Роман о двух мирах - Мария Корелли Страница 28

– У тебя нет успокоительного глотка и для меня? – спросил князь Иван, угрюмо и рассеянно перелистывая альбом с фотографиями.

– Нет, – ответил Гелиобас, бросив на него проницательный взгляд. – Эликсир, подходящий для твоего нынешнего состояния, может успокоить тебя слишком сильно.

Князь посмотрел на Зару, но та молчала. Она взяла из стоявшей рядом корзинки отрез шелковой ткани с вышивкой и принялась за дело. Гелиобас подошел к князю и накрыл его ладонь своею.

– Спой нам, Иван, – сказал он ласково. – Спой одну из ваших диких русских песен – Зара очень их любит, и эта дама перед отъездом тоже хотела бы услышать твой голос.

Князь помедлил, а потом, еще раз взглянув на склоненную головку Зары, подошел к роялю. Играл он блестяще, техника была великолепна и изящна. Его голос, баритон глубокий и мягкий, звонкий и в то же время нежный, поистине очаровывал. Он спел французскую версию славянской песни о любви, которая после моего перевода звучала примерно так:

Как буря швыряет ракушки на берег,

Как солнце озаряет светом море,

Как птичья трель по весне звенит в вышине,

Так любовь моя рвется навстречу тебе.

Как плющ обвивает башню,

Как роса питает влагой пашню,

Как к свету тень, как к ночи день,

Так душа моя льнет к тебе!

Как луна над землей сияет гордо

На троне, сотканном из облаков,

Как в скалах грот отвергнет волну,

Так гнев твой меня отвратит.

Как в ночи трескучий мороз

Безжалостно губит кущи роз,

Как кинжал повергает в прах короля,

Так жестокость твоя убивает меня.

Несмотря на твою королевскую спесь,

Моя страсть, моя боль опаляют тебя;

Пока не умру, повторять буду я:

«Я люблю! Я смею любить тебя!»20

Закончил он резко и страстно и тут же встал из-за рояля.

Я горячо восхитилась его песней и великолепным голосом, и князь, казалось, был даже благодарен за похвалу, которой мы с Гелиобасом щедро его одарили.

Вошел паж, объявил, что «мадемуазель ждет карета», и я собралась уходить. Зара нежно поцеловала меня, прошептав: «Приезжай завтра пораньше», грациозно поклонилась князю Ивану и тотчас вышла из гостиной.

Гелиобас подал мне руку, чтобы сопроводить к карете. С нами вышел и князь Иван. Когда двери дома открылись обычным бесшумным способом, я увидела элегантную легкую карету, запряженную парой вороных лошадей, что доставляли немало хлопот кучеру тем, как беспокойно и резво били копытами по брусчатке, поднимаясь на дыбы. Прежде чем спуститься по ступеням, я пожала Гелиобасу руку и поблагодарила за приятно проведенный вечер.

– Мы постараемся, чтобы все ваше время с нами прошло так же приятно, – ответил он. – Доброй ночи! Иван, – он заметил князя, облачившегося в пальто и шляпу, – ты тоже уезжаешь?

– Да, я спешу откланяться, – ответил тот с наигранной веселостью. – Сегодня вечером собеседник из меня прескверный, так что не стану тебе навязываться, Казимир. Au revoir! Я провожу мадемуазель до кареты, если она позволит.

Мы вместе спустились по ступеням, Гелиобас наблюдал за нами у открытой двери. Помогая мне сесть в карету, князь прошептал:

– Вы одна из них!

Я посмотрела на него в недоумении.

– «Одна из них»? – повторила я. – Что вы имеете в виду?

– Не обращайте внимания, – нетерпеливо пробормотал он, делая вид, что накрывает меня меховой накидкой, – если еще нет, то обязательно станете, иначе Зара не поцеловала бы вас. Как только вам когда-нибудь представится возможность, попросите ее думать обо мне чуточку лучше. Доброй ночи.

Я была тронута, стало жаль этого мужчину. Я молча протянула ему руку. Он крепко пожал ее и, крикнув кучеру: «Авеню дю Миди, 36», так и остался стоять на тротуаре, стянув шляпу, особенно бледный и серьезный в свете звезд. Карета быстро отъехала, а дверь отеля «Марс» закрылась.

Глава VIII

Парящая в воздухе симфония

Вот так быстро я стала временным жителем отеля «Марс» и чувствовала себя там совершенно как дома. Я объяснила мадам Дениз причину отъезда из ее уютного пансиона, и она полностью одобрила мое пребывание под личным наблюдением врача ради скорейшего выздоровления, однако, услышав имя этого самого целителя, названного (в соответствии с указаниями Зары) доктором Казимиром, она в смятении всплеснула пухлыми ручками.

– Ах, мадемуазель, – воскликнула она, – неужели вы не боитесь, ведь он ужасный человек? Не его ли кличут жестоким гипнотизером, жертвующим всеми – даже собственной сестрой! – ради медицинских экспериментов? Ах, mon Dieu! Я вся дрожу!

И в подтверждение своих слов она задрожала. Меня это позабавило. Я видела в ней образ простого народа, который скорее поверит в пошлый спиритизм и гипноз, чем примет доказанный наукой факт.

– Вы знаете доктора Казимира и его сестру? – спросила я.

– Я видела их, мадемуазель, примерно раза два или три! Это правда: мадам прекрасна, подобно ангелу, вот только говорят, – тут она с таинственным видом понизила голос, – что она замужем за дьяволом! Правда, мадемуазель, все так говорят. А Сюзанна Мишо, очень респектабельная молодая особа из Отея, служила когда-то у доктора Казимира горничной, и что же она рассказывала? Ах, кровь стынет в жилах!

– Что же она рассказывала? – спросила я с улыбкой.

– А то! – И мадам Дениз подошла ко мне вплотную и приняла заговорщицкий вид. – Сюзанна – уверяю вас, мадемуазель, она очень респектабельная девушка – сказала, что однажды вечером шла по коридору возле будуара мадам Казимир и увидела похожий на пламя свет, пробивавшийся сквозь шторы. Она остановилась и услыхала странную музыку, похожую на звуки арф. Она осмелилась подойти ближе – Сюзанна храбрая девушка, мадемуазель, и в высшей степени добродетельная, – и приподнять портьеру, чтобы можно было заглянуть внутрь. И представьте себе, что она увидела.

– Ну и что же? – нетерпеливо воскликнула я. – Что же она увидела?

– Ах, мадемуазель, вы мне не поверите, – хотя у Сюзанны Мишо очень респектабельные родители и она не стала бы лгать… Так вот, Сюзанна видела госпожу, мадам Казимир, стоящую возле дивана, раскинув обе руки в стороны, словно она обнимает воздух. Вокруг нее – хотите верьте, хотите нет, мадемуазель, – вилось кольцо света, словно красное пламя, которое будто бы становилось все больше и краснее. Вдруг мадам побледнела, а потом и вовсе упала на диван замертво, а красный огонь погас. Сюзанна