Роман о двух мирах - Мария Корелли Страница 27

кольцом – широким или узким, в зависимости от наших возможностей. Иногда кольца встречаются и образуют одно, как в случае слияния двух симпатизирующих друг другу душ, что трудятся вместе и любят друг друга с искренней преданностью. Иногда кольца сталкиваются, и поднимается буря, например, когда сильная антипатия между людьми заставляет их ненавидеть одно присутствие друг друга.) Все электрические кольца способны притягиваться и отталкиваться. Если мужчина во время ухаживания за женщиной раз или два вдруг почувствовал в ее натуре нечто такое, чего он не ожидал или не желал увидеть, он должен внять этому предупреждению и прервать привязанность, ибо их электрические круги не соединятся, а принуждение к союзу не принесет ничего, кроме несчастья. То же самое я бы сказал и женщине. Если бы моему совету следовали, скольких несчастливых браков можно было бы избежать! Но ты вынудил меня на слишком длинную лекцию, Иван. Вижу, дамам нужен перерыв. Не сходить ли нам ненадолго в курительную комнату, чтобы потом присоединиться к ним в гостиной?

Мы все встали.

– Что ж, – весело сказал князь, готовясь последовать за хозяином, – я понял одну вещь, и она доставляет мне несказанное удовольствие, Казимир. Если меня действительно тянет к твоему электрическому кругу, то, надеюсь, скоро я его достигну, и тогда, полагаю, буду более близок к мадам, вашей сестре.

Блестящие глаза Зары смотрели на него с царственной жалостью и снисходительностью.

– К тому времени, когда вы, князь, достигнете этой цели, – спокойно сказала она, – меня, скорее всего, тут уже не будет.

Приобняв меня за талию, она торжественно поклонилась ему, и мы покинули столовую.

– Хочешь по пути в гостиную посмотреть на нашу часовню? – спросила она, когда мы проходили по залу.

Я с радостью приняла ее предложение и пошла с Зарой вниз по мраморным ступеням, что вели к искусно вырезанной дубовой двери. Осторожно открыв ее, она перекрестилась и опустилась на колени. Я сделала то же самое, а затем с благоговейным изумлением стала любоваться красотой и безмятежностью этого места. Часовня была небольшой, хотя с высокими потолками, а расписную куполообразную крышу поддерживали восемь легких мраморных колонн, увенчанных искусно вырезанными венками из виноградных листьев. Обустроена она была в соответствии с обрядами католической религии, и перед главным алтарем и табернаклем горели семь розовых лампад, подвешенных к потолку тонкими позолоченными цепями. На одной из боковых стен висело большое распятие с печальной и трогательной фигурой Христа, а из углового алтаря, сияющего нежно-голубым и серебряным светом, с того места, где мы стояли на коленях, смутно виднелась изящная статуя Мадонны с Младенцем. Прошло несколько минут, и Зара поднялась. Взглянув в сторону табернакля, она зашевелила губами, словно шепча молитву, а затем, осторожно взяв меня за руку, вывела наружу. Тяжелая дубовая дверь тихо закрылась за нами, когда мы поднимались по ступеням и снова вошли в большой зал.

– Ты же католичка? – спросила меня Зара.

– Да, – ответила я. – Но…

– Но иногда у тебя возникают сомнения, хотела сказать ты! Конечно. Сомнения возникают всегда, когда видишь разногласия, лицемерие, деланую претенциозность и нечестивость среди исповедующих христианство масс. Однако Христос и Его религия – свершившиеся факты, несмотря на самоубийство душ, которые Он с радостью спасет. Ты должна как-нибудь расспросить об этом Казимира – он прояснит тебе все запутанные моменты. Вот мы и в гостиной.

Мы вошли в ту самую комнату, в которой меня приняли в первый день. Зара указала на низкое кресло подле себя.

– Скажи, – сказала Зара, – ты не могла бы переехать сюда и остаться со мной, пока лечишься у Казимира?

Я подумала о мадам Дениз и ее пансионе.

– Я бы с великой радостью, но, боюсь, мои друзья захотят узнать, где я остановилась, и потребуют подробностей, в которые я не склонна вдаваться.

– Отчего же? – спросила подруга тихо. – Ты должна сказать только, что наблюдаешься у доктора Казимира, который пожелал оставить тебя под личным присмотром, а потому ты будешь жить в доме врача под опекой его сестры.

Я посмеялась над мыслью, что Зара будет играть роль моей компаньонки, а вслух сказала, что она слишком молода и красива для такого занятия.

– Ты знаешь, сколько мне лет? – спросила она с легкой улыбкой.

Я дала ей семнадцать – в любом случае не больше двадцати.

– Мне тридцать восемь, – сказала Зара.

Тридцать восемь! Немыслимо! Я бы ни за что не поверила. Это невозможно. Я презрительно рассмеялась над такой нелепостью, взглянув на нее – эталон юношеской красоты и грации, с блестящими глазами и розовым цветом лица.

– Ты можешь мне не верить, если пожелаешь, – сказала она, все еще улыбаясь. – Тем не менее это правда. По мирскому летоисчислению мне тридцать восемь лет. Что я есть по другим стандартам времени, сейчас не имеет значения. Ты видишь: я выгляжу молодо, – более того, я и правда молода. И я наслаждаюсь этим. Слышала, светские женщины в тридцать восемь лет часто истощены и бледны, – жаль, они не понимают первых законов самосохранения! Однако вернемся к тому, о чем я говорила: теперь ты знаешь, я уже достаточно зрелая в глазах всего мира, чтобы стать твоей или чьей-либо еще компаньонкой. Тебе лучше переехать сюда. Казимир попросил меня уладить этот вопрос с тобой.

Пока она говорила, вошли Гелиобас и князь Иван. Последний выглядел раскрасневшимся и взволнованным, Гелиобас был, как всегда, спокоен и величав. Он сразу же обратился ко мне:

– Я приказал своей карете, мадемуазель, отвезти вас сегодня вечером на авеню дю Миди. Если вы поступите так, как велит вам Зара, и объясните друзьям необходимость вашего пребывания под личным наблюдением врача, то увидите, что все устроится само собой. И чем скорее вы переедете сюда, тем лучше. Зара будет ждать вас здесь завтра утром. Я могу на вас положиться?

Он говорил командным тоном, видимо, не ожидая с моей стороны сопротивления. Да и почему я должна сопротивляться? Я уже полюбила Зару и хотела чаще находиться в ее компании, тем более что полное выздоровление, скорее всего, наступит быстрее, если я и правда буду находиться в доме человека, обещавшего меня вылечить. Поэтому я ответила:

– Я сделаю, как вы пожелаете, месье. Отдав себя на ваши поруки, я обязана подчиняться. А в данном случае, – добавила я, глядя на Зару, – послушание очень приятно и мне самой.

Гелиобас довольно улыбнулся. Затем он взял с небольшого столика маленький кубок и вышел. Вернувшись, однако, почти тотчас же с наполненной до краев чашей, он сказал, подав ее мне:

– Выпейте, это ваше лекарство на сегодня, а потом поезжайте в пансион и сразу в постель.