Елена Усачева - Месть девочки-призрака

Елена Усачева

Месть девочки-призрака

Глава первая

Разговоры

Лунный свет облизывал белесую стену двухэтажного здания. Со всех сторон домик подпирали пышные кусты сирени. Темные окна давали зловещие блики, отчего сами казались бездонно-мрачными. Подъезд словно туже натягивал на лоб козырек, в тревоге гнул голову. Ночной сквозняк заныривал в плохо закрытую форточку первого этажа, щекотал сонные иголочки кактуса на подоконнике, обвивал вялый ствол фикуса, падал на ступеньки, рассыпался ветерком бисером, будто подталкиваемый в спину, летел вверх, проскакивал поворот и втягивался в распахнутую дверь крайней комнаты. Здесь он сбивал пылинки с ножек трех кроватей, взбирался по спинке одной из них и выпадал в распахнутое окно обратно на улицу. Июльская ночь принимала сквознячок в свои мягкие ладони, скатывала в послушный шарик, чтобы запустить его… Куда? В окно? В небо? В лицо застывшей фигуры?

Ветерок стих, но еще долго хрустели ветки под ногами, скрипел песок, кто-то шептался, совок скреб землю, шуршал выкопанный пакет.

Из распахнутого окна изолятора слышался неспешный разговор.

– Тихо! Вздыхает кто-то, нет?

– Покойница за стеной.

– Какая еще там покойница?

– Самая обыкновенная.

– Откуда?

– Да об этом все знают!

– Ну, ну… соври что-нибудь.

– Смотри, как бы у тебя от этого вранья кишки в таз не провалились.

– Это у кого еще провалятся!

– Всем молчать! Я рассказываю!

– Ой, ой, ой…

– Значит, так. За точность имен не ручаюсь. Но как-то приблизительно. Зина любила Петю. Петя был не против гулять с Зиной, но ему больше нравилась Ленка. Ленка бегала за Пашкой, в которого была насмерть влюблена Славка. Славка ходила, ходила, да и решила увести Петюню у Зинки, хоть они и были подружками. Зинка билась в кровь, рассорила Ленку с Пашкой, и Славка спокойненько его забрала себе. Так прошел год, потом второй. А потом…

– Погоди, я что-то запутался. Если она любила Васю, то чего она к этой Ленке полезла?

– Какого Васю! Чего ты несешь? Не было Васи!

– Ну, Колю…

– Да пошел ты!

– Чего вы вечно ругаетесь? Рассказывай дальше.

– Не буду!

– Хорош!

– Не буду!

– Королев! Скажи!

– Пося, отвали!

– Без него обойдемся. Короче, повесилась она.

– Кто, Вася?

– Ну, ты дебил! Какой Вася! Я же говорю – она. Славка.

– И не Славка, а Ленка.

– А Ленка-то от чего?

– От любви.

– Вот чушь! Кто же от любви вешается?

– А от чего вешаются? Когда конфет не дают?

– Ну… за дело.

– Для девчонок это – дело.

– Вот дуры.

– Пося, тебе не понять.

– Чего это мне не понять? Все я понимаю.

– Конечно! У тебя девчонок было… отсюда и до речки.

– Чего вы опять? Королев!

– Уговорили, сейчас я вам все расскажу. А повесилась она в изоляторе. Сначала вены попыталась себе вскрыть, а потом повесилась.

– На чем повесилась?

– Пося, отвали! На собственных трусах повесилась.

– А дальше что?

– Ничего! В землю закопали, надпись написали.

– Не все! Она не успокоилась. Она до сих пор здесь.

– Брехня!

– А почему тогда нас троих положили в эту палату? Должно быть две кровати. Третью еле втиснули. Вера Павловна пройти не может, ругается.

– Чтобы нам скучно не было.

– Королев! Что ты гонишь? В соседнюю палату никого класть нельзя. Эта Ленка как раз там и повесилась. Туда уже третий год никого не кладут. Потому что ночью она обязательно приходит и душит того, кто там спит.

– А! А! Помогите! Я задыхаюсь!

– Пося, сейчас в лоб.

– Ну чего вы прикидываетесь? Здесь всего две палаты. Одна для девчонок, другая для нас. Это ты сюда затесался со своим перегревом. Не класть же тебя к девчонкам?

– Это еще вопрос, кто затесался.

– Ты о чем?

– А кого я видел сегодня на завтраке? Не тебя, скажешь?

– Какое меня? Я в изоляторе уже третий день.

– А по улице, значит, твоя тень бродит?

– Или здесь твоя тень лежит?

– Вы чего?

– Мы-то ничего, а вот ты… Пося…

– Хорош пугать.

– И про покойницу он все знает. Кто повесился, кто не повесился.

– Отстаньте вы! Ничего я не знаю! Сами только что рассказали!

– Мы-то тебя не трогаем. Ты, я смотрю, сам…

– Ребята, ну что вы?.. Куда вы смотрите? Что там? Не молчите, а? Чего вы вдруг? Хотите, я сам схожу в соседнюю палату и докажу, что там никого нет? Они специально сюда третью койку впихнули, чтобы убираться поменьше. Они же здесь хлоркой все промывают, вот и решили сэкономить. Нянечке половину зарплаты платят за одну палату.

– Ага, а неиспользованную хлорку выпивают.

– Королев! Ты-то мне веришь?

– С чего мне тебе верить? Раз Кабан говорит, так оно и есть – засланный ты сюда человечек.

– Ну вот, глядите!

– Копыта убери! А то я тебя ядовитой слюной…

– Шаги! Слышите?

– Показалось.

– Пося, если ты не перестанешь сопли развешивать, все станет слышно.

– Нет там никого.

– Своих не признает.

– Сам ты свой!

– Дам в лоб – станешь своим. И начнешь по коридору шастать, как местный.

– Да пошли вы!

– Ты глянь, обиделся. А может, это за тобой? Шаги-то…

– За тобой! Меня завтра уже выпишут, а тебе еще здесь куковать… Вместе с покойницей.

– Не, у покойницы своя компания есть.

– Какая компания?

– Хорошая компания. Пося энд компани.

– Королев, хорош! Кабан, скажи ему.

– А чего мне говорить? Все правильно. Ты у нас главный по покойникам. К тебе, вон, уже пришли.

– Сейчас мы узнаем, кто к кому пришел.

– Нет, ну вообще – потопал! Храбрый!

– Отвали!

– Как у себя дома. Я же говорил, оттуда он, от покойников.

– Пошел ты!

– Пока только ты у нас пошел.

– Ты чего на него взъелся?

– Надоел. Пока ты не появился, он мне два дня мозг выносил. Сидит, волдыри свои ковыряет. Это же он меня прыщами заразил! Все тряс надо мной своей футболкой. Вера Павловна сначала решила, что у нас ветрянка, а потом оказалось, ничего особенного – клопы покусали. Ты у нас тут по делу, с солнечным ударом. И где только подхватить ухитрился? Солнца, вроде, и не было. Какого вас на речку потащили?

– Чего-то он долго…

– Обиделся и в соседней палате спать завалился.

– Вроде тихо. Пошел-то он куда?

– Покойница к себе утащила.

– Ага, и сейчас с толпой мертвяков он прибежит обратно.

– Конечно, прибежит! Куда денется?

– Уже куда-то делся.

– Не зуди. Тут до конца коридора и обратно. Другой дороги нет.

– Еще в туалет можно завернуть.

– У него понос – в туалете сидеть?

– Слышишь?

– Обратно идет?

– Нет, это от лестницы.

– Вера Павловна?

– Она топает, а это – с шуршанием каким-то. Словно по полу за собой что-то везет.

– Я надеялся, Пося в отряд драпанет. Нет, вернулся.

– Выгляни.

– Чего я выгляни, если ты лежишь около двери?

– На правах старичка. Какую ночь уже здесь.

– Без тебя все тихо было.

– Тихо было, пока Пося орал. Леш, а что, если это не он ходит?

– Имя у него новое – Неон? Сбежал давно наш Пося. Небось к вожатым помчался.

– Почему к вожатым?

– Вожатые – это хорошо. Вожатые – это надежно.

– Королев! Ты чего трясешься?

– Шаги, слышишь?

– Внизу кто-нибудь стучит.

– Ночью?

– Домино или карты…

– Что ты паришь? Какие карты? Это шаги! Вот, остановились.

– Разве? Я ничего не слышу.

– Идут дальше.

– Где?

– Это же Пося! Вот дебил!

– Не ходи!

– Сейчас я ему!

– Стой! Королев! Ты где? Я слышу шаги. Они возвращаются. Это Пося? Королев! Кто это? Ты?..

Детско-оздоровительный лагерь «Радуга» тонул в зелени. Уснувшие на ночь кусты выступали темными громадами из-за корпусов, пластмассово отражали свет восковые лепестки цветущих магнолий. Стволы сосен горели во мраке желтыми свечками. Свято следуя законам физики, тепло от земли уже давно улетело в чернильное небо, к моргающим звездам, по траве потянуло сыростью, душноватой затхлостью от старицы. Ветерок поигрывал макушками сонных деревьев. По утоптанной земле прыгали лунные тени, протянулась через дорожку черная растопыренная лапа. Звезды задрожали, уступая место пронзительно-яркому месяцу. Изогнутый рожок уверенно светил, разгоняя мрак, пробиваясь сквозь ветки и листву, отчего все внизу стало неприятно-пятнистым.

Сквознячок коснулся иголок, осыпал желтые колючки на головы пары, стоящей под сосной, убрал черную тень через дорожку.

– Ты меня любишь?

– Ну чего ты сразу?

– Ничего и не сразу! Говори: «Я люблю тебя, Алла! И буду любить всю жизнь!»

– «Я люблю тебя, Алла, и буду любить всю жизнь!»

– Не так!

– А как?

– Что ты все шутишь? Говори серьезно. Если любишь, конечно.

– Люблю, люблю.

– А смотришь куда?

– Показалось – прошел кто-то.

– Ты просто отворачиваешься! Никого там нет.

– Старшие отряды могут шалить.

– Макс! Какое тебе дело до старших отрядов, если ты на третьем. Твои спят? Вот и ты – спи. То есть стой рядом и не дергайся!