Роберт Лоу - Дорога китов Страница 36

― Ее почитают потому, что в ней течет кровь древних кузнецов, ― продолжал я. ― Теперь там нет кузнецов, не было много лет. Последний сделал меч для Атли, так она говорит, и никто, кроме нее, не знает дорогу в кузницу. Кажется, все люди с ее кровью это знают, но тут мне не все понятно. Ей тоже, я думаю. Это не та тайна, которую передают, просто что-то такое, что... просто есть.

― Почему кузница так важна? И причем тут она?

Я кивнул, ожидая этого вопроса.

― Монах узнал, что волшебное копье Христа, которое он ищет, было когда-то отправлено туда, и послал Вигфуса выяснить, по-прежнему ли его там укрывают, и если да, то добыть его. Потерпев неудачу, Вигфус попытался схватить Хильд, увидев, как ее почитают жители деревни; он надеялся, что они отдадут копье в обмен на ее жизнь. Она побежала ― я так думаю, в ту кузницу... ― Я замолчал, потому что на этом рассказ Хильд утратил связность.

― И?

Я пожал плечами.

― Что-то там произошло. Что-то такое, что привело ее в лапы Вигфуса, ― но это что-то до сих пор мучит ее в снах.

― Призрак? ― спросил Эйнар.

Я кивнул. Беспокойный дух мертвого иногда вторгается в тело другого человека, либо бродит вокруг в своем прежнем облике до тех пор, пока не исполнится то необыкновенное, что ему потребно. Все это знают.

― Она говорит, что должна вернуться в кузницу. Я не знаю почему. Но, судя по всему, если она вернется туда, то узнает, где теперь лежит меч Атли. А с ним и клад.

Эйнар огладил усы. Я заметил, что он побрил щеки, и волосы у него вымыты и тщательно расчесаны гребнем. От этого я только сильнее ощутил собственную грязь.

― Интересно, ― протянул он задумчиво. ― Вигфус далеко позади, и выберет он неправильный курс на камень бога, совершенно для него бесполезный. Старкад знает деревню только по названию и ищет святыню Христа, которой в прежнем виде больше не существует.

― Стало быть, если мы сумеем попасть в эту кузницу, а женщина действительно знает, где лежит клад... ― добавил я.

― Мы можем обогнать их всех, ― закончил Эйнар. Он вставил заклепку и кивнул мне угрюмо. ― Ты хорошо поработал. Давай забудем наши нелады. У тебя, как любит напоминать мне Иллуги, старая голова на молодых плечах. ― Он прищурился. ― А плечи, как я погляжу, с прошлой осени стали куда шире.

Он встал, подошел к своему рундуку и, порывшись в нем, вернулся с длинной кольчугой. Я помнил ее ― кольчуга, снятая с мертвого предводителя того отряда, с которым мы бились после стычки в церкви святого Отмунда.

Эйнар бросил кольчугу ― я поймал ее на лету, и когда она скользнула в мои поднятые руки, от ее тяжести я даже пошатнулся, но она хорошо сидела на плечах, была удобна и свободна в поясе, а подпруга примет на себя остальную тяжесть.

Он кивнул.

― Возьми. Ты ее заработал.

Я поклонился ему, вспомнив, как люди кланялись Гудлейву, и это Эйнару понравилось. Я пристегнул меч на ремень и побрел обратно к кострам, одна рука на рукояти, топая сапогами в пятнах соли.

Викинги добродушно засвистели, послышались шутки, меня принялись хлопать по плечам, когда увидели кольчугу. Я заметил и завистливые взгляды тех, кто не отказался бы от такого подарка и кто наверняка подумал, что безбородый юнец его не заслуживает.

Мой отец был более горд, чем я, и дал совет, как с ней обращаться.

― Положи ее на день в бочку с тонким песком, ― посоветовал он, и все заулюлюкали, ― пусть прокалится как следует на этом проклятом богами берегу.

Но все время я думал, что не доверяю Эйнару, связан он клятвой или нет. А за костром я поймал свирепый желтоглазый взгляд Ульф-Агара, взгляд, полный неприкрытой ненависти.

Жизнь, подумал я, наклоняясь и выворачиваясь из кольчуги под громовый хохот товарищей, была проще, когда я лишь лазал по утесам за яйцами чаек.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Как говорят предания, налетчики всегда появляются из тумана. Даже наши собственные саги следовали этому правилу ― сколько в них ― упоминаний о кораблях с высокими носами, черными на фоне морской дымки, о кораблях, которые подкрадываются к ничего не подозревающему берегу, чтобы извергнуть вооруженных воинов, что вырастают из воды, точно зубы дракона.

Я узнал на собственном опыте: происходит так потому, что те, кто складывает предания, обычно не бывали в сече и слышали о ней от тех, кто никогда никуда не плавал. Монахи, проклятие истины.

А истина всегда меньше и мельче, чем побасенка. Мы пришли в место, называемое Кьяртансфьорд, из тумана густого, как каша, скользя по черной воде и двигаясь столь медленно, что любой старик мог бы перегнать нас вплавь.

Впереди, на протекающей лодке из ивняка, обтянутого тюленьей кожей, сидел Колченог с факелом ― пропитанными жиром обмотками на палке ― в руке. Я держал весло. Длинная веревка бежала обратно к носу «Сохатого», так что казалось, что мы тащим корабль за собой.

На самом деле мы проверяли, не таится ли в тумане какая-либо опасность ― риф или подводный утес. А веревка требовалась для того, чтобы самим не потеряться.

На носу «Сохатого» я различал отца, внимательно смотревшего на воду. Рядом с ним, закутавшись в мой длинный плащ с капюшоном, стояла Хильд, и именно ее нам следовало благодарить за то, что мы смогли найти эту рыбачью деревню и фьорд, который находился в устье какой-то речки, дальше к востоку и северу, чем нам хотелось бы быть, в сердце карельских земель.

Примерно в двадцати милях вверх по реке был ее дом ― поэтому она знала местность и вела нас, ибо даже мастерство моего отца не позволяло ориентироваться в таком тумане.

Мы крались, как боязливые овцы. Те, кто не сидел на веслах «Сохатого», вооружились и угрюмо помалкивали, потому как никто не знал, что нас ждет впереди.

― Корабль! ― вдруг крикнул Колченог и замахал факелом из стороны в сторону, давая «Сохатому» знак остановиться.

― Это кнорр, ― прибавил он мгновение спустя и посмотрел на меня, облизывая губы, сухие, как и мои, несмотря на туман и сырость. Мы выжидали, а вода была столь ровной и неподвижной, что мнилась покрытой льдом; наш челнок почти не поднимал ряби.

― Не Вигфус, ― сказал Колченог, в его голосе сквозило облегчение, ― но я не знаю, чей это корабль. Кроме него там только рыбачьи лодки.

Кнорр оказался принадлежащим Словаркану, торговцу из Альдейгьюборга. Несколько русов из Новгорода и Киева проживали с семьями в этих местах в устье Танаиса ― в местах, о которых я мечтал с тех самых пор, как услышал чьи-то слова о моем отце: мол, он с Танаиса.

В моих грезах наяву Танаис был рекой ― серебристой змеей, что скользит по земле преданий, богатой сокровищами и приключениями.