор. – Прежде всего – покой!

– Но как обеспечить этот самый покой бедной девочке! – вздохнула маркиза. – Его в аптеках не продают.

Полковник приложил палец к губам и тихонько предупредил:

– Дорогая, доктор не знает ничего, кроме придуманного мною объяснения. Бесполезно посвящать его в это дело, тем более что Реми д'Аркс тоже его клиент.

– Неужели у вас остались еще какие-то надежды на этот счет? – с удивлением спросила маркиза.

– Разумеется, остались. Я же просил вас позаботиться о свадебных подарках.

– После всего того, что случилось?

Полковник открыл свою золотую табакерку и, не взяв оттуда ни понюшки, захлопнул; так он поступал частенько, будучи принципиальным противником всяческих излишеств.