Самуил Маршак - Запись Беседы С Я Маршака с Ст Рассадиным

Маршак Самуил

Запись Беседы С Я Маршака с Ст Рассадиным

Запись Беседы С.Я.Маршака с Ст.Рассадиным: Писать все так же трудно...

- Самуил Яковлевич, я не интервьюер, и у меня, конечно, нет готовых вопросов, подразумевающих Ваши "да" и "нет". Просто редакция "Вопросов литературы" просит Вас рассказать, что Вы думаете о поэтическом мастерстве.

- Руководители литературных кружков обычно считают формальными достоинствами стиха музыкальность, образность и прочие легко измеримые свойства. Они подсчитывают количество метафор, сравнений, образов, оценивают богатство рифмы и таким способом очень легко решают, какие стихи лучше, какие - хуже.

Это соблазнительно легкий подход к поэзии, но надежен ли он? Ведь при таких критериях Бальмонт наверняка окажется "поэтичнее" Пушкина, а Северянин, уж конечно, победит Лермонтова.

Нельзя возразить против верленовского требования ("Музыка - прежде всего!") {1}, но сама музыка бывает разная. Когда она заключается во внешнем богатстве аллитераций и созвучий - это музыка, вылезшая на поверхность. Так вылезают на поверхность образы в имажинизме - это засахаренное варенье, это продукты распада, разложения поэзии, это элементы декаданса.

У меня сейчас выходит книга лирических эпиграмм {2}, и в ней будет такое четверостишие - кстати, я его только что написал:

Не может жить без музыки Парнас,

Но музыка в твоем стихотворенье

Так вылезла наружу, напоказ,

Как сахар в разложившемся варенье.

Только те аллитерации радуют и поражают нас, которые как бы приоткрывают перед нами основной путь порта - и они всегда невольные, неподстроенные, незапрограммированные. В пушкинском стихотворении ((Вновь я посетил" - в одном из самых зрелых и совершенных его произведений - больше чем в восьмидесяти процентах строк (я подсчитал) вы услышите звук "п" и ударную гласную "о". Разумеется, нет никаких сомнений в том, что Пушкин не занимался специальным подбором слов на "п" и на "о"; смешно даже представить его за таким занятием. Но это не случайность: вникая в эти аллитерации, думаешь, что "п" пришло в эти стихи как тихий звук - все стихотворение очень тихое, что сочетание "п" и "о" из слова "покой". Ведь покоем пронизано все это стихотворение.

В стихах "Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем", начиная со строк "О, как милее ты, смиренница моя!" и до конца (то есть как раз в той части, где речь идет уже не о "вакханке молодой", а о любимой женщине), звучат десять "м" и больше десяти "л" - всего только в восьми строчках. Мне кажется (и я уже писал об этом), что звуки эти идут от слова "милый" - от слова, которое Пушкин так любил.

Эти "м" и "л" - музыкальная тема стихотворения. У настоящего поэта всегда рядом - и вместе - со смысловой темой есть и музыкальная. Когда мы следим за пушкинскими аллитерациями, мы словно идем по следу его пера, словно находим какие-то музыкальные подтверждения его чувства и мысли, подтверждения их истинности.

А щегольские, пустозвонные, именно подстроенные аллитерации в стихах эпигонов и эклектиков говорят как раз об обратном - о подстроенности самого чувства, о пустозвонстве самой мысли стихотворца.

Это уже не творчество, не мастерство. Это только некоторое умение "делать стих".

- Эти наблюдения подтверждаются и Вашей поэтической практикой?

- Да, иной раз я замечаю аллитерации в собственных стихах много времени спустя после того, как напишу стихотворение.

Например, когда я переводил 146-й сонет Шекспира о душе, в перевод проникло множество "д" - вероятно, связанных с самим словом "душа". Вот смотрите:

Моя _д_уша, я_д_ро земли греховной,

Мятежным силам от_д_аваясь в плен,

Ты изнываешь от нуж_д_ы _д_уховной

И тратишься на роспись внешних стен.

Не_д_олгий гость, зачем такие сре_д_ства

Расхо_д_уешь на свой наемный _д_ом,

Чтобы слепым червям отдать в насле_д_ство

Имущество, _д_обытое тру_д_ом?..

И так далее.

- Неужели Вы не заметили этих "д" сразу?

- Нет, может быть, только через год.

То же самое было, когда я переводил 116-й совет:

_Ме_шать соединенью двух сердец

Я не на_ме_рен. Может ли из_ме_на

Любви без_ме_рной положить конец?

Любовь не знает убыли и тлена.

Слышите, здесь уже повторяются два звука, "ме". И дальше:

...Не _ме_ркнущий во мраке и тумане...

Определяет _ме_сто в океане...

У вре_ме_ни, стирающего розы

На пла_ме_нных устах и на щеках...

Все это, конечно, получилось невольно, но теперь мне кажется, что этот тон стихам задало слово "измена", о которой и идет в сонете речь.

Повторяю: это все только догадки. Да и кто скажет вам точно, как рождается музыка стиха? Этого не исчислишь. Это все равно, что (как говорил Шелли) угадывать секрет запаха фиалки, бросая ее в тигель... {3}

Я мог бы привести еще много примеров. В моей детской книжке "Цирк" то и дело слышатся звуки "ц", "р", "рд". "Веселые сцены, дешевые цены, полные сборы, огромный успех"; "выход борца Ивана Огурца" - и тому подобное. Опять-таки, наверное, само слово "цирк" вошло в музыкальную тему стихов. Но я этого не программировал.

И уже написав стихотворение "Грянул гром нежданно, наобум", я сообразил, что слово, "наобум", завершающее строку, как бы подтверждает своим звучанием простое сообщение о том, что грянул гром. Оно даже подражает удару грома: "нао-бум-м!"

...То, что я говорил об аллитерациях, относится и к рифме. И здесь нет ничего хуже нарочитости.

Однажды я писал в статье "О хороших и плохих рифмах", о том, что не может быть абсолютной оценки рифмы вне ее значения для данной строчки. Теперь я хочу кое-что добавить к тому разговору.

Конечно, богатая рифма лучше бедной, новая и оригинальная лучше затрепанной, рифма, охватывающая несколько слогов, лучше "мелочишки суффиксов и флексий в пустующей кассе склонений и спряжений" {4}. Но оценки эти - вне строки, вне стиха - очень относительны. Какой полководец будет вешать солдатам медали перед боем?

У того плечи косая сажень - ему медаль. У того грудь широка - ему тоже медаль. А этот ростом не вышел - ему ничего. Конечно, и широкие плечи, и богатырская грудь - все это отлично, но еще не заслуживает награды. Кто из этих солдат настоящий воин, об этом мы узнаем только в бою. И может быть, самый неприметный из них окажется самым ловким и храбрым.

Рифма тоже; познается в общем строю, в деле.

Нередко бывает, что самая бедная глагольная рифма оказывается сильнее (потому что нужнее) богатой и причудливой:

Так весь день она рыдала,

Божий промысел кляла,

Руки белые ломала,

Черны волосы рвала... {5}

В этих строчках Катенина глагольная рифма не случайна. Глаголы эти и по смыслу должны быть в конце строчек; им как бы суждена участь рифмы уже потому, что все они выражают очень активное действие: "рыдала", "кляла", "ломала", "рвала". В результате - очень сильные стихи, искренне и взволнованно передающие отчаяние девушки.

У Пушкина острые, оригинальные, в первый раз найденные рифмы вы обнаружите главным образом в эпиграммах и сатирических стихотворениях:

Благочестивая жена

Душою богу предана,

А грешной плотию

Архимандриту Фотию.

А в "серьезных" стихах - например, в "Пророке" - ему порою просто необходимы самые простые глагольные рифмы:

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился...

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул...

Чувствуете, как нужна здесь эта простота? И как помешала бы этой библейской величавости озорная или просто очень броская рифма?

Все дело в естественности.

Хороша и богата рифма у Маяковского. Настоящей находкой были его рифмы, начала которых, кажется, прямо-таки бесконечно удаляются от конца строки, так что рифмуется уже чуть ли не вся строчка:

Лет до ста

расти

нам

без старости.

Год от года

расти

нашей бодрости... {6}

Это прекрасно. Эти рифмы вылились легко и свободно - при всей своей сложности. Они врезаются в память, годятся в поговорки. Но третья пара рифм (в последующих строчках) кажется мне уже значительно менее удачной:

Славьте,

молот

и стих,

землю молодости {7}.

Эта рифма не менее богата и изобретательна, чем предыдущие, но уж не так естественна. Здесь чувствуется уже некоторое усилие, особенно заметное рядом с полной естественностью первых рифм, которые словно сами родились на свет, без подсказки поэта.

Значит, даже у Маяковского - великого мастера рифмы - малейшая "придуманность" сразу же дает себя знать. А что бывает, когда "ной поэт изо всех сил тужится, изобретает сверхъестественные рифмы и сам не знает, для чего они ему нужны!..

Если я не ошибаюсь, Гумилев рифмовал подобным образом:

Угар и чад. В огне ведро мадеры.

"Уга", - рычат во гневе драмодеры.

Но это он просто озорничал, а вот недавно мне попались стихи, где все это делается всерьез, без всякой нужды, но с претензией. Что-то вроде: