Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра

Колин Маккалоу

«Антоний и Клеопатра»

Непотопляемому Энтони Читаму с любовью и огромным уважением

I

АНТОНИЙ НА ВОСТОКЕ

41 г. до P. X. — 40 г. до P. X

1

Квинт Деллий не был военным человеком, и участвовать в битвах ему не доводилось. По возможности он делал то, что у него получалось лучше всего, а именно давал советы своим начальникам, и так тонко, что у них складывалось впечатление, будто это они все придумали.

После сражения у Филипп, где Октавиан и Антоний разбили войска Брута и Кассия, а сам Деллий ничем не отличился, но и не вызвал неудовольствия у своих командиров, он решил примкнуть к Марку Антонию и поехать с ним на Восток.

В Риме оставаться было нельзя, и Деллий, поразмыслив, понял это. Там всегда приходилось выбирать, на чью сторону встать в общей судорожной борьбе между людьми, вознамерившимися контролировать Рим… нет, будь честен, Деллий! — править Римом. После того как Брут, Кассий и прочие убили Цезаря, все подумали, что Марк Антоний, близкий родственник Цезаря, наследует его имя, состояние и миллионы его клиентов. Но что сделал Цезарь? Составил завещание, по которому все оставил своему восемнадцатилетнему внучатому племяннику Гаю Октавию! Антония он даже не упомянул в документе, — от этого удара Антоний, уверенный, что именно он получит высокие красные ботинки Цезаря, так и не оправился. Но не в характере Антония быть вторым на финише. Поначалу юноша, которого теперь все называли Октавианом, не беспокоил его. Антоний был в расцвете сил, знаменитый военачальник, глава крупной фракции в сенате, а Октавиан — болезненный юноша, и казалось, что раздавить его так же легко, как жука. Но так же легко не получилось, и Антоний не знал, как поступить с хитрым смазливым мальчишкой, обладающим интеллектом и мудростью семидесятилетнего старика. Большинство римлян подозревали, что Антоний, имевший дурную славу транжиры и нуждавшийся в деньгах Цезаря, чтобы расплатиться с долгами, принимал участие в заговоре против Цезаря, и его поведение после убийства только укрепило эти подозрения. Он не делал попыток наказать убийц, напротив, он предоставил им защиту закона. Но Октавиан, очень любивший Цезаря, постепенно ослаблял авторитет Антония и в конце концов заставил его объявить убийц вне закона. Как он это сделал? Склонил большую часть легионов Антония на свою сторону, завоевал народ Рима и украл тридцать тысяч талантов из военной казны Цезаря, причем так виртуозно, что никому, даже Антонию, не удалось доказать, что вором был Октавиан. Поскольку у Октавиана оказались и солдаты, и деньги, у Антония не оставалось другого выбора, кроме как признать Октавиана равным себе. В это время Брут и Кассий стали претендовать на власть. Невольные союзники Антоний и Октавиан повели свои легионы в Македонию и встретили войска Брута и Кассия у города Филиппы. Это была важная победа для Антония и Октавиана, но она не решила их главной проблемы: кто в конце концов будет Первым человеком в Риме, некоронованным царем, поддерживающим иллюзии, что Рим — это республика, которой управляют сенат и несколько народных собраний. Вместе сенат и народ Рима: senatus populusque Romanus, SPQR.

Как обычно, мысли Деллия вернулись к Антонию. Да, у Филипп одержана победа. Но у Антония не имелось какой-либо жизнеспособной стратегии, как исключить Октавиана из этого равенства власти. Антоний — это стихия, он сильный, импульсивный, вспыльчивый и абсолютно недальновидный. Он обладает огромным личным магнетизмом того рода, который привлекает людей силой чисто мужских качеств: храбрость, фигура Геркулеса, заслуженная репутация любовника у женщин и достаточно ума, чтобы произносить громовые речи в палате. Его слабости заслуживают прощения, поскольку они свойственны всем настоящим мужчинам: плотские удовольствия и беспечная щедрость.

Он решил проблему Октавиана следующим образом: предложил разделить между ними Римский мир, бросив подачку Марку Лепиду, верховному жрецу и главе большой фракции в сенате. Шестьдесят лет периодической гражданской войны обессилили Рим, чей народ — и народ Италии — стонал от низких доходов, недостатка пшеницы для хлеба и растущего убеждения, что люди, которые им правят, некомпетентны и продажны. Не желая видеть, как его статус популярного героя меркнет, Антоний решил, что он возьмет себе львиную долю, а что останется, отдаст этому шакалу Октавиану.

Итак, после Филипп победители поделили провинции в пользу Антония. Октавиан наследовал самые незавидные территории: Рим, Италию и большие острова Сицилию, Сардинию и Корсику, где выращивали пшеницу для народов Италии, уже давно неспособных прокормить себя самостоятельно. Это была тактика в полном соответствии с характером Антония: единственным лицом, которое видели Рим и Италия, было лицо Октавиана, и одновременно по Риму и Италии усиленно распространялись слухи о великолепных подвигах Антония в других местах. Октавиан был мишенью для недовольства, а Антоний пожинал лавры вдали от центра государства. Что касается Лепида, ему досталась другая житница — Африка, настоящее захолустье.

Стоит ли говорить о том, что Марк Антоний получил львиную долю! Не только провинций, но и легионов. Не было у него лишь денег, которые он рассчитывал выжать из этой неиссякаемой золотой курицы, Востока. Разумеется, все три Галлии он взял себе. Это были западные провинции, но Цезарь усмирил их, и они были достаточно богатые, чтобы финансировать будущие кампании Антония. Его доверенные военачальники командовали многочисленными галльскими легионами, так что Галлия могла жить без его присутствия.

Цезаря убили за три дня до его похода на Восток, где он намеревался завоевать сказочно богатое и грозное Парфянское царство, чтобы с помощью добытых трофеев вновь поставить Рим на ноги. Он планировал отсутствовать пять лет и все продумал с присущей ему легендарной гениальностью. А теперь, когда Цезарь мертв, это Марк Антоний завоюет парфян и вновь поставит Рим на ноги. Антоний детально изучил планы Цезаря, демонстрирующие блестящий ум старика, и решил, что может усовершенствовать их. Одна из причин, почему он пришел к такому выводу, заключалась в характере группы людей, которые пошли с ним на Восток. Каждый из них был низкопоклонник, подлиза и точно знал, как подыграть этой шишке, Марку Антонию, неравнодушному к наградам и лести.

К сожалению, Квинт Деллий пока не имел возможности давать советы Марку Антонию, хотя и его совет был бы лестью, бальзамом для самолюбия Антония. Итак, пустившись в путь по Эгнациевой дороге на злобном, раздражительном пони, испытывая боль в намятых яйцах и свисающих без опоры ногах, Квинт Деллий ждал своего шанса, который все еще не представился к тому времени, как Антоний пересек границу Азии и остановился в Никомедии, столице его провинции Вифинии.

Каким-то образом все властители и цари-клиенты Рима на Востоке учуяли, что великий Марк Антоний направится в Никомедию, и поспешили туда, заняв лучшие гостиницы или раскинув роскошные лагеря на окраине города, красивом месте на берегу спокойной безмятежной бухты, которое очень любил покойный Цезарь. Никомедия по-прежнему выглядела процветающей, так как Цезарь освободил ее от налогов, а Брут и Кассий, спешащие на запад в Македонию, не рискнули пойти дальше на север, чтобы разграбить ее так, как они грабили сотни городов от Иудеи до Фракии. Поэтому дворец из розового и пурпурного мрамора, в котором остановился Антоний, смог предложить легатам, таким как Деллий, по крохотной комнатке, где Деллий смог разместить багаж и своего старшего слугу, вольноотпущенника по имени Икар. Покончив с этим, Деллий отправился посмотреть, что происходит вокруг, и обдумать, как получить место на ложе достаточно близко к Антонию, чтобы принять участие в беседе Великого человека за обедом.

Смертельно бледные, с бьющимися сердцами, цари толпились в залах, трясясь от страха, потому что они поддерживали Брута и Кассия. Прибыл даже старый царь Галатии Деиотар, старший по возрасту и по годам службы, в сопровождении двух из своих многочисленных сыновей, его любимцев по мнению Деллия. Попликола, близкий друг Антония, представил ему Деиотара, но потом растерялся: слишком много лиц и недостаточно службы на Востоке, чтобы узнать их всех.

Притворно улыбаясь, Деллий ходил между группами людей в заморских одеяниях, и глаза его поблескивали при виде особенно большого изумруда или количества золота на головных уборах. Конечно, он хорошо знал греческий язык и смог поговорить с этими абсолютными монархами стран и народов. Его улыбка становилась шире при мысли, что, несмотря на изумруды и золото, все явились сюда, чтобы засвидетельствовать подобострастное почтение Риму, их абсолютному правителю. Риму, у которого не было царя, чьи старшие магистраты носили простую белую тогу с пурпурной каймой, а железное кольцо иных сенаторов ценилось выше тонны золотых колец. Железное кольцо означало, что римская фамилия в течение пятисот лет периодически занимала государственный пост. Эта мысль заставила бедного Деллия спрятать свое золотое сенаторское кольцо в складках тоги. Ни один Деллий еще не становился консулом, ни один Деллий не прославился хотя бы одну сотню лет назад, не говоря уже о пяти. У Цезаря было железное кольцо, а у Антония не было. Антонии — недостаточно древний род. И кольцо Цезаря перешло к Октавиану.