Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1) Страница 43

Слуги уходят, кроме тех двоих, в чьи обязанности входит разлить чай, согреть газету, подать булочку. Сэр Брайен читает письма, жуя свой поджаренный хлеб. Этель шепчет матери, что Элиза, право же, выглядит совсем больной. "Какая Элиза? — удивляется леди Анна. — Та, что болела, когда они уезжали в Брайтон? Если она больна, то миссис Троттер лучше уволить ее. Уж очень миссис Троттер сердобольна, вечно держит больных!" Ее милость разворачивает "Морнинг пост" и просматривает список гостей, присутствовавших на балу у баронессы Боско и на танцевальном вечере миссис Тодл Томпкинс на Белгрэйв-сквер.

— Кого только там не было, — замечает Барнс, выглядывая из-за своей газеты.

— Что это за миссис Тодл Томпкинс? — недоумевает его маменька. — Ну кто слышал когда-нибудь про эту миссис Тодл Томпкинс? И зачем люди ходят неизвестно к кому!

— Приглашения рассылала леди Какаду, — важно отвечает Барнс. — И все было устроено вполне прилично. У хозяйки был несколько перепуганный вид, но она недурна собой и, говорят, дает за дочерью кучу денег.

— А она хорошенькая? Ты с ней танцевал? — интересуется Этель.

— Я? Чего ради! — возмущается мистер Барнс. Речь идет о тех временах, когда еще не существовали казино и наша молодежь не увлекалась танцами, как нынешняя. Барнс снова принялся за чтение своей провинциальной газеты, но тут же отшвырнул ее с таким громким проклятьем, что матушка его вскрикнула от испуга и даже отец на мгновение оторвался от писем, желая узнать, чем вызвано это несвоевременное и неучтивое восклицание.

— Вот вам приятная новость: мой дядюшка, командир сипаев, и его милый отпрыск посетили Ньюком, — объявляет мистер Барнс.

— Вечно ты насмехаешься над дядюшкой! — запальчиво бросает ему Этель. — И про Клайва нехорошо говоришь… А дядя у нас — милый, добрый и хороший, и я люблю его! Он приезжал к нам в Брайтон и каждый день подолгу гулял с Элфредом, а Клайв рисовал ему картинки. Клайв тоже хороший; он благородный, добрый и честный, как отец. А Барнс всегда за спиной говорит про него гадости.

— И тетушка его сдает премилые комнаты, — подхватывает мистер Барнс. — Совершенно необходимое для нас знакомство! Позор да и только, что мы не поддерживаем отношений с этой ветвью нашей семьи!

— Друг мой! — вступает сэр Брайен, — я уверен, что мисс Ханимен весьма достойная особа. Попрекать джентльмена или леди их бедностью — самое неблагородное дело, и я вполне согласен с Этель, что о своем дяде и его сыне ты говоришь по меньшей мере непочтительно.

— Мисс Ханимен — премилая старушка! — снова вмешивается Этель. — Как она добра была к Элфреду, правда, мама? А какое вкусное желе ему готовила!.. К тому же быть доктором богословия, — а ведь дедушка Клайва был доктор богословия (помнишь его в парике на том портрете, мама?), — ничуть не хуже, чем банкиром, так и знай!..

— Этель, а ты случайно не захватила у мисс Ханимен билетиков о сдаче комнат? — осведомляется ее братец. — Мы бы тогда вывесили их на Ломбард-стрит вместе с объявлениями другой нашей тетки — миссис Мейсон.

— Кто эта миссис Мейсон, дружок? — спрашивает леди Анна.

— Еще одна родственница, маменька. Она кузина…

— Никакая она не кузина, сэр! — гневно произносит сэр Брайен.

— Она служила у моего дедушки и была родственницей его первой жены. Кажется, она нянчила доблестного командира сипаев, моего дядю. Теперь она живет на покое в своем родном городе — Ньюкоме и на досуге занимается стиркой. Вот полковник и отправился с молодым забулдыгой в Ньюком, чтобы погостить у своей престарелой родственницы. Все это излагается здесь, в газете, черт возьми! — И Барнс с силой ударяет кулаком по развернутой странице.

— И правильно сделали, что поехали! Потому что он любит свою няню и не отказывается от родственников, какие бы они ни были дряхлые и бедные! — кричит Этель; лицо ее пылает, в глазах слезы.

— Нет, вы послушайте, что пишут об этом ньюкомские газеты, — прерывающимся голосом восклицает мистер Барнс, а глазки его сверкают негодованием. — Обе газеты! Завтра это будет в "Таймсе". Прелестно, ей-богу! Наша газета только в общих чертах повествует об этом радостном событии. Вот, слушайте: "Подполковник Ньюком, кавалер ордена Бани, славный представитель нашей индийской армии, старший брат нашего уважаемого согражданина и депутата сэра Брайена Ньюкома, баронета, провел прошлую неделю в нашем городе. Он остановился в гостинице "Королевский Герб", где его посетили наши наипочтеннейшие горожане и представители городских властей. Как предполагается, он приехал навестить свою престарелую родственницу, уже много лет уединенно живущую в наших местах".

— Что ж, в этой заметке я не усматриваю ничего предосудительного, — говорит сэр Брайен. — Жаль только, что брат остановился в "Королевском Гербе", а не в "Косуле", раз уж это наша гостиница. Но нельзя требовать, чтоб он разбирался в тамошних гостиницах, — он ведь в родном городе чужак. А горожане, по-моему, правильно поступили, что нанесли ему визит.

— В таком случае, посмотрим, сэр, понравится ли вам, что пишет "Индепендент", — произносит Барнс со зловещей улыбкой и принимается читать.

"Мистер Индепендент!

Я родился и вырос в семье, всегда стоявшей за Хрюкомов, и поэтому, естественно, горжусь всем, что имеет отношение к Хрюкомам, и всеми, кто носит это славное имя. Я британец и мужчина, хотя и не имею чести голосовать за свой родной округ. В противном случае я, без сомнения, отдал бы свой голос нашему обожаемому и талантливому депутату, по имени Дон Помпозо Биржевик Обирало Лизоблюд Угнетатель Хрюком, чьи предки вместе с Юлием Цезарем сражались против Вильгельма Завоевателя, а отец, как доподлинно известно, каких-нибудь пятьдесят лет назад владел сукновальней в Лондоне.

Дон Помпозо, сами знаете, не балует наш город своими посещениями. Наше дворянство недостаточно родовито, чтобы составить компанию леди Хрюком. Промышленники наши живут своим ремеслом, — какой позор! Так мыслимо ли приглашать _этих плебеев_ в _аристократические салоны_ Хрюком-Хауса? Два бала в сезон и несколько бушелей крыжовника, — вот _с них и хватит!_"

— Это подлец Пэррот! — взревел сэр Брайен. — Я перестал брать его вино. А может, аптекарь Вайдлер… Говорил я вам, леди Анна, что этим кончится! И как это вы не пригласили дочек Вайдлера на бал?!

— Они были в списке, — оправдывается его супруга, — все трое. Я делаю, что могу. Я приглашала мистера Вайдлера к крошке Элфреду, — он сидел до тех пор, пока не убедился, что бедный малютка принял его лекарство. Ума не приложу, как это вышло, что их не позвали на бал!.. — недоумевает ее милость.

— А их Барнс вычеркнул из списка, мама, — вмешалась Этель. — Ведь правда, Барнс? Ты еще сказал, что с тебя хватит аптекарских склянок. — А по-моему, это не Вайдлер писал, — сказал мистер Барнс; ему, видно, хотелось переменить тему разговора. — Это скорее мерзавец Дафф, булочник, который на прошлых выборах сочинил про нас песенку. Но вы дослушайте до конца, — и он принялся читать дальше.

"Наших сограждан почтил своим приездом один джентльмен, также принадлежащий к семейству Хрюкомов, но проведший всю жизнь _за границей_, а посему весьма отличный от своих родственников, коих мы все любим и почитаем. Этот истинный джентльмен и доблестный воин прибыл в наши края не только затем, чтобы ознакомиться с нашим производством, — по этой части наш город может поспорить с любым городом в северных графствах, — но и затем, чтобы повидать жившую у них в прислугах и нянчившую его в младенчестве старую родственницу, каковая уже много лет назад воротилась в родные места и существует щедротами великодушного полковника Н., нисколько не стыдящегося признавать ее за родню. Этот доблестный офицер совершил несколько поездок по нашим живописным окрестностям в одном из открытых экипажей нашего друга Тэплоу из гостиницы "Королевский Герб", совместно со своим сыном, превосходным юношей, а также миссис М., ныне престарелой особой, которая не может без слез говорить о доброте и преданности своего храброго питомца.

На прошлой неделе они посетили Хрюком-Хаус. Трудно поверить, но, хотя эта усадьба расположена всего в четырех милях от нашего города и семейство дона Помпозо уже двенадцать лет подряд проводит в ней по четыре-пять месяцев ежегодно, миссис М. впервые видела обиталище своих родственников, а самих этих вельмож лицезрела лишь в публичных местах, и то с тех только пор, как они осчастливили наше графство покупкой имения.

Повторяю, я не имею права голоса в нашем округе, а если б имел его, непременно выказал бы на следующих выборах свою почтительную признательность дону Помпозо и отдал бы ему решительное предпочтение перед другим кандидатом! Я и впредь буду неустанно следить за ним.