Жозеф Рони-старший - Борьба за огонь Страница 36

— Откуда они сюда попали? — спросил Нао.

— Они прошли вот здесь, между этими деревьями, — сказал Гав, указывая на несколько сосен, выросших на твердой скале. — Самец спустился с правой стороны, а самка с левой.

Случайно или сознательно, но медведям уже преградили выход из ущелья. Схватка казалась неизбежной. Это чувствовалось и по свирепому рычанию самца и по поведению самки, злобно глядевшей на уламров. Медведи долго принюхивались, чтобы лучше определить расстояние, отделявшее их от врага, притаившегося среди камней.

Когда медведи двинулись на людей, уламры уже были в глубине пещеры. Нам и Гав шли впереди; все трое спешили, насколько позволяла неровность почвы и извилины прохода. Двинувшиеся за ними в пещеру медведи потратили немало времени, пока нашли следы уламров. Полные недоверия, они часто останавливались. Они не боялись людей и животных, но долголетний опыт и природная осторожность научили их опасаться неизвестного. В их памяти прочно укоренились воспоминания о камнях, скатывающихся с гор, о внезапных трещинах в земле, о глубоких пропастях, лавинах, осыпях, обвалах.

Ни мамонт, ни лев, ни тигр никогда не покушались на их жизнь, но силы природы не раз наказывали их: медведи помнили снежные обвалы, горные осыпи, помнили и вешний поток, в котором они едва не утонули, и острые камни, падавшие на них с высоты и наносившие им жестокие раны.

А сегодня утром впервые на них напали люди. Это было на вершине скалы, куда могли взобраться лишь ящерицы и насекомые. Три двуногих существа стояли на гребне утеса. При виде медведей они закричали и метнули дротики. Один из них ранил самца. Обезумев от бешенства и боли, зверь кинулся на скалу, забыв, что она для него недоступна. Но вскоре он пришел в себя и вместе со своей самкой стал отыскивать более удобный путь в обход скалы.

Дорогой он выдернул из раны дротик и обнюхал его, — это родило в нем смутные воспоминания. Ему уже приходилось встречать людей, но вид их вызывал у него не больше интереса, чем вид волков или гиен. Люди обычно поспешно уступали ему дорогу, и он ничего не знал ни об их хитрости, ни об их силе. Тем больше встревожило его утреннее нападение: оно нарушило его представление о людях, в его мозгу возникло нечто новое, неизвестное, а всякая неизвестность пугала медведя. Он стал бродить по ущельям, ощупывая скалы, внимательно принюхивался к различным запахам. Наконец он устал. Не будь раны, он сохранил бы обо всем этом лишь смутное воспоминание, которое спит в глубине существа и пробуждается лишь при повторении однородных событий. Но боль вызывала по временам образы трех странных существ, стоявших на вершине утеса, и воспоминание об остром дротике. Тогда медведь начинал рычать, зализывая рану. Но вскоре и боль перестала служить напоминанием. Медведь начал было думать о пище, а найти ее было нелегко, как вдруг он снова почуял запах человека. Ярость наполнила его сердце. Он позвал свою самку, которая искала пищу поодаль, — кормиться на одном участке было трудно — и, напав на след врагов, решил им отомстить.

В сумраке пещеры Нао трудно было что-либо различить. Вскоре послышались тяжелые шаги и могучее дыхание: медведи приближались. Животным легче было сохранить равновесие. Уламры же поминутно спотыкались о камни, проваливались в ямы, ударялись о выступы стен, и нужно было еще нести оружие, припасы и клетки с огнем, с которыми Нао ни за что не хотел расставаться.

Огонь горел очень слабо, почти совсем не освещая дороги, его бледный, красный отсвет терялся где-то в высоте, едва были видны очертания стен. Но зато он отчетливо освещал фигуры беглецов.

— Скорее, скорей! — кричал вождь.

Но Нам и Гав и без того бежали со всей быстротой, на какую были способны, и не их вина была, что звери приближались. Ярость медведей усиливалась по мере того, как сокращалось расстояние, отделявшее их от людей; они рычали по очереди. Их громовые голоса грозным эхом отдавались под сводами подземного хода. Вскоре они очутились всего в нескольких шагах от уламров. Земля колебалась под ногами Нао, вот-вот огромная тяжесть обрушится на его спину…

Он повернулся лицом к опасности, быстро наклонив клетку, направил слабый огонек на качающуюся тушу. Медведь остановился. Удивление пробудило его осторожность. Пристально рассматривая маленькое пламя, он стал глухо взывать к своей самке; затем, охваченный яростью, бросился на человека. Нао отступил и изо всех сил бросил в медведя клеткой. Она угодила в морду зверя, огонь опалил веко, зверь застонал и пока, ошеломленный, успел сообразить, что с ним произошло, Нао удалось выгадать несколько десятков шагов.

Впереди показалась полоска тусклого света. Уламры теперь видели землю под ногами; они бежали быстрей и уверенней, не спотыкаясь, но и медведи тоже ускорили шаги.

Сын Леопарда подумал о том, что на открытом месте опасность возрастает. Медведь снова стал их догонять.

Жгучая боль в веке только распалила его гнев. Он забыл об осторожности; кровь прилила к голове, дыхание стало еще тяжелее, зверь яростно, отрывисто рычал. Теперь уже ничто не могло его остановить.

Нао хотел было уж повернуться и принять бой, но в это время Нам, бежавший впереди, окликнул его. Вождь увидел большой выступ, который загораживал проход, оставляя только узенькую щель. Нам был уже по ту сторону щели, Гав только что влез в нее. Только три шага отделяли уламра от зверя, когда Нао, в свою очередь, скользнул в отверстие, задевая его стенки плечами. Медведь с разбегу налетел на скалу, но в узкую дыру пролезла только его морда. Он обнажил жернова и пилы своих зубов, издавая ужасающий рев. Но Нао больше не боялся его. Уламры очутились внезапно за совершенно непроходимым заграждением. Камень, более могучий, чем сотня мамонтов, более долговечный, чем жизнь тысячи поколений, остановил медведя так же уверенно, как смерть.

Сын Леопарда засмеялся:

— Теперь Нао сильнее медведя-великана. У Нао есть палица, топор и дротики. Он может ранить медведя, а медведь не может причинить Нао вреда.

Нао размахнулся палицей, но медведь успел спрятать голову. Гнев его не утих, он раздувал его бока, стучал в висках, толкал его на неосмотрительные поступки; однако зверь не поддался ему. Двукратный опыт подсказывал, что человек — опасный враг и, чтобы уничтожить его, мало одной силы, нужны хитрость и осмотрительность. Он выследит и нападет на него врасплох.

Медведица, еще не наученная горьким опытом, рычала сзади; она не пострадала от встречи с человеком и не извлекла из нее урока предусмотрительности.

Рев самца призывал ее к осторожности; она остановилась, предполагая, что на пути встретились какие-нибудь неодолимые препятствия, она не могла себе представить, что опасность исходила от столь тщедушных существ, как те, что спрятались там, за уступом скалы.