Редьярд Киплинг - Лиспет

Редьярд Киплинг

Лиспет

Богов, запрещающих мне любить,

Меня учили вы чтить.

Но трое в одном и один в троих

Лживей богов моих.

И веру отцов я вновь предпочту

Холодной Троице и Христу.

Она была дочерью горца Соно и жены его Джаде. Как-то раз у них не уродился маис и два медведя забрались ночью на их единственное маковое поле над долиной Сатли, неподалеку от Котгара; и поэтому зимой они перешли в христианство и принесли в миссию свою дочь, чтобы ее окрестили. Котгарский пастор назвал ее Элизабет – Лиспет, как произносят в горах на наречии пахари.

Позже в Котгарской долине вспыхнула холера. Она поразила Соно и Джаде, и Лиспет стала не то служанкой, не то компаньонкой жены тогдашнего котгарского пастора. Это произошло уже после того, как в миссиях хозяйничали Моравские Братья, но раньше, чем Котгар совсем утратил свою славу Властителя Северных Гор.

Я не знаю, христианство ли пошло на пользу Лиспет или боги ее племени сделали бы для нее не меньше, но она росла красавицей. А когда девушка с гор красавица, стоит проехать пятьдесят миль по плохой дороге для того только, чтобы взглянуть на нее. У Лиспет было прекрасное лицо – одно из тех лиц, которые так часто видишь на картинах и так редко в жизни, – и кожа цвета слоновой кости. Для уроженки тех мест она была очень высокой, к тому же обладала удивительными глазами; если бы не платье из безобразного, излюбленного в миссиях набивного ситца, вы бы подумали, встретив ее вдруг на склоне горы, что это сама Диана вышла на охоту.

Лиспет легко приноровилась к христианству и, когда выросла, не отвернулась от него, как некоторые другие девушки с гор. Соплеменники не любили ее, потому что, говорили они, она сделалась мем-сагиб и каждый день умывается; а жена пастора не знала, как с ней обращаться. Казалось неловким заставлять величавую богиню ростом пять футов и десять дюймов мыть тарелки и чистить кастрюли. Поэтому Лиспет играла с детьми пастора, ходила в воскресную школу, читала все книги, какие имелись в доме, и становилась всё краше и краше, как принцесса в волшебной сказке. Жена пастора говорила, что девушке следовало бы поехать в Симлу и найти себе там какое-нибудь «приличное» место: стать бонной или чем-нибудь в этом роде. Но Лиспет не хотела искать себе места. Ей и в Котгаре было неплохо.

Когда путешественники – в те годы это бывало не часто – вдруг приезжали в Котгар, Лиспет обычно запиралась у себя в комнате, боясь, как бы они не увезли ее в Симлу или еще куда-нибудь в неведомый мир.

Однажды, вскоре после того, как ей исполнилось семнадцать, Лиспет отправилась в горы. Гуляла она не так, как Это делают здесь английские леди – полторы мили пешком, а обратно в коляске. Во время своих «небольших» прогулок в окрестностях Котгара она вышагивала миль двадцать – тридцать, доходя до самой Наркунды. На этот раз она вернулась, когда уже совсем стемнело, спустившись в Котгар по крутому склону с чем-то тяжелым на руках. Жена пастора дремала в гостиной, когда, с трудом переводя дух, чуть не падая под тяжестью ноши, туда вошла Лиспет. Положив свою ношу на диван, она сказала просто:

– Это мой муж. Я нашла его на дороге в Баги. Он расшибся. Мы выходим его, и, когда он поправится, пастор нас обвенчает.

До тех пор Лиспет ни разу не упоминала о своих матримониальных намерениях, и жена пастора пришла в ужас. Однако надо было позаботиться о человеке, лежащем на диване. Это был молодой англичанин, и на голове у него зияла рваная рана. Лиспет сказала, что нашла его на дне ущелья, вот она и принесла его в миссию. Он прерывисто дышал и был без сознания.

Его уложили в постель, и пастор, имевший некоторые познания в медицине, перевязал ему рану, а Лиспет ждала за дверью на случай, если будет нужна ее помощь. Она объявила пастору, что за этого мужчину она намерена выйти замуж, и пастор и его жена строго отчитали ее за неприличное поведение. Лиспет спокойно их выслушала и повторила то же самое снова. Христианству немало еще надо потрудиться, дабы уничтожить в жителях Востока такие варварские инстинкты, как, например, любовь с первого взгляда. Лиспет не понимала, почему, найдя человека, достойного поклонения, она должна молчать об этом. И она вовсе не желала, чтобы ее отсылали прочь. Она собиралась ухаживать за англичанином, пока он не поправится настолько, что сможет на ней жениться. Такова была ее маленькая программа.

После двух недель лихорадки из-за воспаления раны англичанину стало лучше, и он поблагодарил пастора, и его жену, и Лиспет – особенно Лиспет – за их доброту. Он путешествует по Востоку, сказал он (в те дни, когда Восточное пароходство только-только возникло и не располагало многими судами, не было еще и речи о туристах), и прибыл сюда, в горы Симлы, из Дера-Дуна собирать растения и бабочек. Поэтому никто в Симле его не знает. Он думает, что, должно быть, упал с обрыва, когда пытался добраться до папоротника, росшего на трухлявом стволе, и что кули его бежали, захватив с собой всю поклажу. Он предполагает вернуться в Симлу, когда немного окрепнет. Горы больше его не прельщают.

Он не очень торопился покинуть миссию, да и силы его восстанавливались медленно. Лиспет не желала слушать ничьих советов, поэтому жена пастора рассказала англичанину, какую блажь забрала себе в голову Лиспет. Он очень смеялся и заметил, что всё это мило и романтично, настоящая гималайская идиллия, но, поскольку на родине у него уже есть невеста, он полагает, что здесь и говорить не о чем. Конечно, вести себя он постарается благоразумно. И англичанин сдержал свое слово. Однако он находил весьма приятным беседовать с Лиспет, гулять с ней, шептать ей нежные слова, называть ласкательными именами, пока он набирался сил для того, чтобы навсегда их покинуть. Всё это ничего не значило для него и очень много – для Лиспет. Она была счастлива, потому что нашла человека, которого могла любить.

Дикарка по природе, Лиспет и не старалась скрывать свои чувства, и это забавляло англичанина. Когда он покидал миссию, Лиспет, встревоженная и удрученная, провожала его до самой Наркунды. Жена пастора, будучи доброй христианкой и ненавидя всякие сцены и скандалы, – а Лиспет совершенно отбилась от рук, – попросила англичанина пообещать девушке, что он скоро вернется и женится на ней.

– Видите ли, она еще сущий ребенок и, боюсь, в душе язычница, – сказала жена пастора.

Поэтому все двенадцать миль вверх по горе англичанин, обняв Лиспет за талию, уверял ее, что он скоро вернется и они обвенчаются, и Лиспет снова и снова заставляла его повторять свое обещание. Расстались они на хребте Наркунды, и Лиспет плакала, пока он не скрылся из виду на повороте дороги, ведущей в Муттиани.

Тогда она вытерла слезы и снова спустилась в Котгар и сказала жене пастора:

– Он вернется и станет моим мужем. Он поехал к родным, чтобы сообщить об этом.

И жена пастора утешала Лиспет и говорила:

– Да, конечно, он вернется.

К концу второго месяца Лиспет стала проявлять беспокойство, и ей сказали, что англичанин уехал за море, в Англию. Она знала, где находится Англия, потому что читала школьные учебники по географии, но, естественно, не представляла себе, что такое море, – ведь она выросла среди гор. В доме была старая составная карта мира – головоломка. Лиспет часто играла ею в детстве. Она снова разыскала карту и по вечерам складывала ее и тихо плакала, стараясь вообразить, где находится ее англичанин. Поскольку она не имела ни малейшего понятия о расстояниях и пароходах, ее догадки были довольно далеки от истины. Но даже если бы они были абсолютно верны, это ничего не изменило бы, потому что англичанин вовсе не имел намерения возвращаться в Котгар, чтобы жениться на девушке с гор. Он совершенно забыл ее, пока охотился за бабочками в Ассаме. Впоследствии он написал книгу о Востоке. Имя Лиспет там не упоминалось.

Когда третий месяц подошел к концу, Лиспет стала ежедневно совершать паломничество в Наркунду, чтобы посмотреть, не идет ли ее англичанин. От этого ей становилось легче, и жена пастора, видя ее счастливей, чем прежде, решила, что она понемногу избавляется от своей «варварской и крайне нескромной причуды». Через некоторое время прогулки эти перестали помогать Лиспет, и она снова стала очень раздражительной. Жена пастора сочла, что наступило время сообщить Лиспет, каково истинное положение вещей: что англичанин обещал жениться на ней только для того, чтобы ее успокоить, что он и не собирался этого делать и что «грешно и неприлично» со стороны Лиспет думать о браке с человеком, который принадлежит к «высшей расе», не говоря уж о том, что он обручен с девушкой-англичанкой. Лиспет сказала, что это невозможно, ведь англичанин уверял ее в своей любви и она, жена пастора, сама подтвердила, что он вернется.