Виктор Залгаллер - Быт войны

Виктор Абрамович Залгаллер

Быт войны

ОБ АВТОРЕ

Поколение автора книги, — те, кому было 18–23 года в 41-м было выбито во время войны почти полностью, на их долю пришлось главные людские военные потери, и эти потери страна чувствует до сих пор. Чудовищная история того, как два тирана, пытаясь обмануть друг друга, изничтожили лучшие молодые силы своих и чужих стран, до сих пор не написана, во всяком случае — в России. И писать ее почти некому. Так называемая военная мемуарная литература советских времен и даже постсоветских времен — неоткровенна, и не только из-за цензурного гнета, она скрывает ту катастрофическую картину войны, особенно ее начала, блокады, плена, тыла, пира победителей и т. п., которую, даже по прошествии 60 лет, не решаются предать гласности большинство из тех, кто прошел эти испытания, знал их, или, тем более, нес хоть какую-нибудь ответственность за происходившее.

Перед читателем книга совсем другого сорта. Она написана предельно откровенно, без претензий на общность: это фактически личный дневник автора. В его рассказах и в рассказах его немногих оставшихся в живых сверстников меня больше всего поражало то, какое чудо было выжить молодым ополченцам, и сколько талантов погибло только из-за того, что власть трусливо бросила их, необученных, невооруженных в самое пекло, чтобы их жизнями заплатить за преступную неготовность страны к войне и за полный провал всего, что эта власть делала со страной.

Виктор Абрамович Залгаллер — человек особый, и книга "Быт войны" — еще одно доказательство этого. Он выразительно пишет о той своей военной жизни, о которой мы знали мало. Пройти страшную войну, вернуться в университет и стать одним из самых ярких математиков Ленинграда — было дано не многим. Его первая научная работа была опубликована еще в 1939 году, а последняя в 2003. Между этими датами было много теоретических и прикладных научных статей и книг. Две книги — совместны со знаменитыми учеными, его учителями — лауреатом Госпремии А. Д. Александровым и Нобелевским лауреатом Л. В. Канторовичем.

До выхода на пенсию в возрасте 79 лет В. А. Залгаллер оставался одним из самых любимых студентами профессоров математико-механического факультета Университета.

Первокурсником я ходил в кружок, который он вел тогда в университете. И тогда я услышал его немного резкий и четкий голос, спокойно и понятно объясняющий и сложные, и простые вещи. Этот голос я слышу и сейчас, читая его книгу о войне.

Президент Санкт-Петербургского Математического Общества,

профессор Санкт-Петербургского Университета

главный научный сотрудник Математического Института РАН

А. М. Вершик

Часть 1. В ополчении

Примерно в декабре 1940 года по комсомольскому призыву часть студентов Ленинградского университета, математиков и физиков, перешли в Ленинградский авиационный институт, созданный на базе автодорожного.

Из студентов, пришедших с четвертого курса матмеха, составили две группы третьего курса. Учились мы по ускоренной программе.

В январе поженился с сокурсницей Ниной Виноградовой.

Война, несмотря на Испанию, была неожиданностью. В первые дни не знаем, куда себя деть.

На улицах много народа. Задерживают подозрительных.

Веня Железный. До странности тихий. Без родных. Живет в тупичке коридора — в коммунальной квартире за шкафом. Сильный шахматист. Его задержала толпа, как шпиона. При нем оказалось несколько зачетных книжек на разные фамилии. Он прирабатывал сдачей экзаменов за других. Отпустили на следующий день.

В последние дни июня мы с другом Петей Костелянцем идем записываться в артучилище на Литейном. Заполняем документы. Их охотно берут. Четвертого июля, после выступления Сталина, записываются в ополчение. Записываемся и мы. Идти в артучилище мне кажется трусостью. А Костелянец сказал, что воевать надо уметь, и ушел в училище.

Сдали паспорта. Мы — ополченцы. Из авиационного института ушло около 400 человек. Идем строем в штатском. По тротуару идут жены. В строю из газетного кулька ем вкусную свежую сметану. Стоим в школе, левее Средней Рогатки.

Едим в столовой мясокомбината. Вонь мясокомбината стала первым запахом войны. Цветники. Ячневая каша. Из нас формируют артиллерийский полк.

Вечер. Мы лежим с женой в поле, недалеко от школы. Нам по 20 лет.

Отправка на фронт неожиданна. Обучение не состоялось. Выезжаем 13-го июля. Прибыли в Веймарн. Сразу бомбежка. Несмотря на большой грохот, убитых не помню. Из-под одного вагона выкинуло скат. Люди целы. Разгружаем снаряды. Пехотные полки уже раньше ушли в бой.

14 июля. Получили пушки. В батарее три орудия. Дождь. Первая ошибка: ящики снарядов сложили в низинке. Ее залило водой. Вытаскиваем. Назавтра переезд к селу Среднему; его вчера взяли наши стрелковые полки. По дороге встретили обезумевшую санитарку, она кричит: "Все пропало!"

Первые позиции. Недалеко дурно пахнет. Кружатся мухи. Из земли торчат нос и губы плохо зарытого трупа. И нос и губы черные. Жарко. Обстрел. Что-то прилетело и закачалось на ветке — кусок человеческого кишечника.

Командир ушел на НП. По телефону: "Развернуть батарею. Буссоль 28". Старший на батарее — лейтенант запаса, пожилой рабочий с мясокомбината, — не знает, как это делать. Ребята говорят, что буссоль — это в чехле, вроде домры. Вынимаем — большой компас. Он ввинчивается ножкой в пень. Все три расчета наводятся по своему усмотрению. У нас длинные, в 40 калибров 76-миллиметровые орудия образца 1902/30 года. По длинным стволам видно, что орудия не параллельны. Даем по выстрелу. На НП видят только разрывы моего орудия. (Не зря я любил геометрию). В первый день ведем стрельбу одним орудием. Благодарят.

Обжились. Мы — ЛАНО (Ленинградская Армия Народного Ополчения), полевая почта 145, 2-я СД (иначе 2 ДНО — 2-я "Московская" дивизия народного ополчения), 2-й АП (артиллерийский полк), 1-й дивизион, 2-я батарея. Пишем домой наивные письма. Получаем посылки.

Левее нас в поле стоит батарея кадровиков — 122-мм гаубицы. (Видимо, это был 519-й ГАП). Они в касках, с плащпалатками. Часто и деловито стреляют. Завидуем им. Но иногда стреляем и мы. Я из заряжающего стал наводчиком. Благодарят за стрельбу по позициям у села Ивановское на реке Луга.

У артполка свои герои — политрук Бархатов из прибывшей раньше нас гаубичной батареи. Они сразу подбили танкетку. (Стояли, говорят, во ржи. Танк на них вышел. Навелись через ствол.)

В пехоте много потерь при неудачных попытках наступать.

Саша Соколин. Студент нашей группы, мой друг. Хорошо стрелял, прирабатывал служащим в тире. Пулеметчик во 2 СП. Приехал в Веймарн за день до меня. Много раз ходил в бой под Юрками. Был в разведке — немцы ходят по Ивановскому, как дома, ловят кур.

Как узнал позже, ему 4 августа вырвало кусок ягодицы. Госпиталь, демобилизация. Приходил ко мне в часть 3 ноября. Отказался взять конину. Потом, в голод, она ему снилась. Уехал в Казань. Погрузился в засасывающую борьбу за существование — обмен сухарей, водки, изготовление босоножек, погрузки за еду. В авиационном в Казани не доучился. Кончил университет, как и я, в 1948 году. Прикрывающийся цинизмом, ранимый книжник.

Фронт стоит по реке Луге (см. рис. 1). В Ивановском у немцев плацдарм на нашем берегу. Дивизия много раз пытается брать Ивановское. Без успеха.

Приезжал 16 июля Ворошилов. Хвалил нашу дивизию. Но кричал, говорят, на командира дивизии. Видимо, кричал за невзятие Ивановского, но солдаты говорят, что за то, что людей неумно подымали издалека в атаку.

Семен Итенберг. Стройный гимнаст. (В феврале 1942 забежал к нему домой на Московский проспект. У него родился сын.) В 1967 году этот Володя закончил математическую аспирантуру. В память блокады сын остался низкорослым. Семен около 4 августа надорвался при перекатке орудия и уехал в тыл.

Это было 8 августа 1941 года. Основные силы немцев двинулись чуть левее нас на Ленинград. Кадровики уехали влево.

Ночь. Стою в лесу на посту впереди батареи. Рядом разбитый грузовик с печеным пахучим хлебом. Появляется усталый пехотинец. "Один уцелевший от роты". Вышел на запах хлеба. Ест. И так за ночь раз двадцать. Почти все из одной роты, и каждый — "один уцелевший". Воспоминание об этом помогало потом не поддаваться панике.

Днем 9 августа немцы вышли на батарею. Связь с НП давно оборвана. Из леса рядом в нас стреляют из автоматов. Иногда — мелкими минами. Приказ уходить.

Пошедшие в ров убиты огнем вдоль рва. Среднее орудие не может выехать, мешают свои же окопы. Ближнее к дороге уже брошено. Я бегу к пожилому трактористу: "Не уезжайте. Там ребята. Они пушку не бросят". Он соглашается попробовать вывезти пушку. Я пячусь спиной к немцам и, расставив руки, показываю трактористу, где объезжать пни. Автоматные очереди осыпают на нас листья мелких деревьев, ломаемых трактором. Орудие прицепляем на разворачивающийся трактор. Из боя вышла одна моя пушка. Я стал командир орудия.