Я возвращаюсь к себе - Аньес Ледиг

Аньес Ледиг

Я возвращаюсь к себе

Перевод Наталья Красавина

Перевод стихотворений Евгения Молькова

Редактура Татьяна Коршунова

Главный редактор Яна Грецова

Заместитель главного редактора Дарья Петушкова

Руководитель проекта Анна Василенко

Арт-директор Юрий Буга

Дизайнер Денис Изотов

Корректоры Татьяна Редькина, Мари Стимбирис

Верстка Максим Поташкин

Разработка дизайн-системы и стандартов стиля DesignWorkout®

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Flammarion, 2021

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2024

* * *

Сильным женщинам,

которых порой нужно защищать…

Чутким мужчинам,

которые зачастую прячутся за щитом…

Моему отцу, надежному и чуткому.

Памяти старшего капрала Максима Бласко

Часто в одиночестве зарождаются встречи.

Шарль Пепен. Встреча, философия

Волен случай избавлять,

Волен случай пасть звездою,

Лоб мой вечным небосводом

Раскрывается под солнцем,

Вечной волей случая.

Поль Элюар. Волен случай

Глава 1

Два имени на почтовом ящике

Я слишком стар и ни на что не годен.

Они даже хотели запихнуть меня в дом престарелых.

Никогда, слышите? Не дождетесь!

Я хочу умереть здесь. По возможности прямо на этой скамейке, на краю леса.

Отсюда я смотрю на дом внизу и думаю о Мадлене.

Единственная от меня, старика, польза – помнить.

И идите вы все к черту, кто хочет, чтобы я сбрендил в вашем заведении! Голова моя пока со мной, а значит, в ней еще живет Мадлена.

Что меня сводит с ума, так это то, что дом разваливается. А ведь мы могли бы свить в нем семейное гнездышко. Мадлена и Жан Петижене. Славно бы смотрелось на почтовом ящике.

Вот бы оставить от прошлого только хорошее.

Вот бы это прошлое исправить. Я бы не сидел тут один, как дурак, на двух досках и не мечтал, чтобы в память о Мадлене жизнь вернулась на эту старую ферму.

Только из-за этого, поди, еще не помер.

Хочу знать, кто вдохнет в нее эту жизнь.

Глава 2

Мотылек

– Это мой! Подождите, ЭТО МОЙ!

Полиция уже оцепила участок, все службы в боевой готовности, моя собака ждет команды, чтобы обнюхать подозрительный предмет. Под сводами огромной крыши, раскинувшейся над девятью платформами Страсбургского вокзала, женский голос звенит, словно под куполом собора.

Обернувшись, я вижу запыхавшуюся девушку. На ней кроссовки, черные колготки и платье, плащ развевается за спиной, сумка прижата к животу, чтобы не мешала бежать. Девушка легко прорвалась мимо сотрудника безопасности, который пытался остановить ее наверху у эскалатора при выходе на платформу и теперь трусит за ней без особого рвения. Другому, ближе к оцеплению, удается преградить ей путь.

– Пожалуйста, это мой чемодан! – умоляет она.

На крики подходят полицейские и показывают, чтобы ее пропустили.

Она не успевает ни отдышаться, ни извиниться. Симоне, начальник Службы железнодорожной безопасности, набрасывается на нее, как коршун на добычу, готовый терзать плоть злобными когтями. Ни разу не видел, чтобы он проявил доброжелательность или понимание. Даже интересно, он что, и в личной жизни такой? Есть у него жена, дети, способен он проявить нежность? Сомневаюсь.

– Вы понимаете, сколько времени мы из-за вас потеряли? Делать мне больше нечего, чтоб вам… Взорвали бы чемодан, и поделом!

– Мне очень…

– Молчать! Документы! – рявкает он.

Представляю, что бы я делал на ее месте, как у меня скрутило бы живот. Такого приема она не ожидала. Отчитывают, как девчонку, а ведь она и так осознала свою вину. Вижу по глазам, что ей стыдно. И вдруг в них полыхнула ярость.

– Вы не имеете права так со мной разговаривать, даже если я совершила ошибку!

– Ошибку? Я буду с вами разговаривать так, как хочу. Повыступайте мне еще! Документы!

Она пытается сдержать негодование, роется в сумочке, бормоча, что знает свои права. Просит его представиться. Он не отвечает, продолжая мрачно смотреть на нее своим тяжелым взглядом. Симоне не выносит тех, кто не гнется перед ним. Кто осмеливается возражать. Особенно если они не правы. Впрочем, если правы – тоже. Его бесит, когда дают отпор. Я знаю. Будет только хуже.

Я подхожу, надеясь разрядить обстановку.

– Успокойся, Ивон. Мне кажется, девушка и так сожалеет.

– Срать я хотел на ее сожаления. Ты видел, сколько народу на уши поставили из-за одной безмозглой дуры?

– Ивон!

– Пусть платит за свое разгильдяйство!

Она молча протягивает удостоверение личности, сосредоточенно глядя себе под ноги, которые вот-вот обмякнут.

Мне хорошо знакомы всплески ярости, за которыми следует опустошение, когда не за что ухватиться и все разом валится в пропасть.

Она опускается на скамейку платформы номер три в нескольких метрах от нас, обхватывает голову руками и заливается слезами; рыдает навзрыд, словно отдавшись наконец неудержимой лавине.

Я с трудом удерживаю Блума, который возбужден сильнее обычного. С поиском взрывчатки он всегда справляется на отлично, но человеческие конфликты выбивают его из колеи. А уж слезы – тем более.

– Твою мать! Дерьмо! – бормочет мой коллега из Службы железнодорожной безопасности, не отрывая глаз от документа и как будто колеблясь. – Ладно, верни ей чемодан, – говорит он подчиненному, – пусть идет, сворачиваемся.

Затем, не говоря ни слова, быстрым шагом удаляется в сторону лестницы, ведущей в подземные коридоры. Он не просто уходит, а исчезает, спасается бегством. Ярость шлейфом следует за ним, словно запах плохих духов. Недоволен, что ему не дали как следует разгуляться.

Чемодан девушке возвращает младший офицер, вчерашний подросток. Он протягивает удостоверение, не зная, что сказать. Она не поднимает головы и продолжает плакать. Он осторожно кладет карточку на чемодан, будто тот сейчас и правда взорвется, и, сконфуженный, уходит.

Я не могу поступить так же.

Странное чувство. Что это была за сцена и почему Ивон так поспешно ретировался? Обычно он не отказывает себе в злобном удовольствии позабавиться с мышкой – клевать и смотреть на ее мучения. Он из тех, кто наслаждается чужими страданиями, упивается ими, утверждая свою власть. А девушка – почему она так безутешно рыдает из-за такого, в сущности, пустяка? Не могу же я просто взять и уйти. Только ледяное сердце останется равнодушным к слезам.

Блум сидит и, поскуливая, смотрит в сторону скамейки.

Я отстегиваю поводок: «Ну, давай!»

Пес устремляется к ней, но на полпути притормаживает, бегает взад-вперед, кружит, потом наконец решается подойти и просовывает морду ей под руки, пытаясь дотянуться до лица.

Она отворачивается. Тогда он садится рядом и кладет морду ей на ногу, тоненько поскуливая.

Спустя несколько минут она достает из сумки большой белый платок, вытирает слезы и гладит собаку, пытаясь улыбнуться.

– Надеюсь, вы не боитесь собак.

– К счастью, нет…

– Блум бойкий, но ласковый.

– Я заметила.

– С вами все хорошо?

– Да. Наверное. Спасибо.

Она избегает моего взгляда, ей все еще стыдно за то, что произошло.

Мне хочется спросить, как ее зовут, сохранить хоть какой-то след, что-то конкретное.