Юрий Иваниченко - Обреченный мост

Юрий Яковлевич Иваниченко, Вячеслав Игоревич Демченко

Обреченный мост

Кремль. Кабинет Сталина. 1934 год

– Еще в 1901 году, Иосиф Виссарионович, английское правительство совершенно серьёзно рассматривало проект сухопутного пути из Европы в Азию. Для этого предполагалось построить два моста, – докладчик поймал на кончик указки колотый ломоть Британских островов. – Первый, само собой, это мост через Ла-Манш, и второй…

Указка, петляя по пёстрым лоскутам Европы, добежала до красного монолита СССР, к синей «печени» Чёрного моря и, проникнув в рваный треугольник Крыма, упёрлась в оконечность Керченского полуострова. Докладчик, словно испрашивая разрешения Вождя, по обыкновению прохаживавшегося где-то в конце огромного кабинета, обернулся на него. Но дождался только недоуменного шевеления густой рыжеватой брови.

– Второй мост, необходимый для осуществления этого плана и куда более грандиозный, – спохватился докладчик, густо покраснев. – Это мост через Керченский пролив на Кавказ. Кстати, проекты этого моста в 1903 году ложились и на стол Николая II, но Империалистическая война…

– Что ж… – вдруг оборвал его Сталин негромко, но так, что всё присутствующее руководство ВСНХ, только что внимательно следившее за указкой докладчика, сделало равнение направо, оставив того наедине с картой. – Что ж… – значительно повторил Иосиф Виссарионович, – я думаю, индустриализация в нашей стране уже достаточно прочно встала на рельсы социалистического строительства.

Вождь выстучал горку пепла из трубки на подоконник, в рядок – дюжину таких же, серых, бугорков.

– И теперь нашим предприятиям, нашим инженерам, я думаю, вполне под силу предприятие, которое оказалось не по зубам ни царю, ни даже англичанам. Строительство моста из Европы в Азию. Через Керченский пролив, – уточнил Иосиф Виссарионович, проведя мундштуком трубки дугу где-то в направлении карты, и продолжил, щуря жёлтый звериный глаз, что должно было, видимо, обозначать мудрую иронию. Иронию превосходства. – Тем более что при этом нам не надо строить мост через Ла-Манш… Пока не надо…

Рейхсканцелярия. Кабинет Гитлера. 1941 год

– В начале века, мой фюрер, англичанам даже удалось протянуть по дну Керченского пролива телеграфную линию! – несмотря на усилительное «Sogar»: «вот, мол, какие чудеса!» – рейхсминистр сделал насмешливо-скептическую гримасу.

Впрочем, и сам фюрер нетерпеливо отмахнулся и даже отпихнул рулон карты.

– Большое дело, Альфред, телеграф протянуть! Сталин, вон, тоже замахнулся, но так и не сподвигся соорудить мост, хоть у него и были под рукой миллионы рабов и самая большая в мире выплавка стали.

– И выплавка, и прокат, – с готовностью подхватил любимчик фюрера Шпеер. – В той же Керчи, можно сказать, на строительной площадке, у них законченный цикл производства: от местной руды до блюминга и рельсового стана.

Но, в ответ на недоуменный взгляд Гитлера, рейхсминистр продолжил, явно подыгрывая:

– Но ведь при рабовладельческих масштабах производства и технологии остаются древнеегипетскими, не так ли? Гигантские заводы Сталина не справились с технологическими требованиями задания. И, насколько я знаю, советский заказ на металлоконструкции моста был размещён у нас.

– «Насколько я знаю?» – скептически фыркнул Гитлер. – И насколько же знает рейхсминистр строительства? Где теперь эти конструкции?

– Складированы у Круппа, – незамедлительно, не заглядывая в папку, ответил Альфред, будучи готов к ответу.

– Как только Крым будет взят нами окончательно, мы доставим их на место и осуществим то, о чём мечтал ещё Александр Великий! – тряхнул вороньей чёлкой фюрер. Не удержался-таки от патетики. – Мы проложим путь из Европы в Азию, к её неисчислимым богатствам, нынешним и будущим, которые должны служить исключительно на благо европейской цивилизации! – вывел он эпиграф, надо полагать, к будущей записке в Генштаб. – И это, прежде всего, путь к кавказской нефти, а там, через год-два, и иранской, – добавил Гитлер вполне практически. Но тут же сбился на привычное раздражение. После того как безнадёжность «Морского льва»[1] стала удручающе очевидной, об Англии он иначе и говорить не мог, как сквозь зубы. – Отберём колонии заносчивой Англии! Всё-таки ей следует знать своё место в европейской, в сущности, пангерманской, цивилизации. Нас ждёт Индия, и…

«Секретно

153-я полевая учебная дивизия. Оперативный отдел 1а № 580/43

Разбор учебной тренировки.

Генерал-фельдмаршал сказал следующее:

…Положение на Восточном фронте остается напряжённым…

Русские действуют <…> в оперативном плане очень умело и проводят операции в таком масштабе, который никто в мировой истории ещё не применял, и поэтому русские должны высадиться в Крыму.

Так как противник находится уже на Таманском полуострове, он попытается отрезать пути подвоза, чтобы создать для наших войск в Крыму ещё больший Сталинград. До декабря Крым был этапом. Сейчас Крым стоит на переднем плане принятия решений на Восточном фронте.

От Крыма зависит не только исход боев на Восточном фронте, но и всей войны. Это должен знать каждый, но пока не все это понимают».

Крым. Октябрь 1943 года. Крепость «Керчь». Район форта «Тотлебен»

Войткевич и Новик

Немецкий часовой с насупленной на нос каской обмяк и рухнул за мгновение до того, как в луче прожектора серебром вспыхнула мёрзлая трава у него под ногами. Но вспышка прожектора обнаружила привычный чёрный контур на положенном месте, так что наблюдатель на вышке не забеспокоился.

Со своего места, с поста, обустроенного больше для порядка, чем из необходимости (тут и без того было слишком людно, чтобы можно было вообразить, что какой-нибудь русский диверсант сунется в самую рабочую суету складов «Kriegsmarine»), – со своего поста гефрайтер в наглухо застёгнутой шинели видел всё.

Видел, как поодаль по узким железным трапам скатываются в подземные казематы ребристые бочки со штамповкой имперского орла на торцах. Как ещё дальше те же или подобные им бочки откатывают к «Минному» пирсу, где подскакивают на невидимых чёрных волнах приземистые катамараны «Зибель», клюя низкое небо стволами спаренных зенитных автоматов. Видел, как раскачиваются оранжевые пятна жестяных фонарей, а временами даже слышал, как стонут пайолы под коваными сапогами. Причал, теряющийся во мраке, вдруг обозначался белой бахромой штормовых волн. И настырно, и непрерывно, как в дымоходе, с дребезжанием вьюшки, всё воет и воет ветер; ревёт невидимое в ночной мгле море…

Впрочем, здесь, на оконечности Керченского залива, это всё ещё только отголосок беспрестанных осенних штормов, кипящих в проливе, как в ведьмином котле. В жёлтых пятнах пляшущего света суетятся чёрные комбинезоны техников; отливая сталью, развеваются полы солдатских шинелей и напрасно пытается спрятать горло в отороченном мехом вороте начальник инженерной службы.

– Сколько принято, Гельмут? – простуженным сипом спрашивает он у юного фейнриха службы вооружений.

– Ещё 3,5 тонны, герр зондерфюрер[2].

Тот качает тульей фуражки с наушниками. «Хотелось бы больше…»

Именно быстроходные баржи и паромы – бронированные, вооруженные лучше иного русского «сторожевика», – обеспечивают безопасность немецкого берега перед лицом нависшей угрозы.

Нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов отмечал, что

«…несмотря на превосходство Черноморского флота на море, здесь, в узком и мелководном Керченском проливе, мы оказались в весьма затруднительном положении. Крупные корабли в проливе плавать не могли из-за минной опасности и угрозы с воздуха. Немцы же к этому времени сосредоточили в районе Керчи несколько десятков быстроходных десантных барж… Эти небольшие суда, специально построенные для действия в узостях, были хорошо бронированы и имели сравнительно сильную артиллерию. Наши катера были слабее их в вооружении, и им приходилось считаться с этим. Не случайно командующий флотом вице-адмирал Л.А. Владимирский в пылу полемики однажды официально донёс в Ставку и мне, что ему приходится в Керченском проливе “драться телегами против танков"…»

Тем не менее и у «морских танков» свои проблемы. «Топлива маловато…» – морщится господин зондерфюрер. А десант русской орды ожидается со дня на день, и от того, будут ли на ходу «Зибели» и MFP, зависит, как долго ещё удастся сохранять в проливе господствующее положение.

Это понимает и новоявленный часовой, позаимствовавший караульную шинель со своего предшественника, – зябко ссутулившийся, небритый, но с узнаваемо благородными чертами лица и внимательным прищуром чёрных глаз, мерцающих в тени каски антрацитом. Собственно, для того он и здесь, по документам – гефрайтер 49-го батальона тыла, – чтобы разрешить проблему топлива немецких «Kriegsmarine». Но по-своему, потому как сей «гефрайтер» по документам, оставленным в сейфе разведотдела, – командир второго разведотряда штаба КВЧФ капитан Новик.