Жеральд Мессадье - Цветок Америки Страница 46

Жанна, Фредерика и служанка вернулись домой поздно. Жоашен уже был там. Она рассказала о случившемся Францу Эккарту, который сначала изумился, а затем захохотал.

Жоашен, слушая этот рассказ, прыскал, как мальчишка. Он хлопал себя по бедрам и фыркал от восторга. Никто и никогда не видел, чтобы он так веселился.

Вечером того же дня Жанна отправилась в собор Сен-Морис. Она сообщила служке о своем желании повидать отца Лебайи.

Моруа Лебайи был небольшого роста, бледный, с очками на носу.

Он поднялся и придвинул одно из кресел к своему рабочему столу.

Жанна села.

— Отец мой, — сказала она, — если бы вы могли спасти трех человек от страшной опасности ценой лжи, стали бы вы колебаться?

Он помолчал, прежде чем ответить:

— Нет. А в чем дело?

— Это тайна.

Он кивнул. Она все ему рассказала. Он был оглушен.

— Я видел много интриг с целью завладеть короной, но ни одной, чтобы от нее избавиться, — сказал он. — Однако вы убедили меня, что этим троим — отцу, сыну и внуку — действительно грозит опасность. Чего же вы хотите от меня?

— Кто был вашим предшественником в 1472 году?

— Позвольте мне взглянуть.

Он встал и вытащил большую книгу, лежавшую на этажерке за его спиной.

— Отец Кристоф Бонгрен.

— Не могли бы вы сделать запись, датированную этим годом и удостоверенную подписью отца Бонгрена о том, что некий путешественник привез из Испании ребенка, которому неверные отрезали язык. Мальчика звали Хоакин… Нужно будет придумать испанскую фамилию.

— Кордовес, — предложил священник. — Но как же он узнал имя ребенка, если тот немой?

— Мальчик написал свое имя на земле.

Священник с улыбкой кивнул:

— Вы могли бы писать романы.

— Отец Бонгрен доверил ребенка художнику Жоффруа Местралю, проживавшему на улице Френе в Анжере. Местралю нужен был помощник, художник усыновил мальчика и воспитал. Как, по-вашему, вы сумеете внести такую запись под нужной датой?

Отец Лебайи поднялся и достал другую книгу, значительно более толстую, чем предыдущая, и начал ее листать.

— Да, полагаю, смогу, — ответил он, указывая на заполненную до середины страницу. — Вот здесь есть пустое место.

Она положила на стол приготовленный заранее кошель. Он разогрел металлическую чернильницу на пламени свечи.

Всего за час нужная запись была сделана.

— Что вы выигрываете от этого? — спросил отец Лебайи, провожая Жанну до двери.

— Уверенность, что я спасла три жизни.

Она пригласила священника на ужин.

19

Заморская редиска

Становилось заметно холоднее, особенно по ночам. Путешественники достали из сундуков самые теплые вещи и спали закутавшись. Мигель дал им маленькую деревянную печку, чтобы обогревать каюту: она висела на крюке, ибо ставить на пол ее было нельзя.

Двадцать четыре дня плавания. Куда же они направляются, Боже великий? Внезапно они осознали всю абсурдность своей затеи. Как можно выходить в море, не зная, куда плывешь? Быть может, никуда! Быть может, это море простирается до бесконечности и впереди их ждут лютые морозы. Настанет день, когда «Ависпа» помчится по волнам по воле течений, унося на своем борту обледенелые трупы…

Матросы тоже помрачнели. По ночам они уже не пели. На двадцать шестой день странное происшествие изменило настроение людей.

В пять утра Деодат услышал крик. Потом топот сапог на нижней палубе. И шум голосов. Проснулся не только он один. Жак Адальберт пошевелился в своем гамаке и сонно пробурчал:

— Что там такое?

Несмотря на холод, Деодат взлетел по трапу наверх и выбежал на палубу, завернувшись в одеяло. Там собрался весь экипаж. Перед «Ависпой» возвышался некий огромный призрак — бесформенный, великолепный и пугающий. Хрустальная гора, мерцающая в первых лучах солнца и отбрасывающая голубоватые отблески на море.

Неужели они достигли врат смерти?

Мигель отвел судно подальше. Умолкшие матросы перешли к правому борту. Никто не находил слов, чтобы описать представшее перед ними зрелище.

Гаспар велел раздать горячее вино.

— Мы приближаемся к земле, — сказал он. — Ледяные горы не рождаются в открытом море. Эта оторвалась от какого-то побережья.

Действительно, то была гора льда.

— Какая высоченная! — сказал Жак Адальберт.

— Мне рассказывали, что такие горы видели у побережья Шотландии. Их подводная часть намного больше. Если они переворачиваются, то утягивают с собой все корабли в окружности половины лье. Никто не может спастись.

Спустя четыре дня, на рассвете, Деодат пытался согреться на палубе с помощью кувшина с горячим вином и вдруг увидел, что Гаспар, стоящий у левого борта, щурит глаза. Португалец вытянул руку:

— Птицы. Чайки. Там земля.

Матросы также заметили чаек. Весь экипаж пришел в лихорадочное возбуждение. Ноги забегали быстрее, руки обрели новую силу. Примерно через три часа после восхода солнца, когда за штурвалом стоял Гаспар, с фок-мачты раздался крик впередсмотрящего:

— Земля по левому борту!

От волнения у всех сжалось горло. Стоявший возле Деодата матрос схватил его за руку и хрипло прошептал:

— Tierra!

Мигель приказал спустить паруса. Легкий бриз гнал судно вдоль побережья с низкими скалами. Гор не было видно. На камнях ютились мириады птиц. Матросов привели в изумление животные, каких они никогда прежде не видели: похожие на веретено, с атрофированными крыльями, которые не позволяли им покидать землю; они стояли тысячными толпами, словно одетые в черные накидки и белые манишки, как какая-то корпорация клириков. Среди птиц можно было узнать и знакомые породы — уток и селезней.

Гаспар искал удобную бухту и, в конце концов, нашел. Судно бросило якорь. Пришлось выбрать всю длину цепи. Глухой скрежет показал, что якорь достиг дна, резкий толчок — что он зацепился. Гаспар приказал спустить на воду одну из двух шлюпок, закрепленных на передней палубе.

Приказ был исполнен за несколько минут. Матросы уже не могли сдержать нетерпения. Нужно было назначить тех, кто останется присматривать за кораблем; Гаспар решил, что на землю высадятся все, но не сразу, а по очереди, ибо на «Ависпе» надлежало оставить, по крайней мере, шесть человек. Потом он спустился в шлюпку по веревке с узлами; на перевязи у него висели лук и колчан со стрелами.

Деодат увидел, что все вооружены, кроме него самого, Жака Адальберта и Феррандо; тогда они спустились в свою каюту, чтобы достать из сундука кинжалы. Действительно, никто не знал, что за люди живут на этих землях и каковы будут их намерения. Когда подошла очередь Деодата, он вслед за другими ринулся в пустоту, повис на веревке с узлами и наконец, спрыгнул в шлюпку, задыхаясь больше от волнения, чем от усилия.