Хабиб Ахмад-заде - Шахматы с Машиной Страшного суда

Хабиб Ахмад-заде

Шахматы с Машиной Страшного суда

© Фонд исследований исламской культуры, 2015

© ООО «Садра», 2015

Предисловие

Ирано-иракская война – один из самых жестоких военных конфликтов конца ХХ века. По сути, он явился попыткой иракского диктатора Саддама Хусейна подчинить молодую Исламскую Республику и завладеть богатейшими нефтяными месторождениями пограничной с Ираком области Хузестан. За Саддамом стояли страны Запада, в частности, США и Великобритания, стремившиеся его руками уничтожить в зародыше иранскую революцию. Однако иракское руководство и его западные покровители даже представить себе не могло, с каким мощным отпором придется столкнуться захватчикам, когда народ Ирана в едином порыве поднимется на защиту своей страны. «Священная оборона» и «Навязанная война» – так до сих пор именуются те события в иранском обществе. Да, эта война была навязана молодому государству, еще не полностью оправившемуся после революционных потрясений, и люди, совсем недавно сражавшиеся с прозападным шахским режимом, вновь объединились в священном порыве, чтобы отстоять свои завоевания и свою независимость. В то время как Ирак поддерживали практически все крупные мировые державы, иранцам приходилось воевать чуть ли не голыми руками, но ни отсутствие новейших вооружений, ни наложенные на страну незаконные международные санкции не могли сломить духа иранского народа. Война, планировавшаяся иракским командованием как молниеносная, продолжалась восемь лет, с сентября 1980 до августа 1988 года, и унесла с обеих сторон сотни тысяч жизней, а главным итогом ее стало то, что мир понял: с Ираном нельзя разговаривать языком силы, ибо народ, опирающийся не только на мощь оружия, но и на глубочайшую духовность и жертвенность, непобедим…

В современной иранской литературе военная проза представлена отдельным и очень ярким направлением. Многие авторы, пишущие о Священной обороне, сами сражались на передовой – именно поэтому их произведения так документально достоверны. Здесь есть всё: и батальные сцены, и рассказ о трагедии гражданского населения, и – самое главное – глубочайший духовный подтекст. Вообще вся литература Ирана, начиная с древнейших времен, проникнута неповторимой духовностью, а в годы тяжелейших испытаний духовное начало нации в целом и каждого отдельного человека принимает особую окраску, становясь тем стержнем, без которого невозможно ни выжить, ни победить. И, как алые тюльпаны из капель крови павших за родину, так из светлой и трагической памяти вырастают яркие, берущие за душу произведения, заставляющие думать, сопереживать, а главное – помнить…

«…и взяла (жена) плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги…

И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.

И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят.

…и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни».

«Когда же настал вечер, (Иисус) возлег с двенадцатью учениками; и когда они ели, сказал: …один из вас предаст Меня… опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня…

…говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: «поражу пастыря, и рассеются овцы стада»…

Петр сказал Ему в ответ: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь.

Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня».

«Когда солнце будет скручено,и когда звезды облетят,и когда горы сдвинутся с мест, …и когда животные соберутся,и когда моря перельются, …и когда зарытая живьем будет спрошена,за какой грех она была убита,и когда свитки развернутся, …и когда ад будет разожжен,и когда рай будет приближен, —узнает душа, что она приготовила».

Кому: Командованию соединений и частей в окруженном районе Абадана и Хорремшехра

От кого: Главный штаб Группы войск «Юг»

Тема: Введение в бой радара

Согласно полученным разведывательным данным, противник на нашем театре военных действий ввел в бой радарную установку «Цимбелин» французского производ ства. В этой связи предписывается в срочном порядке собрать и передать в Главный штаб любую информацию, касающуюся указанного радара, для принятия мер по…

Когда штабная машинистка ударами пальцев набивала черные буквы этого распоряжения на белую бумагу, она, возможно, не догадывалась, что через два-три дня эти слова, подобно буре, разметают и нашу жизнь, и нашу войну…

Глава 1

– Согласен?.. Согласен?.. Четыре дня всего лишь!

Печальное сияние горящего нефтезавода освещало его лицо, делая блеск искусственного глаза еще более дерзким, чем обычно.

Дважды – неожиданное пробуждение! Первый раз меня разбудил ахнувший взрыв бензохранилища, в которое наконец угодили прямым попаданием. И миллионы литров горючего, словно огненный гриб, взлетели к небесам. Я спал на бетонной крыше, и кожа лица почувствовала жар этого пламени, слепящий его свет пробился сквозь веки.

И вот второй раз… Я засекал вражеские орудийные позиции, и меня сморил сон, из которого толчком руки вырвал меня Парвиз. А ведь ничто меня так не мучает, как недосып, и господин Гасем, командир прибрежного укрепрайона, знал это и по возможности щадил меня.

– Ну как, ты с уловом?

– Парви-из… – застонал я. – Не видишь, что я сплю?

Я сел, ничего не соображая. Кирпичный бортик по периметру крыши был достаточно высок, чтобы скрывать нас от врага.

Парвиз тоже сидел на корточках рядом со мной, и вот он начал массировать мои плечи.

– Тебе семнадцать, мужчина уже! Должен бодрствовать – ты ведь наблюдатель! А ты дрыхнешь напропалую…

Я понял, на что он намекает: на ту похвалу, которой удостоил меня господин Гасем, сказав недавно: «Молодец! Вот теперь ты становишься настоящим мужчиной!»

Я ничего не ответил Парвизу. От начала ночи и до того, как уснул, сколько вражеских орудий я засек?

Там, по ту сторону реки, за пальмовой рощей, из одной из сотен кротовых кучек – вражеских земляных укреплений – выдвигался орудийный ствол и делал выстрел, а я в полной тишине напрягал зрение и, как только замечал эту неяркую вспышку, нажимал на пуск секундомера и потом весь обращался в слух.

Через несколько мгновений, когда до моих ушей долетал гром выстрела, я останавливал бег стрелки. Затем, умножив полученное время на скорость звука (333 метра в секунду), я получал эту страшную дистанцию, начинающуюся от одного из зарытых в землю вражеских орудий, идущую по прямой над пальмовой рощей и над пограничной рекой и заканчивающуюся в точке моего секундомера.

В тетрадь в кожаном переплете, оставшуюся от моего отца, я заносил результаты, а назавтра, при полном свете дня, предстояло пометить орудия на карте.

– Ну, что молчишь? – Парвиз перестал массировать мои плечи. – Спрашиваю: поймал что-нибудь? Я вон двух поймал, покрупнее прежних! Пойдем, глянешь на них. Они в бочке.

– Парвиз, дорогой мой! Дай поспать! Я к утру встану, еще буду наблюдать.

– Ну ладно, валяйся!

Но он тем не менее не уходил.

«Чего ему нужно? Еще двух, говорит, поймал…»

В те ночи, когда боев было меньше, Парвиз спускался в тот длинный проем, что тянулся вдоль причалов, позади громадных портовых кранов. Там были уложены трубы нефтепроводов, и там он находил путь к воде. Трубы были укреплены ниже причалов, но выше уровня реки, и здесь Парвиз облюбовал себе место, безопасное от вражеского обстрела, сидя в котором, он мог спокойно удить рыбу.

Первое время, наживив крючок шариком теста, он, полный надежд, забрасывал удочку и ждал поклевку. Но с началом войны река наполнилась голодными акулами, у которых не стало теперь пищевых отходов с проходящих судов, а потому не брезговали они и его тестом. И вместо съедобной рыбы крючок хватали одни акулы – и отрывали его напрочь. Парвиз и решил, следовательно, вылавливать акул, чтобы таким образом, как он представлял, хоть немного восстановить биобаланс в реке.

Трудность была лишь в том, чтобы найти леску, способную противостоять бритвам акульих зубов. Проблему эту Парвиз решил, взяв тросик в одном из разбитых осветительных снарядов. Это была стальная проволока маленького диаметра, длиной около полуметра, к которой он прикрепил специальный акулий крючок. Остальную часть лесы изготовил из корабельного каната. Сначала разъял его на слои, а потом, взяв три жгута, сплел их наподобие девичьей косы.