Густав Эмар - Великий предводитель аукасов Страница 55

За это недолгое время в Араукании произошли события, о которых следует рассказать. Замысел чилийцев удался как нельзя лучше. Освобожденные предводители вернулись к своим племенам и употребляли все силы, чтобы заключить мир. Это удалось, и вот почему. В приморских землях живут гуилихи — племя земледельцев. Они занимаются разведением скота и ведут прибыльную меновую торговлю с соседними чилийскими землевладельцами. Война задела прежде всего эти мирные племена, так как военные действия также шли на прибрежных равнинах вплоть до первых отрогов Кордильер. Гуилихи были в ужасе от того, что их нивы потоптаны, деревни сожжены, скот убит или угнан. Словом, война совершенно разорила их. Они боялись, что при новом вторжении врагов они потеряют и то, что еще осталось, и потому были заинтересованы в скорейшем заключении мира. Гуилихи, составляющие самое значительное арауканское племя, решили во что бы то ни стало возобновить добрые отношения с соседями.

Освобожденные из плена предводители, благодарные чилийцам за свободу, а особенно за богатые подарки, сильно поддерживали это движение. Они открыто говорили, что всему виною — Антинагуэль, что он причина всех несчастий, и стращали своих земляков, что может быть еще хуже. Гуилихи жадно слушали эти речи, ибо они были выражением их собственных мыслей.

Кончилось это тем, что на берегу Карампанга было собрано большое народное собрание. Собравшиеся избрали шесть человек из числа самых уважаемых и мудрых предводителей. Под начальством апоульмена по имени Рысь они отправились с тысячью воинов к Антинагуэлю, чтобы сообщить ему решения совета. Выборные прибыли в стан токи, который, как мы уже говорили, передвигался с места на место, не удаляясь, однако, от сборного пункта. Токи, увидев облако пыли, решил, что это воины спешат к нему на помощь, и вскрикнул от радости. Теперь, сказал он про себя, есть с кем совершить набег.

Антинагуэль поклялся умертвить дона Тадео на том самом месте, где испанцы надругались над его предком Кадегуалем. Это место было близ испанского города Талька, недалеко от границы. Вот почему токи до этого дня словно забыл о доне Тадео: он ждал войска. Вот почему еще ему нужен был этот набег. Индейцы беспощадны, когда дело касается мести. Для них недостаточно просто убить человека. Для них важно, где именно и каким образом убить.

Отряд гуилихов между тем приближался к стану Антинагуэля. Токи с неудовольствием заметил, что он шел под предводительством Рыси, одного из влиятельнейших апоульменов, его всегдашнего противника. Когда войско подошло на расстояние десяти шагов от стана, по знаку Рыси все остановились. Один из воинов подошел к Антинагуэлю и стоявшим подле него ульменам. Он остановился, почтительно поклонился предводителям и объявил, что прибыли посланцы от народного собрания. Затем Рысь и шесть выборных сошли с коней и, подойдя к токи, церемонно раскланялись и сели у костра. Через несколько минут Рысь встал, сделал два шага вперед и начал свою речь.

— Привет всем предводителям и воинам от имени великого народного собрания в Арауко! Уверенные, что все наши соотечественники сохраняют веру в Пиллиана, мы желаем им мира во имя доброго божества, дарящего жизнь взамен святого повиновения!

Вот что мы постановили. Война неожиданно обрушилась на наши обильные нивы и превратила их в пустыни. Наши посевы вытоптаны конскими копытами, жатва погибла, наши тольдо сожжены, жены и дети унесены бурей. Мы не хотим больше воевать, нужно немедленно заключить мир с бледнолицыми. Рысь и шесть ульменов сообщат о нашем желании великому токи. Я сказал. Хорошо ли я говорил, сильные мужи?

Все молчали. Ульмены Антинагуэля были поражены этой речью и с беспокойством смотрели на своего предводителя. Антинагуэль натянуто улыбнулся.

— На каких условиях постановило великое народное собрание быть миру? — спросил он сухо.

— Условия таковы, — спокойно отвечал Рысь, — Антинагуэль немедленно выдаст своих бледнолицых пленников, распустит воинов, которые возвратятся в свои тольдерии. Аукасы заплатят бледнолицым дань: две тысячи овец, пятьсот вигоней, восемьсот быков, и топор войны будет зарыт под крестом Бога бледнолицых.

— О, о! — заметил токи с горькой усмешкой. — Это тяжкие условия. Должно быть, мои братья сильно перетрусили, что приняли их? А что, если я откажусь утвердить эти постыдные условия, что тогда?

— Мой отец утвердит их, — тихо, но твердо сказал Рысь.

— А если нет? — гневно вскричал токи.

— Пусть мой отец подумает. Невозможно, чтобы таково было его последнее слово.

Антинагуэль был взбешен этой скромной настойчивостью. Как он ни был хитер, но не увидел, что тут есть западня, и попался в нее.

— Я повторяю всем вам, — сказал он дрожащим от гнева голосом, — а также всем окружающим меня предводителям, что я отвергаю эти постыдные условия! Никогда я не соглашусь утвердить их! Это позор моей стране! Теперь вы слышали мой ответ и можете хоть сейчас ехать восвояси.

— Еще не сейчас, — отвечал Рысь, — я не кончил.

— Что еще?

— Совет, состоявший из мудрых мужей всех племен, предвидел отказ моего отца.

— Вот как? — насмешливо спросил Антинагуэль. — Что ж измыслили ваши мудрецы?

— Вот что: секира токи отнимается у моего отца. Аукасские воины освобождаются от клятвы, данной ему. Нет ему ни воды, ни огня во всей арауканской земле: он изменник своего отечества. Кто последует за ним, тот также изменник. Арауканский народ не хочет больше страдать из-за честолюбия человека, не способного руководить им. Я сказал!

Слушая этот страшный приговор, Антинагуэль стоял неподвижно, скрестив руки на груди, гордо подняв голову и презрительно улыбаясь.

— Это все? — холодно спросил он.

— Да, — отвечал Рысь. — Сейчас я пошлю гонца в стан объявить решение совета.

— Посылайте кого хотите, — отвечал Антинагуэль, пожимая плечами. — Вы можете отнять у меня секиру токи, можете объявить меня изменником, — я уверен в своей правоте. Но вот чего вы не можете сделать — и это самое главное, — вы не отнимете у меня моих пленников. И казню я их самой страшной казнью. Счастливой дороги!

И Антинагуэль пошел твердым шагом, будто бы ровно ничего не случилось. Он вернулся в стан, но там ждало его страшное известие. После объявления решения совета все воины оставили его, одни с радостью, другие с сожалением. Из восьмисот воинов у него осталось всего тридцать восемь. Это были или родственники, или мозотоны, предки которых еще служили его предкам. Рысь насмешливо поглядел на бывшего великого токи и поскакал, сопровождаемый воинами. Когда Антинагуэль увидел, что почти все изменили ему, в великой печали бросился он на землю, закрыл лицо своим пончо и — застонал!