Шарлотта Бронте - Секрет (сборник) Страница 41

Здесь, пожалуй, уместно будет соединить разорванную нить повествования, прежде чем я продолжу рассказ.

Сен-Клер, вернувшись в Витрополь после встречи с леди Эмили Чарлсуорт в замке Клайдсдейл, приказал своему пажу отправиться на ближайшую стоянку сдающихся внаймы экипажей и нанять карету, чтобы она была готова к одиннадцати часам. По какой-то неведомой причине карету подали только после полуночи, и когда Сен-Клер приехал на условленное место, птичка уже упорхнула. В нетерпении, граничащем с безумием, метался он по каштановой аллее, глядя, как заходит луна, как одна за другой гаснут звезды и постепенно приближается день, ловил каждый вздох ветра, в каждом шорохе упавшего листка слышал шаги долгожданной возлюбленной. Однако наступило утро, солнце взошло, олени пробудились от чуткого сна, а леди Эмили так и не появилась.

Уязвленный в самое сердце видимостью измены, граф решился узнать причину из собственных уст возлюбленной, и если удовлетворительного объяснения не найдется, проститься с нею навеки. С тем он и поспешил в замок, где застал великое смятение: слуги носились взад-вперед с растерянными и огорченными лицами. Он стал расспрашивать, к чему столь необычная беготня, и услышал в ответ, что леди Эмили пропала нынче ночью, никто не знает, куда она исчезла. Охваченный ужасом, Сен-Клер немедленно возвратился в Витрополь. Там он провел несколько дней. Безутешный дядюшка ни на минуту не прекращал розысков — но все было тщетно. Узнав об этом, Сен-Клер утратил всякую волю к жизни. Горечь и терзающая сердце тоска делали для него особенно нестерпимым спокойное, мирное существование, и граф немедля предложил герцогу Веллингтону свою службу, равно как и помощь клана в походе против ашанти. Предложение, разумеется, было принято с благодарностью, и вскоре Сен-Клер отправился в родные горы собирать войска. Читатель уже знает, как вовремя они явились к месту военных действий. Итак, рассчитавшись с долгами, я могу с легкой душою двигаться дальше.

Вечером того дня, что последовал за вышеописанными событиями, граф сидел у себя в шатре в полном одиночестве, если не считать Эндрю. Маленький паж, устроясь по-турецки в уголку, начищал до блеска хозяйское копье и серебряный колчан. Прискакал полковник Перси на лихом боевом коне и сообщил, что герцог намерен держать военный совет и требует присутствия Сен-Клера. Наш герой с трудом заставил себя вежливо ответить нежеланному посланцу. Надменностью жестов и суровостью тона противореча учтивым словам, он отвечал, что весьма польщен приглашением герцога и явится без промедления. Не знаю, испытывал ли Перси взаимно враждебные чувства, но в лице его ничего такого не отразилось. С благодушной улыбкой наклонив голову, он тронул бока своего скакуна и резвым аллюром отправился восвояси.

Совет проводили в большом шатре, крытом алою тканью, богато украшенном золотым шитьем, а наверху развевался багряный флаг с гербом Англии. Войдя в этот великолепный шатер, Сен-Клер увидел герцога в окружении человек двадцати офицеров. По левую руку сидел маркиз Чарлсуорт, чье бледное лицо и рассеянный вид выдавали недавнее горе. Его светлость пригласил графа занять свободное место по правую руку. Было замечено, что при этом лестном знаке благоволения полковник Перси, расположившийся с младшими офицерами у самого входа, улыбнулся с совершенно особенным выражением.

— Итак, джентльмены, — сказал герцог, когда все были в сборе, — я не намерен задерживать вас надолго. Я собрал вас здесь только для того, чтобы получить ваше одобрение моему плану: в ближайшие несколько часов покончить дело с нашими чернокожими друзьями на том берегу, причем, как я очень надеюсь, без особого риска для нашей армии.

Далее его светлость изложил свой замысел — напасть на вражеский лагерь ночью, когда противник не сможет дать достойный отпор. Разведчики сообщали, что дозорные там не из самых бдительных. Преимущества такого плана были очевидны, и совет единодушно его одобрил. Исполнить задуманное положили на следующую ночь.

Покончив таким образом с делами, герцог сказал:

— Джентльмены, побеспокоив вас для столь краткого разговора, я обязан предоставить некоторое возмещение. Надеюсь, вы не откажетесь разделить со мной солдатский ужин. Он уже готов и ждет только вас.

Пока его светлость говорил, занавесь в дальнем конце шатра раскрылась, и стало видно ярко освещенную внутреннюю часть шатра, где стоял длинный стол, уставленный всеми принадлежностями отменного, хотя и не отличающегося излишней роскошью ужина. Все охотно приняли приглашение, кроме маркиза Чарлсуорта — он извинился, сказав, что не способен сейчас наслаждаться радостями пирушки.

— Не стану вас неволить, милорд, — ответил герцог ласково, беря его за руку. — Но помните: одиночество питает горесть.

Старик в ответ лишь печально покачал головой.

— Бедняга под старость перенес тяжелый удар, — заметил полковник Перси, за ужином оказавшийся рядом с Сен-Клером. — У него совершенно необъяснимо пропала красивая и благовоспитанная племянница.

— В самом деле? — отозвался граф, бросая на собеседника такой взгляд, от которого затрепетало бы даже львиное сердце.

— Да, — продолжал полковник раздражающе спокойным тоном. — О, девушка, надо сказать, премиленькая, хотя немного капризная, как и большинство женщин. Особенно одна ее причуда была до крайности нелепа.

— Что бы это могло быть? — спросил Сен-Клер.

— Право, вы едва ли поверите! Она вбила себе в голову, что влюблена в бедного, глупого проныру-художника, и твердила, что выйдет за него замуж, отвергнув племянника герцога, наследника всех его богатств. Но в конце концов любовь к последнему возобладала. Маленькая чаровница призналась, что разыгрывала кокетку, чтобы испытать преданность своего поклонника, а живописца от души презирает, так же как и его жалкую мазню, годную лишь на афишки.

Багровый румянец, заливший щеки и лоб Сен-Клера, и гневный огонь, сверкнувший в его глазах, устрашили бы обычного наглеца, но полудемон только посмеивался, наслаждаясь мучениями ненавистного соперника.

— Вы, сэр, случаем, не подвержены апоплексическим припадкам? — спросил он, рассматривая Сен-Клера с притворным удивлением.

— Нет, — ответил граф, усилием воли подавляя бешенство. — Но, сэр, как же удачливый влюбленный перенесет потерю невесты?

— О, говорят, он проявляет похвальную стойкость пред лицом столь тяжелого горя.

— Значит, горе его притворно?

— Этого я не говорил. Знаете, милорд, возможно, этот человек просто лучше других осведомлен о том, где она находится. Гм, вы меня понимаете?

— Право, не понимаю.

— В таком случае выражусь яснее: кое-кто сказал бы, что девица, без сомнения, сбежала.

— Сэр, — проговорил граф глухим и тихим голосом. — Позвольте вам сообщить, что я в некоторой степени знаком с теми лицами, о которых мы ведем речь, и позвольте далее вас уверить, что на месте ее дяди, если бы в мою душу закралось хоть малейшее подозрение того рода, на который вы намекаете, я бы велел разорвать дикими конями на куски проклятого негодяя, ее избранника, или заставил бы его признаться, где он скрывает несчастное создание.

— Ха! Неужто заставили бы? — Словно туча омрачила чело полковника, и он бессознательно схватился за шпагу, но почти сразу пробормотал: «Время еще не пришло», — и лицо его обрело прежнее обманчиво спокойное выражение.

Остатки ужина убрали со стола и принесли вино. После первых бокалов герцог Веллингтон поднялся со своего места во главе стола и, попросив извинения за то, что не может дольше принимать участие в пиршестве, провозгласил тост за здоровье присутствующих, после чего пожелал всем спокойной ночи и откланялся. Сен-Клер, не чувствуя себя в настроении присоединиться к веселью, которое сделалось весьма бурным, при первой же возможности последовал примеру герцога.

Ночь была тиха и безветренна. Пока Сен-Клер бродил меж безмолвными шатрами и среди темнеющих рощ, чуть заметно колыхавшихся по берегам реки, росистая прохлада и нежный лунный свет несколько успокоили страсти, бушующие в его груди. Но ни глубокое, подобное целебному бальзаму, спокойствие звездного неба, ни образы мира и отдохновения, какие навевает чудная летняя ночь, не могли вернуть покой измученному сердцу или изгнать червя ревности, терзающего внутренности. Быть презираемым той, ради кого он отдал бы жизнь и кровь, стать для нее предметом насмешек, получить ужасное подтверждение всех своих подозрений и страхов — для его гордого духа это было стократ хуже смерти.

Стоя над рекой и глядя вниз, где глубокие прозрачные воды катились так нежно и плавно у его ног, он всей душою жаждал охладить лихорадку воспаленного мозга, бросившись в их прохладную глубину. Впрочем, Сен-Клер отогнал эти мысли, подсказанные искусителем рода человеческого, и, отчасти презирая себя за то, что принимает близко к сердцу измену лживой женщины, повернулся спиной к потоку и возвратился к себе в шатер. Когда он уже готов был войти, чей-то голос шепнул ему на ухо: