Виктор Мережко - Однажды и навсегда

Виктор Мережко

Однажды и навсегда

Однажды и навсегда

На сцену вышла стокилограммовая директор детского дома имени Клары Цеткин Виолетта Степановна Мулявина, по кличке Муля, выждала, когда зал успокоится, подняла толстенную руку, готовясь двинуть речь. Над сценой висели две растяжки: «ДЕТСКИЙ ДОМ ИМЕНИ КЛАРЫ ЦЕТКИН» и чуть пониже – «ЦЕТКИНЦЫ – СИЛА».

– Дорогие Цеткинцы! Прошу не базлать и слушать вашу любимую Мулю! Слушаем или нет?

– Слушаем!!!

Директор переждала шквал аплодисментов, продолжила:

– Не буду долго морочить голову, скажу одно. Наш детский дом – самый крутой в ближней географии. Или это не так?

– Та-ак! – заорал актовый зал на триста мест, забитый под завязку.

– Второе, – продолжила Муля. – Наши девчата и хлопцы самые симпотные и самые боевые на свете! Или я опять вру?

– Не-ет! – снова взорвался зал.

– Третье! – остановила беснование директриса. – Мы гордимся нашими пацанами, но они сами пробьют себе дорогу. Сложнее с девицами. Каждой из вас, девочки, будет сложно пробивать себе дорогу, потому что живем в такое сволочное время, когда мужик – баба, а баба – мужик!

Собравшиеся ревели от восторга.

– Предупреждаю! – Вены на шее Мули вздулись. – Предупреждаю… Девчата, все в ваших руках. И мужики тоже. Будьте добрыми. Будьте любимыми. Будьте терпеливыми. Но главное, будьте бдительными. Потому как враг не дремлет и в любой момент может сделать подножку или козью рожку, а значит, сбить с нужного пути. Что ну никак не кстати. Особенно это касается таких прынцесс, как наша гордость, краса и одновременно редкая стерва Арина Фадеева. Покажись Аринка, какая ты у нас сегодня! Пусть на тебя глянут!

Зал снова кричал и хлопал. Арина Фадеева, выделяющаяся среди прочих выпускниц статью и горделивым взглядом, польщенная и смущенная от слов Мули, чуть привстала, царственно огляделась, поправила длинные пшеничные волосы, с некоторым раздражением оттолкнула лезущих к ней подруг.

– Ну, хватит… Все платье смяли.

– И последнее. – Директриса, наконец, дождалась, когда зал успокоится. – Сегодня к нам, дорогие мои, на выпускной вечер пожаловали курсанты нашего военного училища. Воины, будущие танкисты! Не обижайте их, принимайте, как самых дорогих гостей, потому что это наша сила, защита и опора! Поприветствуем их, как у нас положено.

Детдомовцы оглядывались на последние ряды, где гнездились совсем молоденькие и почему-то притихшие курсанты-танкисты.

– Мало хлопаем! Не жалейте рук, изуверы! Еще! Еще… А теперь – тихо! Ша! – громыхнула Муля. – Теперь самое главное: возможно, кто-то из вас встретит здесь свою судьбу. Я говорю это девочкам, а не мальчикам. Намек поняли? Не теряйте момента, паразитки. Вперед и с песней!

Собравшиеся дружно заржали от последних слов Мули, стали дружно и безжалостно лупить в ладоши.

– Танцевать! – басила директриса. – Никто не линяет! Танцуют, как говорится, все!

Танцевальный зал находится в спортзале через коридор, толпа повалила туда, где уже вовсю бу€хала музыка, и самые смелые, самые заждавшиеся уже вовсю зажигали, показывали свою удаль. Визжали, вертелись, орали.

Заводила всех Муля. Несмотря на габариты и возраст, она подпрыгивала чуть ли не выше всех, шлепала над головой в ладоши, подбадривала:

– Давай, давай, давай… Парни, мужики! Курсанты, герои-защитники наши! Танкисты! – Она схватила одного из курсантов, закружила вокруг себя. – Давай, не стесняйся! Выбирай невесту!.. Гляди, сколько их!

Фадеева вошла в зал почти последней. При ее появлении танцующие на миг пригасили свой пыл, невольно любуясь ею. Она была действительно хороша. Богиня. Огромные с летящими ресницами синие глаза, талию перекусить можно, а уж ноги так от самой шеи, а уж шея – длинная, изящно изогнутая, лебединая.

Она с подругами – веселой, бойкой, круглой, как бочонок с квашеной капустой, Веркой Горячкиной, и мрачной, всегда уныло недовольной Галкой Удодовой, подчеркнуто выбрала место в дальнем углу, чтоб не надоедали и чтоб было удобно отсюда наблюдать. Стояла гордо и неприступно, поглядывая на бойкое толковище.

Курсанты из училища дружной стайкой в двадцать человек сбились на противоположной стороне, шарили молодыми голодными глазами по танцующим девчонкам, шептались с интересом и своими шуточками. Двое из них – шерочка с машерочкой – не отходя от своих, стали манерно и смешно выкаблучивать. Первым к Фадеевой направился девятнадцатилетний Костя Галушкин, самый крутой из раннего выпуска, спортсмен, задирака, красавец, до неприличия уверенный в себе. Подошел неторопливо, вразвалку, чуть врасковыр ставя крепкие косолапые ноги.

– Ну, чё, Фадей, – спросил лениво, через губу, – забьемся в танце?

Арина смотрела на него свысока, снисходительно, усмехалась.

– Чё, лыбишься? – показал одну фиксу Галушкин. – Слыхала, чё сказал?

– Отвали! – вдруг с силой толкнула его Верка Горячкина.

– Чё грабли пускаешь? – окрысился парень и шагнул поближе: – Я чё, хамлю, что ли? По-людски приглашаю.

– Отвали! – снова толкнула Верка.

– Фадей, – повернулся к Арише Костя, – тормозни подружку, много на себя берет.

– Сказали тебе, отвали, – в растяжку, с зовущей усмешкой произнесла Арина. – Вот и отвали.

– Ты чё, серьезно, что ли? – переминаясь с ноги на ногу, поинтересовался Галушкин. – Принцессу из себя корчишь? Которая на горошине?

– Да отвали же, блин! – не выдержала вторая подружка, угрюмая, с большим мясистым носом Галка Удодова, и тоже пихнула парня. – Как не русский вроде.

– А ты, Удод, вообще уродина. – Костя снисходительно сделал упругий шаг назад, придержав ее руки. – Ну, чё?.. Чё прогибаешься? Твои дела вообще тут ни при чем! – Сделал пальцами латинскую V, покачал ею в воздухе. – Глядите, кефирные палочки, не заплесневейте тут! – И зашагал гордо прочь, еще больше раскорячив и согнув мощные ноги. – Чао бальбао!

Выйдя на самую середину зала, Галушкин вскрикнул, поднял руки и принялся выделывать нелепые кренделя, доказывая себе, залу, Аришке с ее подругами уверенность и неуязвимость. Фадеева никак не реагировала на выкрутасы Кости, спокойно и незаинтересованно рассматривала зал, и вдруг ее глаза зацепились за рослого, статного, блондинистого курсанта. Он смотрел на нее неотрывно, с изумлением, даже чуть приоткрыв пухлые чувственные губы. Арина нехотя отвела взгляд, но спустя какое-то время вернулась к курсанту. Он продолжал любоваться ею… Любовался откровенно, с удивлением, не скрывая восторга.

Фадеева упрямо выдержала его взгляд, чему-то усмехнулась, произнесла тихо, неразборчиво, скорее для себя:

– Кажется, я его нашла.

– Чего? – не поняла Горячкина.

– Ничего. – Фадеева выдержала взгляд курсанта, чему-то снова усмехнулась и вдруг шагнула вперед.

– Куда, Ариш?

– Сейчас. – Она прямиком, через зал двинулась в сторону стайки парней в военной форме.

Почти все танцующие приостановились, наблюдая, к кому рулит Фадеева. Она подошла к тому самому курсанту, протянула руку.

– Я приглашаю. Пошли.

От неожиданности парень не сразу въехал в ситуацию. Он смотрел на девушку с интересом, удивленно.

– Ну, чего? – улыбнулась Арина, повторила: – Пошли.

Курсант достойно, по-военному склонил голову, сделал четкий шаг вперед, вывел Арину на самую середину зала.

Танцующие приостановились, наблюдая за парой. Арина и курсант танцевали, не сводя друг с друга глаз. Красиво, достойно, даже как-то по-старинному.

– Тебя как зовут? – спросила Фадеева, с интересом рассматривая его.

– Зовут Сергей, – ответил тот, тоже не сводя с нее глаз. – Фамилия Гамов.

– Сколько лет?

– Двадцать один… Тебе?

– Не помню.

– Вспомнишь, скажешь, – улыбнулся ровными крепкими зубами Сергей.

Оба рассмеялись.

– У вас когда выпуск?

– Через десять дней.

– Пригласишь?

– Обязательно.

– После танцев проводишь?

– В общагу?

– Да, тут через дорогу.

– Без проблем.

– Не удивился, что сама пригласила?

– Я ждал… Смотрел на тебя и ждал.

– А самому слабо было?

– Не слабо. Ты опередила, – засмеялся курсант.

– Ты мне нравишься, Сережа, – вдруг призналась Арина и указательным пальцем коснулась его губ.

– Ты мне тоже. – Он поцеловал палец. – Очень.

– Не вру. Честное слово.

– Я тоже.

Они продолжали танцевать, не замечая присутствующих, не обращая внимания на любопытных, выстроившихся вдоль стен, не слыша музыки и видя лишь друг друга.

Общежитие детдома и правда находилось совсем недалеко, через дорогу от главного корпуса с тем расчетом, чтобы детвора при необходимости легко и просто могла бегать на занятия и обратно.

Было уже темно и ветрено, вечером на город надвинулся сильный ливень, потом косыми тучами ушел в сторону, оставив на неровной улице неглубокие широкие лужи. Единственный фонарь на столбе светил кособоко и слабо, ступать было неудобно и смешно, курсант осторожно поддерживал Арину, помогая ей не замочить подол платья и не начерпать в туфельки воды.