Франц Кафка - Америка Страница 37

— Ты в самом деле здесь живешь? — крикнул он в машину.

Робинсон, который всю дорогу мирно спал, пробурчал нечто похожее на подтверждение, как будто бы ожидал, что Карл вынесет его наружу на руках.

— Тогда мне здесь больше нечего делать. Будь здоров! — сказал Карл и зашагал было по идущей под уклон улице.

— Но, Карл, ты что это надумал? — воскликнул Робинсон и, встревоженный, привстал в кабине, хотя колени у него дрожали.

— Мне нужно идти, — сказал Карл, отметив, как быстро очухался Робинсон.

— Без пиджака? — спросил тот.

— На пиджак я как-нибудь заработаю, — ответил Карл, ободряюще кивнул Робинсону, взмахнул на прощание рукой и в самом деле ушел бы, если бы шофер не крикнул:

— Минутку терпения, сударь!

Вот ведь досадная неприятность: шофер требовал доплат, он ждал у гостиницы, а это тоже стоит денег.

— Ну да, — выкрикнул из автомобиля Робинсон, — мне же пришлось долго ждать тебя. Ты обязан дать ему еще хоть сколько-нибудь.

— Да, да, конечно, — поддакнул шофер.

— Само собой, если б у меня хоть что-то было, — сказал Карл, шаря по карманам, хотя прекрасно знал, что поиски напрасны.

— Я могу взять деньги только с вас, — заявил шофер и встал напротив, широко расставив ноги, — с больного человека требовать грешно.

От подъезда отделился молодой парень с изъеденным носом и остановился в нескольких шагах, прислушиваясь. Полицейский, совершавший обход участка, заметил человека без пиджака и тоже остановился.

Робинсон, заметив полицейского, по глупости крикнул ему в окошко автомобиля:

— Все в порядке! Все в порядке! — словно полицейского можно было прогнать, как муху. Когда полицейский остановился, следившие за ним тоже обратили внимание на Карла с шофером и рысью подбежали ближе. В подворотне напротив появилась старуха и уставилась в их сторону.

— Россман! — послышалось сверху. Это с балкона последнего этажа кричал Деламарш, Сам он был плохо различим на фоне белесо-голубого неба; кажется, он стоял в домашнем халате и рассматривал улицу в театральный бинокль. Рядом с ним под раскрытым ярко-красным зонтиком как будто бы сидела женщина. — Алло! — крикнул Деламарш еще громче, чтобы его расслышали. — Робинсон тоже здесь?

«Да» Карла было усилено вторым, куда более громким «да» Робинсона.

— Алло! — крикнул Деламарш. — Я сейчас спущусь! Робинсон высунулся из автомобиля.

— Вот это человек! — похвалил он Деламарша, адресуясь к Карлу, шоферу, полицейскому и ко всем желавшим слушать. Наверху, на балконе, куда по рассеянности еще поглядывали, хотя Деламарш оттуда ушел, из-под зонтика выбралась крупная женщина в мешковатом красном платье, взяла с перил бинокль и посмотрела в него на людей внизу, которые мало-помалу отвели глаза Карл в ожидании Деламарша смотрел на ворота дома и дальше — во двор, по которому почти Беспрерывной чередой тянулись грузчики; каждый из них нес на плече небольшой, но явно очень тяжелый ящик. Шофер отошел к своему автомобилю и, чтобы не терять времени зря, протирал тряпкой фары. Робинсон с пристрастием ощупывал свои руки-ноги, видимо сам удивляясь незначительности испытываемой боли, нагнув голову, принялся осторожно разматывать толстую повязку на ноге. Полицейский привычно держал обеими руками свою черную дубинку и спокойно ждал, с неистощимым терпением, каким и должен обладать человек его профессии, несет ли он обычную службу или находится в засаде. Парень с изъеденным носом уселся на тумбу у ворот, вытянув перед собой ноги. Дети потихоньку, маленькими шажками, приблизились к Карлу — в голубой рубашке, без пиджака, он казался им самым важным из всех, хотя и не обращал на них внимания.

По времени, прошедшему до появления Деламарша, можно было оценить порядочную высоту этого дома. А Деламарш спустился очень даже торопливо, кое-как запахнувшись в халат.

— Ну, наконец-то! — вскричал он обрадованно и вместе с тем строго. При каждом его широком шаге на мгновение приоткрывалось цветное нижнее белье. Карл удивился, почему здесь, в городе, в громадном доходном доме Деламарш разгуливает по улице совсем по-домашнему, будто на собственной вилле. Как и Робинсон, Деламарш очень изменился. Его смуглое, чисто выбритое, тщательно умытое лицо грубой лепки выглядело высокомерно и внушительно. Глаза, теперь почти всегда прищуренные, поражали своим ярким блеском. Его фиолетовый халат, правда, был старый, в пятнах и для него великоват, однако на фоне этого неприглядного одеяния красовался солидный темный галстук из плотного шелка.

— Ну? — спросил он всех сразу. Полицейский подступил поближе и прислонился к капоту автомобиля. Карл коротко пояснил:

— Робинсон несколько утомлен, но, если постарается, лестницу одолеет; шофер же ожидает денег в дополнение к той сумме, которую я уже заплатил за поездку. А теперь я ухожу. До свидания.

— Ты не уйдешь, — сказал Деламарш.

— Я ему то же самое сказал, — отозвался из автомобиля Робинсон.

— И все-таки я ухожу, — отрезал Карл и сделал несколько шагов. Но Деламарш догнал его и силой заставил вернуться.

— Я сказал: ты остаешься! — воскликнул он.

— Да отцепитесь вы от меня, — сказал Карл и приготовился, в случае чего, добиться свободы кулаками, как ни малы были шансы на успех против такого человека, как Деламарш. Но тут находились и полицейский, и шофер; по в целом спокойной улице нет-нет да и проходили группы рабочих — допустят ли эти люди, чтобы Деламарш обошелся с ним несправедливо? Карл не хотел бы остаться с ним один на один в комнате, ну а здесь? Сейчас Деламарш спокойно расплачивался с шофером, который, усиленно кланяясь, быстренько прибрал незаслуженно крупную сумму и из благодарности подошел к Робинсону и заговорил с ним, очевидно, о том, как удобнее выбраться из машины. Карл решил, что остался без присмотра; возможно, Деламарша больше устроит его безмолвное исчезновение; и если уж избегать ссоры, то лучше всего так, и Карл быстро зашагал по мостовой. Дети кинулись к Деламаршу, чтобы обратить его внимание на бегство Карла, но его вмешательство не понадобилось, так как полицейский вскинул дубинку и скомандовал:

— Стой! Как твоя фамилия? — спросил он, сунул дубинку под мышку и медленно вытащил блокнот.

Только теперь Карл рассмотрел его: сильный, кряжистый, но почти совсем седой.

— Карл Россман, — сказал он.

— Россман, — повторил полицейский, явно потому только, что был человеком медлительным и обстоятельным. Однако же Карл, по сути впервые столкнувшийся с американскими властями, уже в этом повторении усмотрел известную подозрительность. Да, дела его определенно незавидны, ведь даже Робинсон, у которого своих забот хватало, оживленно жестикулируя, просил Деламарша прийти на выручку Карлу. Но Деламарш энергично мотнул головой: дескать, я вмешиваться не стану — и бесстрастно наблюдал за событиями, спрятав руки в огромных карманах халата. Парень на тумбе у ворот объяснял только что вышедшей со двора женщине обстоятельства происшествия. Дети стояли полукругом позади Карла и молча таращились на полицейского.

— Предъяви документы, — сказал полицейский. Вопрос был, пожалуй, формальный, ведь, раз ты без пиджака, едва ли у тебя с собой много документов. Поэтому Карл молчал, надеясь, что сможет обстоятельнее ответить на следующий вопрос и таким образом замять дело с отсутствием документов. Но следующий вопрос был:

— Значит, документов у тебя нет?

Карл вынужден был ответить?

— При себе — нет.

— Плохо, — сказал полицейский, задумчиво осмотрелся и постучал двумя пальцами по обложке своего блокнота. — Работаешь где-нибудь? — спросил он наконец.

— Я был лифтером, — сказал Карл.

— Ты был лифтером, но теперь-то уже нет, чем же ты живешь сейчас?

— Буду искать новую работу, — Значит, тебя уволили?

— Да, час назад.

— Внезапно?

— Да, — сказал Карл и, как бы извиняясь, поднял руку. Он не мог рассказывать тут всю историю, да если б это и было возможно, то все равно оказалось бы бесполезно — рассказом о перенесенной несправедливости не предотвратить несправедливость угрожающую. И коль скоро ни доброта старшей кухарки, ни проницательность старшего администратора не помогли ему отстоять свои права, то здесь, на улице, вообще нечего ожидать.

— Вот так, без пиджака, тебя и уволили? — спросил полицейский.

— Ну да, — сказал Карл; выходит, и в Америке власти тоже спрашивают о том, что и так очевидно. (Как же злился его отец на нелепые расспросы чиновников, пока хлопотал о заграничном паспорте!) Карлу до смерти хотелось сбежать, спрятаться где-нибудь и не слышать больше этих вопросов. Ведь полицейский задал тот самый вопрос, которого Карл боялся как огня и оттого, вероятно, вел себя неосмотрительнее, чем в нормальных… обстоятельствах.