Юрий Вяземский - Великий понедельник. Роман-искушение Страница 56

У колонны, возле которой остановился Филипп, стоял длинный стол. На нем стопками лежали монеты, а за столом сидели менялы. Один из них разговаривал с богомольцем:

– Ты дал мне один коллубчик, милый господин. А где два остальных?

– О чем ты, меняла? Какие «два остальные»?

– Еще два коллубчика с тебя причитаются. А как же.

– За что? Я ведь уже заплатил тебе за обмен.

– Совершенно справедливо, милый господин. За обмен ты мне уже заплатил. И вот он, твой коллубчик, лежит передо мной. Но ты дал мне статирчик, не так ли?

– Ну, да, статир.

– А я дал тебе два полсикля. Правильно?

– Ну, так, верно.

– Значит, я дал тебе сдачу. Или я не дал тебе сдачи?

– Ну, дал ты мне сдачу.

– А за сдачу, милый господин, тоже надо платить. И тоже коллубчик. Итого выходит уже два коллубчика: коллубчик за обмен и коллубчик за сдачу.

– Ну, ты даешь, меняла. Шесть ассариев за обмен и еще шесть ассариев за сдачу… Но погоди! За что ты еще шесть ассариев с меня требуешь?

– А вот за что, милый мой господин. Коллубчика у тебя не было. И ты дал мне еще один статир, за который я отсчитал тебе десять коллубчиков. И значит, я во второй раз разменял тебе деньги, чтобы ты мог со мной расплатиться. Вот и выходит: два обмена и одна сдача. Итого – три коллуба, или восемнадцать ассариев. А как же! В Храме Божьем никто никого не обманывает, ибо грех это великий.

– Ну, ты даешь, мошенник! Целую драхму хочешь с меня содрать!

Меняла укоризненно покачал головой и посмотрел на своего соседа – другого менялу, который сидел с ним за одним столом.

– Ты слышал, как этот господин сейчас обозвал меня мошенником?

– Ты в Храме находишься, грубиян, – сурово сказал второй меняла. – А в Храме нельзя обзываться.

У богомольца аж дух захватило: он стал таращить глаза и беззвучно шевелить губами.

– Ну, ладно, ладно. Видишь, расстроился человек. Разнервничался и обознался. Бывает, – примирительно произнес первый меняла.

А к обманутому теперь вернулось дыхание, и он стал выкрикивать:

– Драхму! И еще два ассария! За обмен! Мошенники! Негодяи!

Ни первый, ни второй менялы не успели ему ответить, так как в следующее мгновение возле стола оказался крепкого вида молодой человек с жестокими чертами лица и взглядом, который бывает у ястреба или коршуна, если он смотрит вам в лицо. От стены портика человек этот отделился совершенно незаметно, но выпукло и рельефно возник перед возмущенным богомольцем.

– Что ты сказал? Повтори! – тихо и хрипло велел хищноокий и глянул в глаза дебоширу. – Кого назвал негодяем? Как тебя звать? Имя твое! Быстро говори!

Нервный господин тут же перестал нервничать, выложил два коллуба и выбежал на двор, в гомон и шум, в жар и духоту.

А хищноглазый обратился к менялам и сказал:

– Скоро придет Езбай. Выручку подготовьте. Не забыли?

– Уже приготовили, – ответил ему второй меняла. А первый шутливо попросил:

– Ты б не уходил далеко, Ханох. Вдруг назад вернется.

– Не вернется, – уверенно произнес хищноглазый.

– Я ему бракованную монету подсунул. Край у нее немного обрезан. Не примут ее в налог.

– Я ему вернусь! Пусть только попробует! – сказал Ханох, словно клювом щелкнул.

– Сегодня большой навар. Потому что много меняют, и мы дружно работаем.

И всё это происходило на глазах Филиппа, который стоял от них в каких-нибудь трех шагах, но никто даже не глянул в его сторону.

С досадой отвернувшись от менял, Филипп выглянул во двор и увидел, что толпа с Иисусом в сердцевине теперь сместилась от Красных ворот и стоит возле левого крыла лестницы, ведущей к стене собственно Храма, к той низкой стене, которая отделяет Двор язычников от Двора женщин и в которую вделаны таблички, гласящие, что за преступление этой черты язычнику грозит смертная казнь. А еще дальше, налево от толпы вокруг Иисуса, почти на краю лестницы, стоит довольно большая группа людей, судя по всему, благочестивых язычников или прозелитов первой стадии, которые уже приняли обрезание, но еще не успели принести жертву за грех и не прошли очищение водой, потому что люди эти, повернувшись лицом к стене, молятся здесь, во Дворе язычников, а не во Дворе мужей, за Никаноровыми воротами.

Филипп принялся внимательно этих молящихся разглядывать, ибо показалось Филиппу, что среди них могут быть те самые греки, которых накануне они с Андреем привели к Иисусу и которым Учитель проповедовал о павшем в землю зерне.

Но в это время от Царского портика через двор погнали два стада: быков и овец. И быки, сопровождаемые одним погонщиком, шли спокойно и чинно, а овцы, словно предчувствуя свое близкое заклание, нервничали, толкались и блеяли. Хотя их с различных сторон сдерживали и опекали целых три погонщика, но одна из овец вдруг прыгнула на свою товарку, перескочила через нее и, увернувшись от палки погонщика, кинулась к стоявшим перед стеной язычникам, словно ища у них справедливости и защиты. Она прямо-таки врезалась в среду молящихся и одного из них так сильно толкнула, что тот не удержал равновесия и упал на стоявшего перед ним богомольца.

Что было дальше, Филипп не успел рассмотреть, так как в следующий момент в толпе вокруг Иисуса тоже возникло движение: люди быстро расступились, и из толпы, пятясь спиной, вышли сперва Гилад и Узай, затем лицом вперед вышел Симон Зилот, а следом за ним появился Иисус, который направился через двор к левому крылу Соломонова портика.

Туда же и Филипп поспешил между колоннами, решительно отстраняя рукой встречных и быстро перед ними извиняясь.

Но тут на пути его возникла женщина, которая спросила:

– Как мне найти отца Зохева?

Женщину Филипп не мог отстранить и, пробормотав «не знаю, не знаю», попытался обойти стороной. Но женщина схватила Филиппа за рукав и воскликнула:

– Прошу тебя, дорогой господин, помоги мне найти священника Зохева! Говорят, он главный контролер над голубями!

Филиппу пришлось прервать свой путь.

Он огляделся вокруг и увидел, что меняльные ряды уже закончились, а под сводами портика теперь стоят клетки и большие плетенки, наполненные голубями: клетки – на низких столиках, а плетенки – на мозаичном полу.

Филипп глянул на женщину и заметил, что лицо у нее старое и растерянное, одежда на ней бедна и убога, а в руке женщина держит белого голубя.

– Не знаю я священника Зохева, – ласково и виновато ответил ей Филипп.

– Очень прошу тебя! Помоги мне! Я уже долго здесь хожу! – просила женщина, правой рукой прижимая к груди голубя, а левой не отпуская рукав Филиппа.

Филипп огляделся по сторонам и увидел неподалеку, возле передней колонны, какого-то человека в священническом одеянии. Тот беседовал с двумя торговцами голубей, мужчиной и женщиной.

Филипп подошел и спросил:

– Вы не подскажете, где нам отыскать священника Зохева?

Священник даже не посмотрел в его сторону, продолжая беседовать с торговцем. А торговка оценивающе оглядела спутницу Филиппа с ног до головы, а затем, глянув на Филиппа, усмехнулась и спросила:

– А зачем тебе Зохев?

– Вот, женщина его ищет, – ответил Филипп.

– А ей он с какой стати понадобился? – продолжала любопытствовать торговка.

Тут с женщина с голубем выпустила рукав Филиппа и, шагнув вперед, сказала:

– Мне нужно принести жертву очищения. Мне нужен отец Зохев.

Священник и торговец перестали разговаривать, но продолжали смотреть друг на друга.

– Пусть идет во Двор женщин и возле Никаноровых ворот покажет своего голубя одному из контролеров, – с усталым безразличием сказал торговец.

– Я уже там была. Они не хотят принимать моего голубя! – с отчаянием в голосе воскликнула пожилая женщина.

– Ну, значит, птица не годится, – не повернув головы, ответил торговец и сделал вид, что собирается продолжить прерванный разговор со священником.

А женщина с голубем повернулась к Филиппу и, умоляюще на него глядя, бормотала:

– Они не приняли жертву. Но я рассказала им, что я – вдова, что целый месяц копила деньги на голубя. Я их очень просила. И тогда один из них, молодой такой, сжалился и велел искать священника Зохева. Он сказал: если священник Зохев, который у нас главный, разрешит принять твою птицу, тогда, так уж и быть, возьмем ее у тебя.

Уже с раздражением Филипп шагнул вперед и, обращаясь к священнику, сказал:

– Послушайте, авва. Может быть, все-таки вы придете на помощь и подскажете бедной женщине, где ей найти отца Зохева.

Лишь после этого священник повернул голову и с недоумением стал на него смотреть.

А торговка хихикнула, зачем-то подмигнула Филиппу и заговорщически сообщила:

– Он и есть отец Зохев.

– Ну, вот, видите! – радостно воскликнул Филипп. А священник наконец подал голос и спросил:

– Где приобрела голубя?

– В Хануйофе купила! – тоже радостно откликнулась женщина. – На Елеонской горе.

– А когда купила?