Анастасия Чеховская - Имечко

Чеховская Анастасия

Имечко

Анастасия Чеховская

Имечко

Рассказ

Автору 23 года. Живет в Ульяновске. Окончила факультет журналистики Ульяновского университета.

Хорошо быть кисою, хорошо собакою... Английской королевой тоже хорошо. Делай, что хочешь, - никто тебе слова поперек не скажет. Плохо жить в деревне Пузраково и носить имя Флорентина. А еще хуже, если папаша - горький пьяница, а мать с утра до ночи в колхозе пашет за пятьсот рублей в месяц. Пятьсот рублей - это не деньги, но на них можно купить пять килограммов дорогих конфет, или китайские босоножки, или плацкартный билет до Москвы. Хотя в Москве без денег делать нечего... Но ведь Москва полна денег... А что скажут родители? А родители только вздохнут с облегчением. Как говорит мать, кобыла с воза - бабе легче.

"Вот и будет вам облегченьице, - думала Флорентина, жуя травинку. Вспомните тридцать раз, как ремнем пороли!"

Начинать жизнь в семнадцать лет - ох, как страшно! Девчонки из города на дискотеки ходят, в ВУЗы поступают. А чуть что, за родительские спины прячутся. Она не такая. У нее - своя цель в жизни. Вырваться из этого болота. Из деревни этой поганой, где догнивают пятьдесят покосившихся избенок, а в сельпо - жесткий хлеб, цинковые ведра и вечно прокисшие йогурты. Где после школы дорога - или в райцентр на ткацкую фабрику, или в родную деревню: горбатиться в колхозе. С ее-то именем! Здрасте-пожалуйста, свинарка Флорентина Чижикова!

- Дура ты! - устало говорила мать. - Имя - это судьба. Если родишься в этой деревне Таськой, так всю жизнь Таськой и проживешь. Хотела, чтоб у тебя судьба была особенная. Поэтому и назвала так...

А что толку в особенном имени, если деревенские на свой лад прозвали ее Флоркой, а дети переделали в Хлорку?

Она огрызалась:

- Меня Флорентина зовут!

- Да ну? - покатывались со смеху мальчишки.

А потом уносили ноги, потому что со злости Флорентина могла и покалечить. Не смотрела, кто перед ней: шкодливый пацаненок или пьяный боров-папаша.

- Флорка-Хлорка-Помидорка! - кричала малышня из-за забора. - Бееееее...

Имя пышное, тяжелое, его бы носить даме в кринолине или дочке кинорежиссера. Интеллигентной такой блондиночке с укутанными шалью плечиками и нежным голосом.

- Флорентина, - представлялась бы она и смотрела б со значением. Мол, я вон кто, а вы нет. А тут румянец во всю щеку, рост метр семьдесят пять, рыжая коса до пояса и грудь пятого размера. И кулак бьет так, что отец, выпив, прячется от дочки в курятнике. Знает, что дочь пьянь на дух не выносит. Знает и все равно пьет.

- А что тут еще делать? - отмахивался он. - Выпьешь и забудешься. Так проще.

- Работай! - тормошила его Флорентина. - Езжай в райцентр, шабашником наймись! В колхоз иди!

- За пятьсот рублей? - хмыкал отец.

- Мать пашет, а тебе, значит, стыдно? - кричала она. - На шее сидишь!

- Да что ты к отцу цепляешься? - обижалась за отца мать. - Мала еще старших учить. Вот поживи с наше...

Флорентина хлопала дверью.

- Как свиньи, живете! - кричала она с улицы. - В Москву уеду!

- Езжай-езжай! - кричала мать. - В проститутки подашься? Послало небо доченьку!

Думали, не посмеет уехать, а она еще как посмела. И денежки прихватила (записку оставила, что вернет, когда устроится), и билет купила, и даже на банку "Колы" мелочь осталась. "Колу" покупать, правда, не стала. Приберегла десятку на всякий случай.

В поезде поджала ноги, чтоб не видно было потертых носков, и в который раз стала перебирать в голове варианты будущей жизни. По летнему времени можно в ВУЗ сунуться. Там общежитие для иногородних. А пока экзамены - на работу пристроится. Маляршей какой-нибудь, продавщицей. Фиг с ним, с образованием. Это дочке кинорежиссера хорошо с тетрадками ходить, а ей надо деньги заколачивать и на ноги вставать.

Как хотела, так и получилось. Не зря десятку сберегла: как раз хватило на метро до торгово-экономического института доехать. Торговый - так торговый, не имеет значения... Главное: в комнате, где документы подают, пожилые тетеньки. И там уже - слезы горькие девичьи и вечная сказка, как вещи в поезде украли. Хорошо, что документы в лифчике прятала, а то хоть в милицию иди. А она боится: еще сделают чего-нибудь с ней злобные московские милиционеры...

Тетки попались сердечные.

- Тебя как зовут? - спросили.

- Флорентина, - хлюпнула она. - Чижикова.

Тут тебе и смех, и аханья, и белый платочек. На, мол, вытри слезы, деточка.

- Да откуда такое имя редкое?.. А коса-то какая красивая!

Другую бы турнули, а ради Флорентины тетеньки позвонили куда надо, нашли бесплатное койкоместо в общежитии. И двести рублей на еду подарили. Разве тут в судьбу не поверишь?

- Как вы яхту назовете, так она и поплывет, - мурлыкала она, намывая через две недели пол в общежитии. И тут нашлись добрые люди, на работу устроили. За огромные деньги - три тысячи в месяц. Комендант, Полина Евгеньевна, - милая женщина - сразу взяла ее под свое крылышко.

- Как ты на меня похожа! - изумилась она, увидев ее в первый раз. Просто, как мама с дочкой.

И тут повезло!

А вчера цыганка у метро поймала ее за руку:

- Судьба к тебе идет, девочка! - запела она. - Жених у тебя будет богатый, завидный! В новое место тебя увезет. Позолоти ручку, всю правду расскажу.

А сама смотрит черными, как у вороны, глазищами. Еще немножко - сняла бы Флорентина золотые мамины сережки и вспоминала б до конца жизни ловкую аферистку. Но она вывернулась, выдернула руку - и ну бежать. Оглянулась, а цыганка хохочет.

- Вы чего? - обиделась Флорентина.

- От меня убежишь, от судьбы нет, - заливается та. - Не хочешь правду знать, беги. Беги, дурочка!

Даже думать про нее не стала. Мало ли сумасшедших в огромном городе!

Вечером заскочила к Полине Евгеньевне.

- Такие дела, Флорентинка, - рассказала та. - Подруга через брачное агентство познакомилась с двумя немцами. Один пораньше приехал, а второй завтра самолетом. Подруге первый понравился, а что со вторым делать - не знает. Мне сватает. Говорит, богатый. А мне этот чухонец и даром не нужен!

"Вот оно! - екнуло сердце. - Вот и судьба!"

Кинулась к ней:

- Полиночка Евгеньевна, миленькая, правда, зачем он вам? Подарите его мне. Вы же знаете, все равно в институт не поступлю. А домой, как в петлю!

- А тебе он зачем? - дразнит та. - Старый! Ты еще молодого найдешь.

- Ну Полиночка Евгеньевна! - Флорентина чуть не расплакалась. - Ну пожалуйста!

- Ладно! - веселится рыжая комендантша. - Сходи на свидание, развейся. Только расскажи потом.

И даже костюм брючный подарила. Всего полгода ношенный.

Ох, и страшен ты, жених иностранный сорока восьми годов! Тощий, облезлый, серые пальцы в прожилках. Глаза, как у лягушки, сонные. То ли бельма у него, то ли с детства такой. А имечко - как собачий лай: Гюнтер Шикльгрубер. Интересно, думала ли его мутер про судьбу, когда ребенка называла?

- Шикльгрубер, - поднимает он палец, словно угадав ее мысли. Старинная немецкая фамилия.

Нарочно привел ее в немецкий ресторанчик. Чтоб культурой прочувствовалась.

- Ага, - понимающе кивает она и думает: "Ну и судьба!"

Была она Флорентина Чижикова, а кем будет, лучше и не думать. Если б дома узнали, вся деревня бы от смеха описалась. Зато Европа - это вам не деревня Пузраково!

...Первого августа ей исполнилось восемнадцать, Гюнтер подарил кольцо с топазом и повел в посольство - подавать документы. Три месяца, пока документы оформлялись, Флорентина пожила, как королева. Будущий муж перед отъездом снял квартиру в центре, тряпок накупил и на жизнь денег оставил. По театрам походила, по картинным галереям. На радостях отправила домой тысячу рублей. Пусть соседи обзавидуются. Матери написала, что все хорошо и скоро выйдет замуж, себе писать велела до востребования. В ответ пришел конверт с зареванными листочками: "Не дури, возвращайся домой! Кого ты там себе нашла? Сегодня муж, а завтра в бордель сдаст".

Ответила, что возвращаться не собирается. Лучше в бордель, чем в колхоз, к свиньям.

Перед отъездом заскочила к Полине, та взяла обещание писать все-превсе. Расцеловались, всплакнули, посплетничали. А первого октября встречал ее импортный муж в аэропорту, на немецкой земле. Помятый, хмурый, как с недельного перепоя.

"А вдруг правда сдаст? - сжалось сердце в комочек. - Вдруг орудуют на пару с Полиной? Он ей бабки - она ему девочек-дурочек..."

...Ничего, три года прошло, не сдал. И не сдаст. Скорее она его... куда-нибудь. Муж под каблуком, дом - полная чаша, но тоскливо... Правду цыганка говорила: от судьбы не убежишь. От чего уехала, к тому и вернулась. Деревенька - пятьдесят домов. Правда, чистеньких, с красной черепичкой на немеческий лад. А вместо сельпо с жирными мухами - вылизанный до блеска супермаркет. Только немецкие коровы мычат так же, как пузраковские. И куры кудахчут, как дома. А муж-пьяница, он и в Африке пьяница. И лупит его, пьяного, Флорентина так же, как лупила папашу. Вот только живет не в пример слаще и родителям деньги каждый месяц шлет. Мать успокоилась, поверила нарядным фотографиям.