Андрей СЕРБА - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №4

ИСКАТЕЛЬ № 4 1980

Андрей Серба

Выиграть время

1

В великокняжеском замке цвели розы. Между кустами с заступом в руках медленно прохаживался, припадая на одну ногу, маленький худенький человек. Большая голова, приподнятое к самому уху левое плечо, сморщенное детское личико с жидкой седой бороденкой, кроткий смирный взгляд — ничего, кроме чувства жалости, не могла вызвать эта фигура у постороннего наблюдателя.

Но у тех, кто хоть немного знал этого человека, упоминание о нем вызывало ужас. Потому что это был сам боярин Адомас, ближайший советник и наставник великого литовского князя Ягайлы, сына недавно умершего Ольгерда.

Адомас с детства мечтал о воинской карьере, но несчастный случай — его изорвали вырвавшиеся из сарая псы — сделали эту его мечту несбыточной. Маленький калека стойко перенес удар судьбы. Повзрослев, он стал служить Ольгерду чем только мог, и вскоре природный ум и сметка, усиленные обостренным чувством зависти и ненависти ко всему живому и здоровому, вначале приблизили его к великому князю, а затем сделали незаменимым и для его сына.

Звуки шагов заставили Адомаса встрепенуться, повернуть голову. На дорожке, посыпанной мелким речным песком, остановился слуга.

— Боярин, тебя хочет видеть Богдан, воевода русского князя Данилы.

И хотя Адомас меньше всего ожидал услышать такое известие, на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Скажи воеводе, что я жду его.

Боярин проводил взглядом удаляющегося слугу, — снова облокотился на заступ. Князь Данило и воевода Богдан… Знакомые имена. От одного только воспоминания о них бушевала в душе ярость.

Уже почти полтораста лет прошло, как Литва, спасенная от татарского нашествия русским мечом и русской кровью, воспользовалась ослаблением Руси, захватила часть ее земель. С тех пор и существуют в Литовском великом княжестве, кроме своих, литовских, и русские князья и бояре, с того времени и говорит больше половины его населения по-славянски. Вот уже полтора века почти две трети территории Литовского княжества составляют некогда русские земли.

Но не смирились с этим гордые и свободолюбивые русичи, много крови попортили они за это время литовским князьям и их верным слугам, немало бессонных и тревожных ночей доставили и ему, боярину Адомасу. И среди этих непокорных русичей, с трудом терпящих над собой власть Литвы, были князь Данило со своим воеводой Богданом.

Что могло понадобиться русскому воеводе? Наверное, опять пришел жаловаться на своих соседей, литовских бояр. Это было бы совсем некстати. Потому что великий литовский князь заключил недавно союз с ханом Золотой Орды Мамаем и со дня на день собирается двинуться на Русь. А для этого ему необходимы единение и дружба всех своих вассалов, и в первую очередь литовских и русских князей. Ведь Литве для похода так нужны полки и дружины воинственных и храбрых русичей.

В конце дорожки показался воевода. Он был во всегдашней своей чешуйчатой кольчуге, с мечом на поясе. Его скуластое лицо было сурово, под густыми черными усами хищно блестели влажные зубы. Плотный, крепкий, он был как десятки и сотни виденных Адомасом русских воинов, и лишь тяжелый властный взгляд под нахмуренными бровями да большая золотая гривна на шее отличали его от простых дружинников.

Подойдя к Адомасу, воевода слегка наклонил в полупоклоне голову.

— День добрый, боярин.

— День добрый и тебе, воевода. Что привело ко мне?

— Дело, боярин. И хочу о кем говорить с тобой без лишних глаз и ушей.

— Оставь нас, — повернулся Адомас к слуге, и тот послушно исчез.

— Боярин, твой слуга сказал, что ты занят. Я тоже спешу и поэтому буду краток.

— Что ж, воевода, время дорого всем.

— Верно, боярин. А потому ответь мне, помнишь ли ты о моей поездке с князем Данилой и боярином Векшей в Москву?

— Помню.

— А теперь скажи, думал ли ты, что мой князь и я вернемся тогда из Москвы снова в Литву?

Адомас прекрасно помнил, как около года назад русский боярин Боброк, ближайший сподвижник великого московского князя Дмитрия, пригласил в Москву на день ангела своей жены ее литовских родственников — князя Данилу и боярина Векшу. С ними с княжеской охранной сотней ездил и стоявший сейчас против него воевода. Многие тогда думали, что князь Данило останется в Москве навсегда, но тот вернулся, чем вызвал немало пересудов. Ломал себе голову над этим и он, боярин Адомас.

— Нет, воевода, не думал. И когда вы вернулись, был удивлен.

— И, конечно, стал допытываться обо всем у боярина Векши? И что же тебе сказал этот продажный пес?

— Он сказал, что князь Данило оказался верен Литве и своему великому князю.

— И ты поверил этому?

— Нет, не поверил.

В глазах воеводы мелькнула ироническая усмешка.

— И ты был прав. Князь Данило и боярин Боброк отлично знали, что за человек Векша, и остерегались его. Но зато они не остерегались меня. И потому только четыре человека знают, зачем князь Данило ездил в Москву и почему вернулся оттуда. Это великий московский князь Дмитрий, его мудрейший советник боярин Боброк, мой князь Данило и я.

Адомас с интересом посмотрел на воеводу.

— Три сановитых державных мужа и ты, простой воин? Кто поверит в это?

Но воевода совершенно не реагировал на ядовитое замечание, его лицо оставалось спокойным и бесстрастным.

— Опасаясь боярина Векши, который ни на шаг не отставал от князя Данилы, московский Дмитрий и Боброк, переодевшись в простое платье, сами ходили ночью в опочивальню моего князя. И на страже дверей всегда стоял только я, его ближайший воевода. А ты знаешь, боярин, что для того, кто очень хочет видеть и слышать, не существует стен и дверей.

Боярин прищурился, его маленькие глазки пронизывающе уперлись в лицо воеводы.

— Слуга, подслушивающий своего хозяина, уже изменяет ему, — осторожно заметил он.

— И ищет того, кому можно было бы продать его тайны, — спокойно, как и прежде, прозвучал голос воеводы.

— Скажи, боярин, хотел бы ты стать пятым человеком, знающим сокровенные тайны твоих недругов в Москве и Литве?