Внеклассное чтение - Микаэл Геворгович Абазян

Микаэл Абазян

Внеклассное чтение

Торговля дарами

1

– Повторяю еще раз, – терпеливо начал говорить Гость, – я пришел сюда, дабы сделать вашей группе предложение. Суть его заключается в предоставлении возможности стать поистине знаменитыми, что подразумевает не только всемирную известность и богатство, но в некотором роде и власть. От вас требуется всего лишь поставить по одной подписи от каждого на этом листе. Больше мне нечего добавить.

– Но неужели это все может быть так просто? Неужели все те наши юношеские – да и взрослые, чего уж там таить – желания могут сбыться по мановению вашей волшебной ручечки? Вот так вот «раз, два» – и все? – недоумевал «Б».

Гость не сводил с него своего холодного взгляда, и «Б», казалось бы, сам уже ответил на свой же вопрос. Ответил он утвердительно, потому что ответить иначе он в этот момент не мог и не хотел. Сделав паузу, «Б» опустился на стул. Нога его нервно подрагивала, вдобавок к чему он начал неуютно поглядывать по сторонам, покусывая губу. Гость прекрасно знал о своей победе над ним, и вся его энергия была теперь направлена на «А», который продолжал сидеть на столе, свесив ноги и раскачивая их в такт звучавшей у него в голове мелодии, которую он придумал два дня назад. В тот вечер, во время репетиции, когда эта мелодия приобретала все новые и новые оттенки, он и не думал, что всего через пару часов она будет ассоциироваться в его сознании с радостью, с риском и с леденящим душу страхом одновременно. Песня (а она к тому времени уже стала песней в силу будто вытянутыми откуда-то из эфира несколькими строчками чудесной поэзии) формировалась буквально на глазах. Новая гитара бас-гитариста звенела и ревела, а барабанщик теперь уже стучал так, что чуть ли не было видно, как один за другим укладывались кирпичи башенной стены, и как возвышалась она теперь над ними. К двадцатой минуте их импровизации гитара, казалось бы, сама играла риффы вперемешку с мелодией, и «А» дивился этому своему новому стилю игры.

«Неужели это я так играю? Неужели это мы делаем эту музыку? Как я мечтал об этом!» – думал он.

В экстазе игры, терзая струны и сжимая вспотевшей рукой гриф своей гитары, он вдруг поднял голову вверх и, открыв от удивления закрытые вот уже несколько минут глаза, вдруг начал петь строки этой песни…

В этих четырех строках было все: его желания и чаяния, сила и нежность, его любовь. И циклическое повторение этих строк ни у кого не вызывало сомнений в своей правильности. Ничего более, никакой суеты. Он пел их и пел, повторял и повторял, и удивление от происходящего сменилось в группе на состояние блаженства от того, что они делали здесь и сейчас.

Когда последние звуки отзвучали, в комнате повисла тишина, и даже легкое жужжание в динамиках не ощущалось в ту минуту. Да, они привыкли к нему за месяцы репетиций, но сейчас дело было не в привычке. Три музыканта, три друга улыбались, смущенно поглядывая в глаза друг другу, как будто они в этот момент стали свидетелями некоего взросления, что обычно должно происходить наедине. Не сказав ни слова, они выключили аппаратуру, оставили свои инструменты и вышли из комнаты.

Как это бывало обычно, они решили покурить и обсудить дальнейшие планы. Но эти короткие дебаты были похожи на какой-то обмен веселыми репликами. Было решено, что сегодня ничего лучшего они не сделают, да и не надо было даже пытаться, а о дате следующей репетиции «А» известит дополнительно.

Когда все ушли, «А», решивший задержаться ненадолго, начал протирать стол и полки от посыпавшейся с потолка штукатурки. «Как громко значит мы сегодня играли, что аж штукатурка посыпалась», – думал он. Прошло еще минут пять… Он стоял перед раскрытым окном, вглядываясь в черное небо и вдыхая морозный воздух, и что-то начало происходить в его душе. То было знакомое чувство тоски и безысходности.

«Все как всегда… Я играл в воздух… Никто это не оценит… Сегодня мы есть, завтра нас нет… Все как всегда…» – звучало в его голове. Обычно импровизационные фрагменты репетиций записывались на диктофон, чтобы случайно не забылись те спонтанные идеи, которые после можно было бы развить во что-то более значимое. Однако сегодня они этого не сделали, потому что не смогли нарушить этот естественный процесс творения.

– Как назло, все партии сидят в моей голове, и я даже помню все слова этой песни… – вслух добавил «А». Он хотел еще посетовать на то, что, как всегда, отсутствие денег не позволит им хотя бы записать эту песню в студии, но его прервал голос сзади.

– А почему бы вам не записаться завтра в студии, пока все свежо в голове и на пальцах? – спросил вдруг появившийся сзади Незнакомец. – Такое нельзя оставлять неуслышанным всеми!

– О, я как раз и думал в этом направлении, – нехотя улыбнувшись, ответил «А», поворачиваясь к Незнакомцу. В том, что он оказался здесь, было мало чего удивительного: завод, на территории которого группа репетировала, был огромен, и немудрено было бы им не знать лично тех, кто мог бы им встретиться в его коридорах. Но в это время суток? – Мы сами очень хотим записываться, но… но… но… Вы сами понимаете, не так ли?

– Вы о чем? – поинтересовался Незнакомец.

– Деньги, деньги… Ой, проходите, не стойте в дверях, хотя, по правде сказать, я уже собирался уходить, – оправдывался «А».

– Да, спасибо, я тоже ненадолго зашел. – Сделав пару шагов, он продолжил. – Сидя у себя наверху, я слушал вашу игру, и во мне взыграли былые чувства. Я сам очень люблю такую музыку и нахожу, что ее срочно нужно записывать и играть. Мы живем в благоприятный период – людям нужно на кого-то смотреть, кем-то восхищаться, и вы как нельзя лучше подходите для такой роли. А деньги… – и он сделал паузу. Посмотрев в сторону инструментов, он продолжил:

– Сколько вам нужно будет для записи, сведения, мастеринга, и реализации продукта в нужных вам форматах?

Этот вопрос скоротал минут десять времени, потому что «А» сразу понял, что Незнакомец отлично разбирается в процессе создания продукта. Финансовый момент всегда являлся краеугольным камнем в его отношении с кем бы то ни было, и поэтому он вел себя скромно, но осторожно.