Николай Чернышевский - Что делать?

Н. Чернышевский

Что делать?

{1}

Революционный роман

Необыкновенные книги очень часто имеют необыкновенную судьбу.

Бедный чиновник, подобравший 8 февраля 1863 года на Литейном проспекте в Петербурге пакет, где оказалось начало какой-то рукописи со странным названием «Что делать?», даже отдаленно не представлял себе, какая находка волею случая попала ему в руки. Ожидая крупного вознаграждения, обещанного журналом «Современник» тому, кто найдет и доставит в редакцию рукопись, он, конечно, не мог вообразить, какова истинная ценность этой стопы исписанной бумаги.

Рукопись, подобранная чиновником, была необыкновенной, и необыкновенная судьба ее уже началась: это сочинение каким-то чудом проскочило цензуру, хотя никоим образом не должно было бы ее проскочить; сразу после опубликования книга была строжайше запрещена как опаснейшее для государственных устоев произведение; но, несмотря на это, она начала распространяться в списках, читаться взахлеб, учить людей бороться за новую, прекрасную жизнь, воспитывать революционеров, вдохновляя их на подвиг во имя народа. Книге было суждено вызвать такое великое брожение в умах, какого давно не производила ни одна русская книга; а через несколько лет, перешагнув пределы России, она начала завоевывать умы и сердца во многих других странах.

Эта рукопись родилась не в уютном кабинете, не в просторном зале публичной библиотеки, а в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости, и автором ее был политический заключенный, не прерывавший работы над книгой даже во время девятидневной голодовки протеста, — такова была гражданская и человеческая потребность, диктовавшая «государственному преступнику» Николаю Чернышевскому строки романа о «новых людях».

Да и трудно было заподозрить что-либо крамольное, бегло ознакомившись с рукописью, первая глава которой завлекательно называлась «Дурак» и, как бывает в завязках заправских авантюрных романов, рассказывала о загадочном самоубийстве на Литейном мосту, а вторая описывала семейную драму…

По всей вероятности, этот интригующий прием и сыграл роль первого шага в той последовательной и изобретательной тактике маскировки и «отвода глаз», которую проводил автор через весь роман, зная, как нелегко будет его книге пробиться к читателю через двойной кордон следственной комиссии и царской цензуры. Психологический ход Чернышевского был точен. «Многомудрые» представители власти, заседавшие в следственной комиссии по делу Чернышевского, были напуганы ростом революционного движения 60-х годов и, видя в своем узнике главного смутьяна, боялись его как огня. И, может быть, ждали от него именно «огня». А прочитав две главки странного сочинения то ли «семейного», то ли авантюрного толка, они и все остальное воспринимали в соответствующей тональности.

Такая нетрадиционная, не совсем привычная для русской прозы завязка (как и многие другие особенности романа) диктовалась не только цензурными соображениями, но и желанием обратиться к возможно более широкому читательскому кругу и, заинтриговав занимательностью сюжета, изложить важные и серьезные проблемы. И, как это всегда бывает с выдающимися произведениями, оказалось, что даже такого рода «уловки» обретают особый художественный смысл, участвуя в создании неповторимой специфики данного, именно этого произведения. И теперь уже не только нельзя, но и не хочется представить роман «Что делать?» без этой подчеркнуто занимательной завязки, без несколько мелодраматичной второй главки пролога, без третьей его главки, дерзко названной «Предисловием» и начинающейся словами: «Содержание повести — любовь, главное лицо — женщина, — это хорошо, хотя бы сама повесть и была плоха…» Без этого «Предисловия», полного ироничного пафоса, а стало быть, и без всего пролога был бы неполон и блистательный, написанный ярко, желчно и умно образ «проницательного читателя», олицетворяющего косность и бессмысленность старой российской жизни.

Когда перечитываешь роман «Что делать?», то, сознавая задним числом утопичность, может быть, даже наивность некоторых практических выводов и рекомендаций Чернышевского, не можешь все-таки не видеть, как у тебя на глазах растет, поражая воображение, величественное здание. Пусть не все его детали скрупулезно отделаны, пусть оно не ласкает взор классической плавностью линий, но оно стройно и вполне выполняет ту высокую миссию, для которой предназначено, — оно возвышает дух и пробуждает гордость за Человека.

«Что делать?» принадлежит к тем произведениям, в которых видна характерная черта русской литературы — ее высокий социальный пафос, ее стремление самоотверженно и сознательно служить народу, прогрессу, делу улучшения жизни людей на земле. Здесь имеет место тот нечастый случай, когда художественное произведение являет собою вершину научной и общественной мысли своей страны и своего времени. Роман этот был в прямом смысле слова оружием в руках автора — революционера, ученого, писателя. Он и родился в пылу боя, и служить был призван борьбе.

Книга возникла в годы напряженнейшей обстановки в России. Поражение в Крымской войне стимулировало глубокий кризис царизма. В стране ширились крестьянские волнения, усугубляемые лицемерным характером крестьянской реформы 1861 года. Уже после нее произошли известные восстания крестьян в селе Кандеевке Пензенской губернии и в селе Бездна Казанской губернии. Восстание было жестоко подавлено, бездненская трагедия вошла в историю как одно из самых кровавых преступлений царизма. Росли студенческие беспорядки, расширялась сеть тайных революционных кружков и групп, по рукам ходили «подстрекательские» листовки и воззвания. Царское правительство было не на шутку испугано, а все честное и передовое в России в тревожном и радостном возбуждении ждало чего-то, что вот-вот должно было совершиться, ждало взрыва, ждало революции.

Николай Гаврилович Чернышевский родился 12(24) июля 1828 года в городе Саратове. В 1846 году он поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета. В 1850 году заканчивает его, а в 1851 возвращается в Саратов, где преподает литературу в гимназии. В мае 1853 года Чернышевский уезжает в Петербург, некоторое время преподает в Кадетском корпусе, работает над диссертацией и начинает свою публицистическую деятельность сначала в «Отечественных записках», а потом в «Современнике», где он занял ведущее положение.

Чернышевский превратил журнал в трибуну идейной борьбы. Вместе с Некрасовым и Добролюбовым он возглавил демократическое направление в русской литературе и публицистике, утверждавшее высокие идеалы правды и гуманизма. В своих литературно-критических статьях, печатавшихся в «Современнике», в своей знаменитой диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» Чернышевский утверждал: литература должна быть «учебником жизни», звать к революционному преобразованию действительности. Искусство становится полнокровным только в том случае, если оно проникнется интересами народа. Защите этих интересов и была посвящена вся деятельность Чернышевского в «Современнике». Накануне реформы 1861 года, когда реакционеры настаивали на вечной принадлежности земли дворянам, Чернышевский соглашался с мыслью о том, что «наш крестьянин считает поле, которое обрабатывает на себя, своей собственностью…»[1], и утверждал полную справедливость такого крестьянского убеждения.

Статьи Чернышевского (как стихи Некрасова и статьи Добролюбова), по мнению царской цензуры, потрясали самые основы монархической власти.

Таким образом, царские жандармы были правы, когда видели в Чернышевском одного из самых опасных врагов самодержавия. За ним устанавливают слежку, его статьи запрещаются, цензура набрасывается на некрасовский «Современник», и в 1862 году журнал запрещается на восемь месяцев. В июле 1862 года Чернышевского арестовывают и заключают в Петропавловскую крепость.

В тяжких условиях одиночного заключения Чернышевскому приходится вести напряженную борьбу со следственной комиссией, разоблачая жульнические уловки жандармов, у которых не было формальных доказательств его виновности (это и заставило жандармов прибегнуть к услугам провокатора). Непостижимо, каким образом мог этот человек в таких условиях написать в общей сложности несколько десятков печатных листов — то есть свыше трех тысяч страниц печатного текста и в том числе роман «Что делать?».

Объяснить этот факт можно лишь одним: одержимостью сознательного и убежденного борца. Этим же в большой мере объясняется та сила, с какой воздействовал роман «Что делать?» на русское общественное мнение, на умы и сердца людей, на друзей и врагов. Последние с остервенением набросились на книгу, понося устно и печатно героев романа, его идеи, его художественные качества, самого автора, лишенного возможности защищаться. Но несмотря на официальное запрещение, книга продолжала жить.