Елена Клещенко - Я ничего не могу сделать

Елена Клещенко

Я ничего не могу сделать

Ах, как бы я хотел быть циником, как легко, просто и роскошно жить циником!.. Ведь надо же – всю жизнь из меня делают циника, стараются, тратят гигантские средства, тратят пули, цветы красноречия, бумагу, не жалеют кулаков, не жалеют людей, ничего не жалеют, только бы я стал циником, – а я никак…

Ханс Эшхольц.

Хонти, приграничный горный район

Благополучная местность, подумал Ханс. Все-таки их зацепило меньше. Лес на горном склоне совсем не казался больным: «платаны» чередуются с «елями», кустарника мало, но это и понятно – под кронами темно. Острые стебли травы уже приподнимают бурую листву, первоцветы показывают синие и белые бусины, и совсем по-земному пахнет прелью. Ни железа, ни радиации. Где-то недалеко, километрах в пятидесяти, медный рудник, но он не функционирует. Здесь теперь можно встретить разве что рудного кобольда, или Госпожу Горы, прекрасную собой, но с дурным характером, или еще какой-нибудь фольклорный элемент… если и их не изничтожила грубая проза сепаратизма и ядерных войн.

Ханс оглянулся на капсулу: от оболочки уже поднимался инеисто-белый дымок. Через три дня здесь останется небольшая горка черных бесформенных кусочков, мимоидущий охотник примет их за угольки или гнилушки. Хотя и охотник – это вряд ли. Нет тут никого. На «Саракше-1» знали, что делают.

Повернувшись к капсуле спиной, он решительно одернул армейскую куртку со споротыми знаками различия и двинулся вверх по склону. Знаменитая саракшианская рефракция в лесу была практически незаметна. Зато небо… Огромный матовый купол, подсвеченный скрытыми лампами или же светящийся сам по себе. И лес, и гора, и весь мир будто в огромном ангаре под железной крышей.

Каммереру было куда тяжелее, завистливо подумал Ханс. Он шел в полную неизвестность, без техники, без связи с Землей, без знания языка. Я бы так смог?.. Вспомнив про Каммерера, Ханс зашагал быстрей.

Массаракш, я же здесь! Наконец-то! В Хонти, с достоверной легендой, проверенной и подкрепленной на местности, со свободным, на сто двадцать баллов, великоимперским языком и приемлемым разговорным хонтийским, готов приступить к оперативной работе. Первый хонтийский резидент за пять лет. Строго говоря, резидент – и вовсе первый.

Он прибыл первым, в землянке было пусто. Слабый свет проникал сквозь щелеобразное окошко. Стол, табуреты, топчан в углу, у стены печь с трубой. Возле печи нашлись несколько банок местных консервов и котелок. Можно было бы сварить похлебку, но Ханс не был уверен, стоит ли демаскировать себя дымом и не влетит ли ему за это. Поэтому он вскрыл банку армейским ножом (точной копией тутошнего армейского ножа… ну, почти точной) и с удовольствием пообедал печенью, заправленной крупой. Есть хотелось – не то слово как. Ополовинил банку, загнул крышку на место. Тут-то в дверь и постучали – два раза и еще пять.

– Здравствуйте. – Максима Каммерера Ханс впервые увидел воочию и не мог сдержать дурацкой восторженной улыбки. Он. Настоящий. И нелепый костюм из жесткой материи, застегнутый на пуговицы, сидит на нем как комбинезон звездолетчика. А на правой руке следы заживших ссадин – дрался с кем-то, наверное…

– Массаракш, да ты вылитый местный! – Каммерер сказал это с восхищением и еще с какой-то непонятной ноткой – завистью, что ли? – Типичный уроженец северных провинций. Уши, волосы… Тебе некий Тику Зойза, случайно, не родственник?

– Зойза Тику, – по-армейски четко ответил Ханс, – около пяти лет назад был кандидатом в гвардейцы, служил в Столице. Никак нет, не родственник!

– Вот и хорошо. Теперь тебе будут нужны совсем другие родственники. М-да, меня, наверное, в вашу Школу и не взяли бы, этнотип сильно не тот.

– Нет, почему? Как раз перед тем как мне улетать, у нас в младшую группу зачислили Жоана Рибейру. У него профпоказания – психология и медицина, и он хочет работать на Юге, с мутантами. Комиссию прошел мгновенно. Индекс здоровья высокий, внешние данные подходящие…

– Подходящие – для Юга? А что с ним такое?

– Он негроид, – объяснил Ханс. – Маленький, худой, и при этом черный – как глубокий Космос.

Еще не договорив, он испугался, что сморозил бестактность. Но Каммерер весело фыркнул и вдруг стал похож на свою раннюю, еще до-саракшианскую фотографию, которую Ханс когда-то видел в БВИ. А ведь он старше меня всего-то на три с половиной года…

– Да, такой мутации за Голубой Змеей еще не видели! Ну что ж, будем ждать его с нетерпением. Врачи там нужны. Теперь о тебе. Держи документы.

Каммерер вытащил из кармана плоскую кожаную сумочку на ремешке.

– Вот бумаги твоей покойной матери, гражданки Хонти, вот твое свидетельство о рождении. Береги, не вздумай потерять, они нам достались очень непросто. Лучше всего прямо так и носи на шее, под рубахой. Теперь ты у нас беженец из Страны Отцов. Впрочем, в Хонти ее никто так не называет, а называют… как?

– Центральные Губернии, – сказал Ханс по-хонтийски.

– Точно. Только над интонацией еще поработай: предательские преступные выродившиеся Центральные Губернии, вот как надо произносить. А почему ее так называют?

– Потому что «Страна Отцов» – древнее слово, которое означало просто «отчизна», «родина» и было самоназванием всей империи. По мнению хонтийцев, центр после разделения узурпировал его не по праву.

– Совершенно верно. Неизвестные Отцы удачно выбрали свой псевдоним, должно быть, умный человек был в консультантах. Теперь, после них, страну хотят переименовывать, да всем не до того… Ладно. Политическая и экономическая ситуация в Хонти на текущий момент?

– О текущем моменте информация только косвенная, на основании радиопередач и съемок со спутника. Гражданская война завершилась четыре года назад, с тех пор у власти Хонтийская Лига Патриотов, партия праволиберального толка. Ее главный оппонент, Хонтийская Уния, считается подпольной партией, однако практически не преследуется – у нее, например, есть собственный круглосуточно вещающий радиоканал. Кроме них, имеется несколько разрешенных партий, в том числе левых. Форма правления – президентская республика, есть парламент. На последних выборах Лига получила около шестидесяти процентов голосов. Экономическая ситуация тяжелая, но по сравнению со Страной Отцов может быть названа благополучной. Спутниковая съемка показывает на территории Хонти значительные посевные площади, высокую ночную освещенность городов. Можно заключить, что правительственные радиостанции не сильно привирают насчет благосостояния и стабильности. С другой стороны, имеет место загрязненность почвы и атмосферы, в том числе радиоактивными элементами – последствия атомных войн. И если то, о чем вещает Уния, верно хотя бы наполовину – про здравоохранение, преступность и прочее – то… в общем, неважное дело. Но потому мы и здесь, правильно?

– В целом правильно, – Каммерер усмехнулся. – Молодец. Добавь еще угрозу со стороны Островной Империи, Хонти, как и Фатерланд, имеет выход к морю, а где выход, там, сам понимаешь, и вход… Второй вопрос: история открытия и применения волновой психотехники в Стране Отцов?

– Волновая психотехника… – Ханс слегка растерялся, этого вопроса он не ждал, но на то и собеседование с куратором. – Волновая психотехника Саракша стала наиболее весомым аргументом против теории коллинеарного научно-технического развития. Средний уровень техники в Стране Отцов примерно соответствует земному двадцатому веку, в физике, даже механике есть вопиющие провалы, астрономии практически нет, зато в физиологии высшей нервной деятельности, экспериментальной биологии – по некоторым позициям они догоняют нас. Если не опережают, есть и такое мнение…

– Хорошо, теорию в сторону. Что у нас с историческими фактами?

– Первые работы по мониторингу когнитивных процессов и аппаратному воздействию на мозг были начаты в имперской Академии наук около пятидесяти лет назад. За короткое время были достигнуты значительные успехи и создана техническая база для ментоскопирования вплоть до глубинного. Прототип излучателя построен сразу перед войной, то есть около тридцати лет назад. Все журналы с публикациями на эту тему были изъяты из библиотек и сохранились только в архивах спецслужб, а также в Институте специальных исследований. Излучение применяли сперва в экспериментах на живот… то есть на предразумных расах киноидов.

– На прямых предках голованов, да. В процессе дрессировки и просто так. Обычная практика у местных физиологов и большая проблема для наших ксенологов, которые теперь пытаются доказать голованам, что гуманоиды хорошие. Дальше.

– Врачи с помощью излучателей пытались лечить шизофрению, причем использовали тот самый режим, который позднее применили для массовой обработки населения. Выяснилось, что у шизофреников под излучением исчезают симптомы расщепленного сознания, они легко поддаются внушению, и таким образом можно восстановить для них картину мира. Кроме того, у них формировалась патологическая привязанность к врачам и обслуживающему персоналу. Потом оказалось, что излучение действует так не только на шизофреников, а на подавляющее большинство населения. Тогда один из авторов исследования подал идею группе военных и предпринимателей, готовящих путч: превратить всю страну в психиатрическую клинику, взяв на себя роль персонала. Так возникли Неизвестные Отцы.