Александр Амфитеатров - Болотная царица

Александръ Амфитеатровъ

Черный всадникъ

Вотъ что разсказалъ мнѣ старый, одѣтый въ бѣлую мантію, монахъ въ долгую безсонную ночь, когда мы вдвоемъ съ нимъ сидѣли на мшистой стѣнѣ флорентинской Чертозы и смотрѣли на синій мракъ долинъ и большія звѣзды темнаго безлуннаго неба.

I

Было племя, былъ городъ, — великое племя, золотой городъ.

Вендъ былъ вождемъ города.

Народъ, которымъ онъ правилъ, — теперь забытый даже по имени, — жилъ здѣсь, между двумя теплыми морями, у подножья невысокихъ горъ, подъ синимъ шатромъ ласковаго неба. То былъ кроткій народъ пастуховъ и земледѣльцевъ, не вѣдавшій ни войны, ни междуусобій. Люди мирно обрабатывали поля, выгоняли стада на пастбища и чтили боговъ. Таинственныя незримыя существа возвѣщали мудрымъ изъ народа свою волю шелестомъ дубравы, грохотомъ горныхъ потоковъ и теченіемъ небесныхъ свѣтилъ.

Было время, когда въ этотъ благословенный край пришло и осѣло въ немъ, какъ саранча, дикое воинственное племя. Одѣтые въ звѣриныя шкуры, покрытые, вмѣсто шлемовъ, ужасными мордами волковъ и медвѣдей, бородатые и длинноволосые дикари упали съ горъ на долины, подобно снѣгу изъ заблудившейся въ небѣ тучи. Они избили треть населенія, а остальной народъ обратили въ рабство.

Они заставили побѣжденныхъ выстроить по ущельямъ и на вершинахъ холмовъ крѣпкіе замки и заперлись за ихъ стѣнами, подѣлившись на мелкія дружины. Въ то время, какъ порабощенные туземцы гнули спину надъ черными пашнями или водили стада по зеленымъ горнымъ скатамъ, дикари-побѣдители слѣдили за ними со своихъ вышекъ, какъ ястреба, всегда готовые слетѣть въ долъ на добычу. И, когда они слетали, худо было странѣ: поля утучнялись кровью и мертвыми тѣлами, сотни юношей и дѣвъ увозили горные мулы плѣнниками въ замки чужеземцевъ, а побѣдители справляли празднества въ честь новой удачи.

Но въ средѣ покореннаго народа было не мало людей мужественныхъ и гордыхъ. Они не захотѣли покориться игу чужеземцевъ и бѣжали изъ роднаго края въ далекія юго-восточныя горы. Тамъ бѣглецы жили нищенскимъ бытомъ звѣролововъ и пчелинцевъ: одинъ день сыты, два дня голодая. Тѣмъ не менѣе число ихъ съ каждымъ днемъ возрастало, и наконецъ ихъ собрались многія тысячи. Тогда они рѣшили возстать и сказали своимъ старѣйшимъ:

— Выберите изъ своей среды вождя, чтобы мы могли идти за нимъ съ мечомъ и огнемъ.

Но старѣйшины отвѣчали:

— Вотъ мы спрашивали боговъ и въ шумѣ водъ, и въ полетѣ птицъ, и въ звѣздныхъ путяхъ, но боги безмолвствуютъ. Знать, избранника нѣтъ между нами. Подождите, пока боги укажутъ его!

Въ одну ночь, когда верховный жрецъ бѣглецовъ крѣпко спалъ предъ очагомъ въ своей пещерѣ, нѣкто шепнулъ ему на ухо:

— Встань, близится избранникъ, или ему на встрѣчу!

А когда жрецъ въ испугѣ сорвался со своего жесткаго ложа, отряхая сонъ отъ зѣницъ, въ отверстіе пещеры заглянулъ косматый звѣроловъ — начальникъ стражей ущелья, восклицая:

— Проснись, отецъ, потому что надъ горами видно великое чудо!

Большая, невиданная дотолѣ, звѣзда возсіяла на далекой восточной чертѣ, гдѣ синее небо сходилось съ черными горами. Она была — какъ рубинъ въ рукояткѣ царскаго меча, а подъ нею висѣла широкая полоса свѣтящагося тумана. Звѣзда блистала такъ ярко, что освѣщала весь небесный просторъ, какъ смоляной факелъ освѣтилъ бы тѣсную хижину. Жрецъ долго стоялъ на обрывѣ предъ своею пещерой, вперивъ взоръ въ дивное явленіе и измѣряя мыслями его тайну. Потомъ сказалъ стражу звѣролову:

— Возьми головню съ очага и иди предо мною. Мы пойдемъ, куда зоветъ насъ звѣзда.

И, въ трепетномъ молчаніи, они вышли изъ горнаго гнѣзда бѣглецовъ и погрузились во мракъ спящихъ ущелій. Облака покрыли влагой ихъ плащи, колючія травы раздирали ихъ обувь, утесы торчали поперекъ ихъ дороги, какъ ночные великаны-грабители, неизмѣримыя пропасти разѣвали вокругъ нихъ черныя бездны, полныя шумомъ дикихъ водопадовъ, Не разъ вскакивали съ ихъ пути хищные звѣри и, стоя въ сторонѣ, жалобно выли, дивясь изъ темноты на красное трескучее пламя головни, которою размахивалъ предъ собою стражъ-звѣроловъ. И, когда изъ глубины ущелій, отъ потоковъ, потянуло предразсвѣтнымъ вѣтромъ, когда изумрудное созвѣздіе Воза, перевернувшись къ зениту дышломъ, покатилось за горы, а новая звѣзда, въ предчувствіи денницы, стала быстро блѣднѣть и таять на просвѣтлѣвшемъ бирюзовомъ небѣ, - жрецъ и звѣроловъ вышли изъ горъ на отлогій берегъ шумнаго моря. Запылала заря и — въ пѣнѣ буйнаго прибоя — показала имъ юношу, безъ чувствъ распростертаго на грудѣ камней и раковинъ. На челѣ юноши сіяла золотая повязка и мечъ съ золотою рукояткой сверкалъ у его бедра. Увидѣвъ это, жрецъ и звѣроловъ исполнились страха и благоговѣйно преклонились предъ юношей; онъ же, открывъ большіе глаза, синіе, какъ небо, смотрѣлъ на нихъ съ изумленіемъ и не понималъ, что они говорили ему, а они не понимали, что говорилъ онъ. Но такъ какъ юноша, ударяя руками себя въ грудь, много разъ повторилъ одно слово — «Вендъ», то жрецъ сказалъ:

— Кто бы ты ни былъ, о Вендъ! слѣдуй за нами, ибо звѣзды послали намъ тебя, чтобы ты поразилъ нашихъ враговъ и правилъ нами!

II

Шесть лунъ родилось и умерло; родилась и созрѣвала седьмая. Тогда жрецъ сказалъ стражу-звѣролову:

— Ударь въ щитъ, чтобы собрались люди и слышали, что скажетъ имъ Вендъ.

И, когда, на звукъ щита, сошлись горцы-бѣженцы, жрецъ вывелъ къ нимъ Венда изъ пещеры и сказалъ:

— Вотъ вождь, котораго вы просили у боговъ. Мы со стражемъ-звѣроловомъ нашли его въ первую ночь таинственной звѣзды, озаряющей востокъ. Шесть лунъ онъ былъ моимъ гостемъ, и я скрывалъ его въ своей пещерѣ. Теперь возьмите его: онъ вашъ! — но преклонитесь предъ нимъ, ибо онъ избранникъ свѣтилъ, въ ночи блуждающихъ надъ нами по неизмѣннымъ небеснымъ путямъ.

Такъ какъ горцы очень изумились и молчали, то Вендъ выступилъ впередъ и сказалъ:

— Не для того скрывался я шесть лунъ въ жилищѣ мудрѣйшаго изъ васъ, о люди горъ, не для того учился вашему языку, чтобы теперь молчать предъ вами, кто я и какъ попалъ къ вамъ. Моя страна далеко — къ югу отъ вашей. У васъ тепло — у насъ жарко. У васъ растетъ пинія и магнолія — у насъ пальмы и бананы. У вашихъ горъ снѣгъ серебритъ только чубы на макушкахъ, наши уперлись головами въ небо и по поясъ опустили сѣдыя бороды. Имя этимъ горамъ — Небесныя; у подножія ихъ жилъ мой народъ — такіе же русые люди, съ бѣлымъ тѣломъ и свѣтлыми глазами, какъ я, кого вы видите предъ собою. Вы называете меня Вендомъ. Это имя не мое, а моего народа, но, такъ какъ я одинъ между вами и мнѣ не быть уже на родимой сторонѣ, то пусть отнынѣ Вендъ станетъ моимъ именемъ!

Я князь и сынъ князя своего племени. Мой пращуръ населилъ долины Небесныхъ горъ, — цвѣтущія долины, гдѣ розы благоухаютъ надъ жемчужными ручьями, гдѣ по вѣчно зеленымъ пастбищамъ бродятъ козы съ шерстью бѣлою, какъ молоко, блестящею, какъ серебро, мягкою какъ пухъ, что осенью рождается въ воздухѣ и летаетъ по вѣтру. Сильный враждебный народъ сталъ напирать на насъ съ юга. Мы не захотѣли отдать ему свои розы, ручьи и козъ. Мы бились съ нимъ острыми мечами, но пришельцы задавили насъ, какъ лавина давитъ караванъ въ ущельи, смыли насъ съ лица земли, какъ наводненіе уноситъ хижину съ рѣчнаго берега. Неудержимо стремясь на сѣверъ, они остановились въ нашемъ краю лишь на одну зиму и потекли дальше; но и этого было достаточно: позади ихъ осталась кровь, трупы и пепелъ.

Когда минуло это великое несчастіе, мой отецъ, съ немногими уцѣлѣвшими отъ бойни, выступилъ изъ заоблачной пещеры, куда удалился онъ послѣ нашего пораженія, и сказалъ:

— Я дряхлъ и сѣдъ: мнѣ уже не вкусенъ медъ, и дротикъ колеблется въ моей рукѣ. Пала моя дружина, — дожди моютъ ея кости на днѣ долинъ. Мнѣ въ пору только сожигать трупы и плакать у ихъ костровъ: умерла душа моя, не мнѣ мстить врагамъ и возстановлять величіе вендовъ. Ты, сынъ мой, юноша; мышцы твои крѣпки, и умъ полонъ смѣлыми помыслами. Иди на сѣверъ! Тамъ найдешь ты пустынный край — границу земли и снѣга. На полноводныхъ рѣкахъ, прорѣзывающихъ дремучіе лѣса и необозримыя степи, живетъ тамъ обильный, одноплеменный намъ, народъ. Пади къ ногамъ его старѣйшинъ, и пусть они, великіе Ваны, примутъ на себя обиду, которою поразили насъ, ихъ братьевъ, жестокіе Азы!

При имени Азовъ затрепетали горцы, потому что такъ назывался народъ, угнетавшій и ихъ страну. Но Вендъ продолжалъ:

— И я вышелъ въ путь, и міръ открылся моимъ очамъ. Я спустился съ великихъ горъ въ желтую пустыню, гдѣ только вѣтеръ былъ мнѣ товарищемъ, обгоняя песчаными вихрями бѣгъ моего верблюда. Марево рѣяло предо мною въ душномъ воздухѣ, солнце краснымъ шаромъ ходило въ вышинѣ, а по ночамъ звѣзды загорались надъ моею головой такія большія и яркія, что казалось, будто я ѣду въ ихъ области, и холодный вѣтеръ полуночи, развѣвая мой бурнусъ, несетъ меня прямо къ неподвижной звѣздѣ сѣвера, которой держаться велѣлъ мнѣ отецъ, чтобы достигнуть страны великихъ Вановъ. Такъ доѣхалъ я до большой рѣки, катящейся по пескамъ. Здѣсь меня взяли въ плѣнъ чернобородые воины съ пиками, украшенными хвостами коней, и, ограбивъ, продали, какъ раба, халдеямъ — въ храмъ великихъ маговъ, поклонявшихся золотому солнцу — огню вселенной. Но когда маги узнали, что я — Вендъ и происхожу изъ страны солнца, они возвратили мнѣ свободу, наградили меня и, поклонившись до земли, указали путь къ западному лукоморью, гдѣ имѣютъ дома люди-корабельщики, чтущіе жестокаго мѣднаго бога, пожирателя младенцевъ, и добывающіе изъ раковинъ темно-синій пурпуръ. Имъ извѣстна страна великихъ Вановъ, и я сѣлъ на корабль, чтобы достигнуть ея, но буря унесла насъ отъ береговъ въ открытое море. Три дня я три ночи она влачила насъ по волнамъ, передавая съ рукъ одного разъяреннаго вѣтра на руки другому, еще болѣе ожесточенному, пока, наскучивъ нами, не ударила корабль о подводные камни. Море поглотило моихъ спутниковъ, а меня, слугу таинственнаго жребія, выбросило на вашъ берегъ. И вотъ я здѣсь, и вашъ жрецъ, мудрѣйшій изъ людей, сталъ мнѣ вторымъ отцомъ и открылъ мнѣ очи на божественную волю, начертавшую мою судьбу. Звѣзда взошла надъ моей головой. Люди горъ! если вы довѣряете ея выбору, я вашъ. Я поведу васъ на вашихъ притѣснителей, потому что, если я не нашелъ великихъ Вановъ, то нашелъ тѣхъ, кому я обязался мстить: ваши враги — мои враги. Идите же за мною, люди горъ, и возвратите своимъ братьямъ свободу, а себѣ — отчизну!