Дарья Плещеева - Булатный перстень Страница 47

Туда был наутро отправлен Гришка с письмецом, на котором значилось «Госпоже Нерецкой, в собственные руки». От Гришкиного доклада много зависело. Он получил приказ колотиться на третьем этаже во все двери, а если не откроют — буянить, пока не явится либо дворник, либо кто-то из жилища госпожи Ольберг. А ежели госпожа Нерецкая отворит двери — разглядев ее и не отвечая на расспросы, дать деру.

В письмеце была сущая ахинея — поклоны от несуществующей родни.

Прогуливаясь с Маврушей по Невскому, Александра даже отвечала ей невпопад, даже знакомых не признавала, так волновалась о Гришкиной миссии. Неудивительно, что в конце концов Мавруша куда-то пропала и появилась минут десять спустя, очень встревоженная.

— Ай, Сашетта! Я думала — никогда тебя тут не найду! — восклицала она. — Ай, как я перепугалась!

Положительно, смольнянка была неисправима.

Александра повела ее домой. Там уже дожидался Гришка. Оказалось — он стучал четверть часа, не менее, никто не отворил, он прислушивался — было тихо, дворник сказал ему, что в квартире проживает молодая дама, а Нерецкая иль нет — кто ее разберет, мужчина — тот точно господин Нерецкий. Гришка узнал, что своего экипажа у этой пары нет, что дама — большая домоседка, что живут они в доме около двух месяцев, что горничной не имеют, а приходит хозяйничать какая-то баба. Он решил, что дама где-то неподалеку, в лавках, ждал, ждал, но не дождался.

— Баба! Вот кто нужен! Беги, карауль бабу! — велела Александра. И, не слишком доверяя Гришкиным дипломатическим талантам, послала с ним десятилетнего сына горничной Танюшки, невесть от кого прижитого, — Трофимку. Его следовало послать за Александрой, ежели безымянная баба объявится.

Поездка к Арсеньевой откладывалась — Александре пришлось в хорошую погоду сидеть дома и ждать известий от Гришки. Она взялась было рукодельничать, но вышивка стала ее раздражать, тогда она села рисовать. Несколько акварелей следовало завершить, поправить, начертить и расписать овальное обрамление. Они предназначались для подарков.

Наконец пришло на ум изготовить «приятную воду» для протирки лица. Александра послала в лавку за белым французским вином и за лимонами, велела достать большую бутыль для настойки, и под ее присмотром Танюшка мыла и резала лимоны, проталкивала ломти в узкое горлышко, заливала вином. Это немного развлекло.

Гришка явился ближе к вечеру и доложил: баба не появилась. Добрые люди сказали, что она имеет обыкновение приходить утром. Из этого следовало, что придется встать пораньше и быть готовой к выходу сразу после завтрака. И, оказавшись в доме госпожи Ольберг, посетить ту из ее помощниц, что оставлена замещать хозяйку. Так что пришлось лечь спать пораньше.

Утром Александра, не будя Фросю, отправилась на поварню. Кухарка Авдотья уже хозяйничала там, готовя завтрак для дворни, и была сильно недовольна.

— Вот чего ему недостает, Трофимке, егозе чертовой? — бурчала она. — Пригулянный, в непотребстве зачат, а растят, как барчонка! Танюшка-дура его калачами кормит! Так и калачей, вишь, мало!

— Вареньем лакомился? — спросила Александра.

— Горшок ополовинил! Крыжовенного, наилучшего! И пусть бы разболелось.

— А мне бы пожалела? — Александра засмеялась. — Ну, что еще он натворил?

— Может, еще чего негодник натворил. Увижу — доложу. А вам бы, доброй барыне, Танюшку по щекам отхлестать, что за сыном не смотрит!

— Смотри, коли начну по щекам хлестать — всем достанется, никто из вас не безгрешен, — предупредила Александра, знавшая за Авдотьей кое-какие денежные проказы вокруг молока, масла и сметаны, привозимых бабой-охтенкой.

Кухарка молча поклонилась в пояс, являя вдруг бессловесное смирение и истовую покорность.

На поварню заскочил нечесаный и неумытый Гришка, впопыхах поклонился, стребовал у Авдотьи толстенный ломоть хлеба и побожился, что не успеет стриженая девка косы заплесть, как он уж будет на Второй Мещанской. Ведь коли баба смотрит в наемной квартире за порядком — то и является рано.

— Трофимку с собой возьми, — велела Александра. — Да вот и ему хлеб.

— Розог бы негоднику, а не хлеба, — вставила свое сердитое слово Авдотья и взялась растапливать печь. Александра же кликнула горничных — чесать волосы, готовить умыванье, варить кофей, подавать свежие сорочку и чулки.

Потом она, полностью готовая к выходу, сидела у окна и ждала. Экипаж уже стоял у дверей.

Беспокойство грызло и кусало ее, как дикий кот. Что, коли та женщина — и впрямь жена Нерецкого? В какой мере законная жена может встать между двумя влюбленными? И нельзя ли ее куда-нибудь спровадить? Александра не хотела брать в любовники женатого человека, но если жена — где-нибудь в Муроме или в Оренбурге, то это уже не совсем женатый человек…

Она мысленно слышала те безумные слова, которые говорил ей Нерецкий, и все яснее понимала, что обречена — это та самая любовь, которая охватывает внезапно, как несгорающее пламя, и случается лишь раз в жизни.

— Голубушка-барыня, Трофимка прибежал! — доложила Фрося.

— Иду!..

Едучи, Александра всю дорогу молилась, чтобы женщина, стучавшая каблуками, оказалась сестрой, матерью, да хоть любовницей — только не женой.

Баба, мывшая в квартире Нерецкого полы, которую изловил на лестнице у дверей Гришка, оказалась глупа чрезвычайно.

— С кем барин живет? — допытывалась Александра, зазвав ее в экипаж. — Кто она ему? Жена? Любовница?

— А сожительница.

В купечестве было принято называть так законных супруг. Но глупая баба, весь ум которой заключался в умении насухо выжать грязную тряпку, если и знала разницу между женой и любовницей, то тщательно это скрывала.

— Давно ты им служишь?

— А с Вознесенья.

— Они, стало быть, на Вознесенье тут поселились?

— Почем мне знать.

— А хозяйка молода, стара?

— Молода.

— Так кто она барину — сестра, жена?

— А сожительница.

— Повенчаны они или нет?

— Почем мне знать. Платят — и ладно.

Александра в своем корсете прямо взмокла, домогаясь правды. Но баба держалась стойко. В конце концов она получила гривенник и была выставлена из экипажа. Гришка заглянул, ожидая новых поручений.

— Я думал, она дверь вышибет, так колотила! — весело сказал он. — А может, мне в окошко залезть, поглядеть?

— В третье жилье? Совсем ты с ума сбрел. Вот что — ступай, постучись в двери второго жилья. Там их две, тебе нужны те, что справа. Скажи — барыню ищешь, барыня с утра к госпоже Ольберг покатила, а барин ее хватился, весь дом на ноги поднял. Понял?

— К госпоже Ольберг, — повторил Гришка и побежал выполнять приказ. Вернулся он очень быстро.