Кнут Гамсун - Борьба страстей

КНУТЪ ГАМСУНЪ

БОРЬБА СТРАСТЕЙ

НОВЕЛЛЫ

HA КАМЕННОМЪ ОСТРОВѢ.

Тамъ далеко на взморьѣ, гдѣ рыбаки закидываютъ свои сѣти, лежитъ цѣлая группа острововъ, среди которыхъ пріютился маленькій островокъ, извѣстный подъ именемъ каменнаго острова; на немъ насчитываютъ едва сотню душъ. Сосѣдній островъ уже значительно больше, онъ имѣетъ до трехсотъ жителей, церковь и собственное управленіе. Когда я былъ еще ребенкомъ, на церковный островъ былъ проведенъ телеграфъ и устроена почтовая станція.

Всюду, гдѣ появлялись островитяне, они слыли за знатныхъ, ведущихъ свой родъ съ большого острова; даже жители материка, не пользовались особымъ уваженіемъ у людей съ церковнаго острова, хотя они и распоряжались на своемъ материкѣ и могли весть свое происхожденіе неизвѣстно откуда. Населеніе на цѣлую милю въ округѣ состоитъ исключительно изъ рыбаковъ.

Атлантическій океанъ со всѣхъ сторонъ омываетъ каменный островъ. Берега его сплошь отвѣсны, такъ что съ трехъ сторонъ на него немыслимо взобраться и только на югѣ, въ сторонѣ обращенной къ солнцу. Богъ и люди общими усиліями проложили удобопроходимый путь: лѣстницу, состоящую изъ двухсотъ ступеней. Послѣ каждой бури море пригоняетъ къ острову куски дерева, толстыя доски, обломки кораблей, и изъ этого матеріала лодочники дѣлаютъ свои суда. Они относятъ эти доски наверхъ, проходя двѣсти ступеней, строятъ лодку у себя въ хижинѣ и ждутъ приближенія зимы, когда верхушки утесовъ на сѣверной сторонѣ сдѣлаются голубыми и скользкими ото льда; тогда они спускаясь лодку на каткахъ и таляхъ по этому ледяному глетчеру и устанавливаютъ ее на морѣ. Въ дѣтствѣ я самъ видѣлъ, какъ это дѣлается. Два человѣка стояли на верхушкѣ отвѣсной скалы и управляли каткомъ, одинъ человѣкъ сидѣлъ въ лодкѣ и отталкивался въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ лодка могла задѣть о скалу. Все это происходило смѣло и осторожно при легкихъ окрикахъ въ продолженіе всего пути. Но когда, наконецъ, лодка достигала поверхности моря, человѣкъ, сидящій въ лодкѣ, кричалъ двумъ другимъ, что они должны удержать канатъ, такъ какъ онъ достигъ цѣли, а затѣмъ баста. Больше онъ не говорилъ объ этомъ происшествіи, и лодка была внизу.

Самая большая хижина на каменномъ островѣ принадлежала старому, честному лодочнику Іоахиму. Подъ ея кровлей изъ года въ годъ происходили рождественскіе танцы; въ ней свободно могли помѣститься четыре, даже шесть паръ. Оркестръ состоялъ изъ одной скрипки, а около скрипача помѣщался человѣкъ, извѣстный подъ именемъ Дидрикъ; онъ выводилъ трели. напѣвалъ и выстукивалъ ногами тактъ. Парни танцовали безъ пиджаковъ.

Во время танцевъ младшій сынъ лодочника, тоже лодочникъ по профессіи, обходилъ гостей и какъ бы исполнялъ роль хозяина. Онъ пользовался всеобщимъ уваженіемъ, благодаря своему ремеслу и способной головѣ. «Марселіусъ!» — мечтаетъ о немъ одна дѣвушка, «Марселіусъ» — думаетъ о немъ другая; его имя извѣстно даже между дѣвушками церковнаго острова. Но самъ Марселіусъ мечтаетъ жениться на Фредериккѣ, дочери учителя, хотя она была знатнѣе его, говорила, какъ въ книжкахъ написано, и вела себя такъ высокомѣрно, что отнимала всякую надежду. Домъ учителя былъ кромѣ того большимъ, богатымъ домомъ, и такъ какъ онъ не былъ рыбакомъ, а, напротивъ, занималъ одно изъ первенствующихъ мѣстъ, то на окнахъ у него висѣли занавѣски, и прежде, чѣмъ войти въ домъ, слѣдовало постучаться пальцами въ дверь. Но Марселіусъ былъ слѣпъ и упоренъ въ своей любви. Въ прошломъ году онъ бывалъ у учителя и въ этомъ году онъ опять отправился къ нему; онъ вошелъ прямо въ кухню и сказалъ:

— Добрый вечеръ, Фредерикка, могу я съ тобой поболтать немножко?

— Чего же ты хочешь? — говоритъ Фредерикка и выходитъ съ нимъ вмѣстѣ на улицу. Она прекрасно знаетъ, чего онъ отъ нея хочетъ.

— Я пришелъ спросить, не могла ли бы ты… ты сама знаешь что!

— Нѣтъ, — говоритъ Фредерикка, — я не могу. И ты не долженъ больше обо мнѣ думать, Марселіусъ, и не долженъ становиться на моемъ пути.

— О да, я знаю, что новый учитель тебѣ нравится, — отвѣчаетъ Марселіусъ. — Но вотъ интересно, что выйдетъ изъ всей этой знатности.

Дѣйствительно, оно такъ и было: новый учитель нравился Фредериккѣ. Онъ былъ родомъ съ церковнаго острова и окончилъ семинарію. Его отецъ былъ такой же обыкновенный рыбакъ, какъ и другіе, но кое-что заработалъ и былъ богатъ; на его сушилкѣ постоянно висѣла навага и треска, а его кладовая была полна масла, сала и камбалы. Когда его сынъ вернулся изъ семинаріи домой, онъ сталъ пользоваться такимъ же уваженіемъ, какъ сынъ пастора, который былъ студентомъ; онъ носилъ баки котлетками, въ карманѣ у него былъ всегда носовой платокъ, и для большаго шика съ его шляпы постоянно спускалась къ петлицѣ пиджака резинка. Люди не мало смѣялись надъ нимъ. они говорили, что Симонъ Рустъ сдѣлался подозрительно экономнымъ, такъ какъ началъ копить сырость изъ собственнаго носа.

— Онъ заказалъ у насъ новую лодку, — говоритъ Марселіусъ — и дай Богъ, чтобы она принесла ему счастье!

— Къ чему ты это говоришь? — спросила Фредерикка.

— Я просто такъ говорю. Онъ хочетъ, чтобъ борта его лодки были зеленаго цвѣта — хорошо, я выкрашу ихъ въ зеленый цвѣтъ. Но онъ хочетъ, чтобъ у него на лодкѣ было какое-то имя, — пусть онъ его ужъ самъ пишетъ.

— А развѣ онъ это дѣйствительно хочетъ?

— Слышала ты когда-нибудь о подобномъ богохульствѣ! Это не должна быть обыкновенная лодка, а о четырехъ веслахъ… Подумай объ этомъ еще, не лучше ли тебѣ выбрать меня, Фредерикка.

— Нѣтъ, я не могу, слышишь ты. Я люблю его!

— Такъ, такъ, гмъ… ты, значитъ, любишь его… — говоритъ Марселіусъ и уходитъ…

Къ рождественскимъ каникуламъ Симонъ Рустъ пріѣхалъ съ церковнаго острова и хотѣлъ написать имя на своей новой лодкѣ. Все кто время онъ жилъ у стараго учителя, а Фредерикка ходила ежедневно въ праздничныхъ нарядахъ и съ шелковымъ платкомъ на шеѣ. Когда имя было написано, то нашлось очень немного такихъ, кто могъ бы прочестъ латинскія буквы, а между тѣмъ тамъ стояло: Superfein. Такъ должна была называться лодка. И, конечно, мало кто могъ понять все значеніе этого слова.

Вотъ наступила свѣтлая звѣздная ночь наканунѣ сочельника, Марселіусъ отправился въ домъ учителя и попросилъ разрѣшенія побесѣдовать съ Симономъ Рустомъ.

— Лодка высохла теперь, — сказалъ Марселіусъ.

— Тогда мы можемъ завтра спустить ее въ море, — отвѣтилъ Симонъ Рустъ.

Марселіусъ продолжаетъ:

— Правда, что ты женишься на Фредериккѣ?

— Это тебя не касается, — возражаетъ учитель Симонъ.

— Это все равно. Если ты мнѣ серьезно скажешъ, что женишься на Фредериккѣ, тогда ты даромъ получишь лодку!

Симонъ сталъ размышлять. Въ денежныхъ вопросахъ, онъ былъ очень, очень умный человѣкъ, совсѣмъ какъ его отецъ. Онъ позвалъ Фредерикку и спросилъ:

— Развѣ изъ насъ не выйдетъ красивая пара?

И Фредерикка отвѣтила:

— Конечно, я люблю его.

Ночь была такая звѣздная, ясная, и глаза Фредерикки горѣли отъ счастья, когда она произносила эти слова.

Когда Марселіусъ отправился домой, его мучила скупость и раскаяніе, что онъ задаромъ сдѣлалъ Симону лодку.

«Ну и получитъ онъ ее въ хорошемъ видѣ» — думалъ онъ, — «я самъ буду сидѣть въ лодкѣ, когда ее будутъ спускать».

Онъ бродилъ отъ одной хижины къ другой, никуда не заходилъ, шелъ все впередъ и видѣлъ только сѣверное сіяніе и звѣзды. Онъ шелъ къ сѣверной части острова, гдѣ были уже приготовлены тали и катки, чтобъ принести лодку и спуститъ ее въ глубину. Подъ нимъ бушевалъ Атлантическій океанъ. Онъ сѣлъ.

Тамъ далеко на морѣ мерцали огоньки кораблей, а еще дальше виднѣлись огни парохода. Тяжелый и темный онъ двигался на востокъ. Марселіусъ думалъ: «Самое лучшее, что можно теперь сдѣлать, это сѣсть на такой пароходъ и уѣхать далеко, далеко». Фредерикка была для него навсегда потеряна, а жить здѣсь, когда она покинетъ каменный островъ, было бы ему слишкомъ горько.

Да будетъ ей Отецъ Небесный помощникомъ и опорой на всю ея жизнь! А что касается того, что онъ хотѣлъ испортить лодку Симона, то онъ извиняется передъ нимъ за скверныя мысли. Теперь, напротивъ, онъ употребитъ всѣ силы на то, чтобъ сохранить лодку отъ поврежденія, когда ее будутъ спускать внизъ по скалѣ. Такимъ онъ хочетъ быть.

Онъ всталъ и хотѣлъ вернуться домой, но вдругъ ему послышалось, что кто-то его зоветъ; онъ сталъ прислушиваться и увидѣлъ, что къ нему кто-то приближается.

— Фредерикка, это ты? — слрашиваетъ онъ.

— Да. Я хотѣла сказать тебѣ, что ты не долженъ причинить себѣ никакого вреда, Марселіусъ.

— Я сдѣлалъ только небольшую прогулку на свѣжемъ воздухѣ, - отвѣтилъ Марселіусъ.

Она взяла его за руку и, крѣпко держа ее, продолжала говорить:

— Это совсѣмъ лишнее принимать этотъ случай такъ близко къ сердцу. Наконецъ, я даже еще окончательно не рѣшила.