Жауме Кабре - Голоса Памано

Жауме Кабре

Голоса Памано

Посвящается Маргариде

Отче, не прощай им, ибо они ведают, что творят.

Jaume Cabré

LES VEUS DEL PAMANO

Copyright © Jaume Cabré, 2004

All rights reserved

First published in Catalan by Raval Edicions, SLU, Proa, 2004

Published by arrangement with Cristina Mora Literary & Film Agency (Barcelona, Spain)

The translation of this work was supported by a grant from the Institut Ramon Llull.

Перевод с каталанского Елены Зерновой

Оформление обложки Вадима Пожидаева

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».

© Е. Зернова, перевод, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017 Издательство ИНОСТРАНКА®

Прикосновение к двери было едва слышным. Словно кто-то нежно погладил ее. Дверь бесшумно открылась (рука в перчатке придержала ручку, чтобы не допустить ни малейшего скрипа) и с едва уловимым вздохом закрылась. Темная тень тихо скользнула среди обычных теней дома. Привыкшие к ночи глаза Юрия пристально следили за ней. Незваный гость прошел в кабинет. Оконные жалюзи там были подняты, и он чертыхнулся про себя. По другую сторону окна снег, принесенный внезапным фронтом полярного воздуха, окутывал окрестный пейзаж могильным холодом, усугубляя безмолвие ночи. Даже шума реки не было слышно. Пришелец предпочел не опускать жалюзи, поскольку никто не должен был ни в коем случае узнать, что этой ночью он проник в дом.

С тягостным вздохом гость сел за компьютер, поставил портфель на пол рядом со стулом и нажал кнопку системного блока. Его внимание привлек безупречный порядок на рабочем столе, и он подумал, что это облегчит ему работу. Юрий бесшумно последовал за пришельцем в кабинет и, встав в дверях, молча наблюдал за ним. Голубоватое мерцание экрана заполнило комнату, и сидевший возле него человек подумал, что ему совсем не хотелось бы, чтобы это тусклое холодное сияние проникло на пустынную улицу и в другие помещения дома. На бумажке, прилепленной сбоку от экрана, было написано: «Доброе утро! Еда в шкафчике над холодильником. Спасибо за все!» Он начал просматривать папки. Потом вытащил из кармана куртки упаковку дискет и, запасшись терпением, приступил к копированию архивных файлов. Где-то в другом конце здания кто-то закашлял; пришелец представил себе, как соседи снизу возвращаются с какой-нибудь безумной вечеринки, умаявшиеся, обессиленные, бормоча про себя, что это оголтелое веселье уже не для них. Ночную тишину нарушил звук проехавшей мимо машины, которая из-за снега двигалась резко и неровно. Ну почему, когда спешишь, эти компьютеры работают так медленно? И почему они так шумят, если производители уверяют, что они бесшумны? Внезапно зазвонил телефон; пришелец выключил компьютер, хотя загрузка была в самом разгаре, и застыл как вкопанный, чувствуя, что по носу стекает капля пота. Он не вытирал ее, потому что перестал существовать. В квартире, однако, по-прежнему было тихо.

– Сейчас я не могу подойти к телефону. Оставьте сообщение после короткого сигнала.

– Послушай, рано утром я не смогу заехать. Понимаешь, у нас появился еще один заказ на плитняк в Тремпе, и дочка настаивает, чтобы я ехал. Но ты не беспокойся, я заеду ближе к полудню, до обеда. Пока. Удачи и целую тебя. Я обязательно приеду тебя навестить. Ах да! Ты права: журчание Памано действительно слышно.

Бип-бип. Пока. Мужской голос с горным пальярским выговором, охрипший от табака и кофе и самым обычным тоном говоривший о планах на завтрашний день. Незнакомец выждал несколько секунд: вдруг откроется какая-нибудь дверь. Нет. Никого. К счастью, Юрий решил не выдавать себя и продолжал неподвижно стоять в дверях. Когда отзвук телефонного звонка растаял в воздухе и шорох снежных хлопьев, мягко опускавшихся на окрестности, вновь стал различим, незнакомец позволил себе легкий вздох и снова включил компьютер.

Толком не понимая, что делать, Юрий отошел от двери и на какое-то время укрылся в гостиной, прислушиваясь к малейшим шорохам, доносившимся из кабинета.

Пришелец возобновил свою работу. Довольно быстро он заполнил пять дискет, переписав файлы из папок с инициалами О. Ф. и еще несколько на всякий случай. Потом отправил сами файлы в корзину и очистил ее, убедившись, что от электронных документов не осталось никакого следа. Наконец вставил в системный блок еще одну дискету, на этот раз с вирусом, затем извлек ее и выключил компьютер.

После этого пришелец зажег фонарик и зажал его во рту, чтобы освободить руки. Ему не доставило никакого труда опустошить три интересующие его папки из настольного лотка для бумаг. Там были документы, фотографии, пластиковые папки с бумагами. Он положил все в портфель и поставил лоток на место. На полу возле стены стоял красный чемоданчик. Он открыл его. Судя по всему, в нем лежали вещи, собранные для поездки. Пришелец тщательно исследовал содержимое: ничего интересного. Он закрыл чемоданчик и оставил в том виде, в каком обнаружил. Перед уходом он решил на всякий случай проверить все ящики стола. Чистые листы бумаги, блокноты, школьные тетради. И коробка. Едва он ее открыл, как лоб у него покрылся холодной испариной. И тут ему показалось, что в другом конце жилища раздался тягостный вздох.

Гость закрыл входную дверь, твердо зная, что не оставил никаких следов своего пребывания в этом доме, что потратил на всю работу не более четверти часа, так что чем дальше отсюда его застанет рассвет, тем лучше.

Едва оставшись один, Юрий вошел в темный кабинет. Здесь все, казалось, было по-прежнему, но его не покидало чувство тревоги. Гнетущее ощущение, что он, похоже, оказался не на высоте положения.

Часть первая

Полет зеленушки

Имена, покоящиеся под цветами.

В девять часов утра тридцатого дня марта две тысячи второго года от Рождества Христова, в день желанный и долгожданный, взоры множества верующих из всех уголков мира, что собрались в этот час на площади Святого Петра в Ватикане, жадно устремлены на нарядно убранное окно, из которого его святейшество вскоре произнесет торжественное благословение «Urbi et orbi». Хотя весна уже началась, стоит пронизывающий холод, который коварный ледяной ветер принес из-за Тибра: проложив себе путь по виа делла Кончилиационе, он решительно и победоносно проник на площадь, вознамерившись, по всей видимости, остудить пыл сердец, предвкушающих появление понтифика. Повсюду видны обязательные в таких случаях платки, извлеченные из карманов то ли по причине внезапно напавшего на всех насморка, то ли из-за нахлынувших эмоций. И вот легкое движение в окне, внезапно возникшее отражение в стеклах балкона, ставни которого открываются внутрь. Микрофон, священник, угодливо устанавливающий его на нужную высоту, и согбенная, облаченная в безупречно белые одежды фигура его святейшества Иоанна Павла II, произносящего слова, которые никто из присутствующих не в состоянии разобрать, хотя народ на площади застыл в полной тишине. И наконец благословение. Шесть монахинь из Гвинеи, преклонив колени на мокрой мостовой, рыдают от счастья. Возглавляемая отцом Рельей группа, удачно расположившаяся прямо напротив папского балкона, хранит абсолютное молчание, возможно несколько неловкое на фоне суеверных излияний некоторых богомольцев, которые вздымают вверх руки с четками, покрывают поцелуями образки с изображением папы за пол-евро или делают фотографии, призванные увековечить сей торжественный момент. Отец Релья делает сдержанный жест, как бы говорящий «вот уж заставь дурака Богу молиться…», и смотрит на часы. Следует поспешить, через полчаса им надо быть на пьяцца дель Сант-Уффицио. Тотчас после благословения, как только фигура папы, увлекаемого с балкона врачами, скрывается из виду, отец Релья поднимает вверх руку и указывает своей группе нужное направление, приготовившись с помощью красного зонтика пробивать им путь по главной площади Ватикана сквозь всю эту чащу богомольцев. Составляющие группу – пятьдесят женщин и тринадцать мужчин, словно единое существо, решительно движутся вслед за зонтиком. Основная же масса собравшихся ходит кругами по площади, будто людям жаль покидать место, о котором они столько раз грезили во сне.

Лимузин с тонированными стеклами неслышно, по-кошачьи проскальзывает по виа Порта-Анжелика, поворачивает направо и останавливается у контрольного пункта на виа дель Бельведере. Двое мужчин с наушниками, рациями, в черных очках и белых воротничках склоняются с двух сторон к окошечкам машины, стекла которой опускаются синхронно и элегантно, подобно выверенному движению век. Мужчины тут же выпрямляются и знаком показывают, что автомобиль может проезжать. Тем не менее один из них быстрым шагом сопровождает машину до места, где она должна припарковаться, на виа делла Поста. От стены отделяется ватиканский привратник, который почтительно открывает правую дверцу лимузина. У дверей Апостольского дворца швейцарский гвардеец, облаченный в костюм янычара, изображает полное безразличие к окружающему миру, устремив пристальный взгляд на здание, словно в надежде раскрыть какие-то постыдные тайны сего закрытого от посторонних глаз места. Из лимузина показываются изящные ножки, обутые в безупречные черные туфли с серебряными пряжками, и деликатно касаются земли.