На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

Пелам Гренвилл Вудхаус

На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь

Pelham Grenville Wodehouse

IF I WERE YOU

LAUGHING GAS

SUMMER MOONSHINE

© The Trustees of the Wodehouse Estate

Кто говорит?

Дворецкий по имени Слингсби вошел в эту минуту и с неодобрением на него взглянул. Как все дворецкие, он полагал, что разговор по телефону требует мастерства, недоступного лакеям.

– Ал-ло! – взывал Чарльз. – Алло-алло-алло!

Лунообразный лик мажордома совсем затуманился.

– Исполняете охотничью песню? – осведомился он.

– Да это из Лондона, мистер Слингсби, – честно отвечал Чарльз. – Просят его милость.

– Кто?

– Не расслышал, мистер Слингсби. Линия барахлит.

Дворецкий приник к телефону большим ухом и сурово спросил:

– Простите, в чем дело? Не слышу. Приложите трубку к губам. Так, так. А, «Дейли Экспресс»!

– И чего им надо?! – вмешался Чарльз.

Слингсби не был демократом и одним мановением большого пальца поставил наглеца на место.

– Нет, – сказал он далекому собеседнику, – я не лорд Дройтвич, я дворецкий его милости… его милость в гараже… нет, нельзя. На частные вопросы отвечать не уполномочен. Если это правда, его милость сообщит во все газеты…

До сих пор манера его была поистине безупречна; но вдруг, обратившись в человека, он крикнул:

– Эй! Не вешайте трубку! Кто выиграл в 2.30?

Ответа услышать он не смог, ибо с газона, через французское окно, вошла леди Лидия Бессинджер, тетка его хозяина. Изысканный наряд свидетельствовал о том, что она вернулась с местной выставки цветов и декоративных растений.

– В чем дело, Слингсби?

– Из «Дейли Экспресс», миледи. Хотели проверить разнесшийся по столице слух о помолвке его милости.

– Что-о? Дайте мне трубку.

Она схватила трубку, но первыми ее словами были «А, Фредди!», обращенные к элегантнейшему существу, которое тоже вошло из сада и направилось к газетному столику.

– Кто это? – спросило оно.

– «Дейли»… Алло! Да-да. Что-о? – Леди Лидия удивленно и гневно обернулась к племяннику. – Это сумасшедший. Говорит мне «Красотка»!

Слингсби попытался взять у нее трубку, бормоча «помехи на станции, миледи», но она ее не отдала.

– Ничего не понимаю! – восклицала она. – Красотка пришла первой, Томат – вторым, Янки – третьим. А, вон что! Вы на кого ставили?

– На Салата, миледи.

– Очень глупо.

– Без сомнения, миледи.

– Какой кретин вам подсказал?

– Мастер Фредерик, миледи.

Достопочтенный Фредерик Чок-Маршалл поднял взор от газеты.

– Вы уж простите, Слингсби! Бывает…

– Так вам и надо, – сказала леди Лидия. – Кто слушает идиотов?

Слингсби вздохнул, поклонился и вышел, один на один с горем. Леди Лидия вернулась к телефону.

– Алло! Вы еще там? Простите, отвлеклась. Говорит леди Лидия Бессинджер, тетя лорда Дройтвича. А? Что? Нет, не думаю. Он бы непременно мне сказал. Десять лет, со смерти родителей, мы с мужем заменя… Алло, алло! Куда вы делись? Что ж, занимательный разговор.

Она повесила трубку и опустилась в кресло.

– Господи! – выговорила она. – Сейчас растаю.

Фредди выглянул в сад, сверкающий на июльском солнце.

– Да, жарковато, – признал он. – Как выставка?

– Что там может быть? Мы получили приз за кальцеолярии.

– Ура, ура, ура, – заметил Фредди. – А что это?

– Такой цветок. Ну… кальцеолярия.

– Ага, ага! Ясно. Что-то быстро вы вернулись.

– Дядя сказал, что падает в обморок. Нет, вон идет…

Действительно, в комнату вошел человек лет пятидесяти с лошадиным, но красным лицом. Облик его заслужил одобрение Фредди:

– Вот это да! Одно слово – денди!

Леди Лидия восторга не выразила.

– Иди, иди, симулянт, – сказала она.

– Я не симулянт, – возразил сэр Герберт, – у меня в глазах потемнело. А у кого не потемнеет? Жилет, цилиндр, цветы эти пахнут… Да я чуть не умер! Нет, ты мне объясни, почему я каждый год…

– Наша семья, – объяснила леди Лидия, – должна быть представлена на выставке.

– Какая семья? Нет, какая семья? Глава рода – Тони. Что я, лорд Дройтвич? Жаришься, жаришься, а он лежит в гамаке…

– В гараже, – поправил Фредди, – под машиной.

Леди Лидия серьезно кивнула.

– Ну вот, – сказала она, – ясно, что это чушь. Если бы они обручились, он был бы с нею.

– Она принимает ванну, – сообщил Фредди.

– Обручились? – удивился сэр Герберт. – Кто? С кем? Зачем?

– «Дейли Экспресс» считает, что Тони обручился с Вайолет.

– Э?

– Прости, дядя Герберт, – сказал Фредди. – Это я виноват.

– А?

– Понимаешь, Кубик поссорился с отцом, намекнул, что тот… э-э… лысеет. Старик его выгнал. Пришлось идти в газету. А я хотел ему помочь и послал телеграмму насчет Тони.

– Бывают же кретины, – сказала леди Лидия. – Тони не собирается жениться.

– Собирается, собирается.

– Он тебе говорил?

– Нет. Он целовался с Вайолет среди роз.

– Где? Среди роз? Вот я и говорю, – кретин. Все там целуются, это ничего не значит.

– Ты так думаешь? – всполошился сэр Герберт.

– При чем тут я? Молодые люди.

Фредди поднял руку:

– Это не все. У Тони был такой взгляд…

– Пылкий?

– Скорее растерянный. Как будто он подписывает контракт, но толком его не прочитал.

Сэр Герберт попыхтел и задумался.

– Наверное, ты прав, – сказал он наконец. – Значит, женится на этих супах. Да, неплохой выстрел!

Леди Лидия не разделяла его восторгов.

– Не хотела бы тебя огорчать, – начала она, – но целоваться в саду… Чепуха какая!

– Позволь заметить, – возразил сэр Герберт, – что и я был молод. Позволь заме…

– Доспорите позже, – предложил им племянник. – Идет старый Суп.

– О, а! – заметил сэр Герберт, полируя цилиндр. Дверь открылась, и вошел коренастый человек, который выглядел так, словно природа обрекла его носить бакенбарды, но он ее преодолел.

– Привет! – учтиво воскликнул он. – Слыхали, э?

Леди Лидия вздрогнула.

– Не хотите ли вы сказать…

– Хочу, хочу. Дройтвич и моя Вайолет…

– Будете теперь мне