Робкие создания - Клэр Чемберс

Клэр Чемберс

Робкие создания

Посвящается Питеру

Clare Chambers

Shy Creatures

Перевод с английского

Анастасии Куприной

Copyright © Clare Chambers 2024

© А. Куприна, перевод на русский язык, 2026

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2026

© ООО “Издательство Аст”, 2026

Издательство CORPUS ®

1

1964 год

Во всех несостоявшихся отношениях есть момент, на который сперва никто не обращает внимания, но задним числом становится ясно, что именно с него начался разлад. Для Хелен таким моментом стали те выходные, когда в Уэстбери-Парке появился Неизвестный.

Это была пятница. Она готовила кабинет арт-терапии для своей любимой группы – мужчин-алкоголиков, – как вдруг в дверном проеме показалось лицо Гила. Убедившись, что Хелен одна, он вошел, сел на край стола и принялся наблюдать за тем, как она раскладывает бумагу, карандаши, угольные карандаши и краски. Мольберты стояли полукругом перед натюрмортом: плетеное кресло, задрапированное бархатной тканью, рядом столик, на нем – ваза с тюльпанами, кувшин молока и миска с яйцами. Двери в небольшие боковые комнаты, где располагались пациенты, предпочитавшие уединение, были приоткрыты. Перед тем как заговорить, Гил бросил в их сторону вопросительный взгляд, и Хелен ободряюще кивнула.

– Кэт с детьми уезжают на выходные в Дил.

– Неужели? – Она привыкла не питать раньше времени ложных надежд к подобного рода оптимистичным заявлениям.

Гил кивнул:

– Ее крестница только что родила, и завтра она поедет к ней, чтобы… Ну, знаешь, чем обычно занимаются женщины в таких случаях. Так что…

Он смотрел на нее тем прожигающим взглядом, каким бессознательно одаривал не только женщин всех возрастов, в том числе своих пациенток, но зачастую и пациентов. Работая с Гилом, Хелен давно заметила эту особенность, но ей нравилось думать, что его взгляд становится более интенсивным, когда направлен на нее.

– Можешь переночевать у меня, – предложила она. Несмотря на то, что они уже три года были любовниками и он подыскал ей квартирку и даже оплачивал аренду, имея в виду как раз такую возможность, воспользоваться ею им удалось всего-то с полдюжины раз.

– Только если ты не против.

– Пожалуй, нет. Если пообещаешь не слишком мне досаждать.

Их голоса разносились по всему кабинету, но Хелен продолжала спокойно раскладывать материалы для предстоящего занятия. Войди сейчас кто-нибудь в комнату, он не смог бы уличить их в нарушении профессиональной этики. На заре отношений, когда из-за страсти они вели себя более безрассудно, художественная мастерская и прилегающие к ней помещения часто использовались не по назначению. Сейчас они проявляли гораздо больше осторожности, а может быть, страсть притупилась. Никто из коллег, от главврача до санитаров, даже не подозревал об их связи, и даже если Хелен случалось в присутствии Гила покраснеть или улыбнуться не как обычно, никто не удивлялся – все знали, как его обаяние действует на женщин.

– Тогда я приеду завтра после обеда. Машину берет Кэт, так что мне, полагаю, придется идти пешком.

Это были мысли вслух, а не просьба подвезти. У Хелен не было машины – только подержанный скутер, на котором она каждый день преодолевала четыре мили от дома в Южном Кройдоне, где снимала квартиру, до Уэстбери-Парка.

– Хорошо, тогда я приготовлю что-нибудь вкусненькое. А сейчас тебе лучше уйти – через пару минут появятся пациенты.

Гил кивнул и провел рукой по густым и темным, лишь слегка тронутым сединой волосам. Благодаря то ли игре природы, то ли привычке регулярно посещать парикмахерскую, они всегда были одной и той же небрежной длины – чуть ниже воротника, – но никогда не длиннее или неожиданно короче.

– Люблю тебя, – шепнул он и вышел. Звук шагов гулко отдавался по длинному коридору.

Хелен настроила радио на третью программу Би-би-си. Тихая классическая музыка, умиротворяющая, а не будоражащая, идеально годилась для создания атмосферы спокойствия и сосредоточенности.

Кабинет арт-терапии был самым уютным во всей клинике из-за приятных мелочей, добавленных Хелен. Под потолком слегка покачивались пестрые декоративные подвески; стены, помимо репродукций с полотен великих художников, украшали картины бывших и нынешних пациентов Уэстбери-Парка, повсюду были расставлены вазы с сухоцветами, на диванах лежали подушки с разноцветными принтами. Здесь царили гармония и порядок, и в том была ее заслуга.

Хелен надела белый халат, такой же как у других врачей, разве что запачканный краской и угольной пылью. Алкоголики вошли в кабинет стайкой – как всегда, – чтобы не сталкиваться с искусством в одиночку. Ее пациенты совершенно не умели рисовать, ни карандашом, ни красками, и что-то подсказывало Хелен, что изначально они записывались на занятия в надежде поглазеть на голую натурщицу. Кувшин молока и яйца, конечно, служили тому плохой заменой, зато позволяли хоть на время отвлечься от коварного омута собственных мыслей. Это была чуть ли не единственная отдушина в многочасовой групповой психотерапии, что наряду с инъекциями дисульфирама составляло основу лечения. В художественной мастерской не заставляли размышлять о природе зависимости и рассказывать обо всех невзгодах, приведших их на дно. Вместо этого пациенты, не скупясь на похвалу, добродушно смеялись над неуклюжими потугами – как других, так и собственными, – изобразить нечто похожее на предложенную натуру.

Задача Хелен, как ей четко объяснили на собеседовании, заключалась в том, чтобы предоставить пациентам материалы и пространство для творчества, поощряя в них свободу самовыражения. Поучать, ставить диагнозы, заниматься психоанализом и вторгаться в работу профессионалов с медицинским образованием, таких как Гил, строго запрещалось. Но в этот день ей с трудом удавалось сосредоточиться на своих обязанностях, даже таких простых, – из головы не шли предстоящие выходные. Хелен не сказала Гилу об одном обстоятельстве, которое могло поставить под вопрос их совместные планы.

Три недели назад Клайв, брат Хелен, и его жена пригласили ее на субботний семейный ужин, и она согласилась. Их дочери исполнялось 16 лет, и Хелен отметила эту важную дату в своем ежедневнике, хотя помнила ее и так. Она обожала Лорейн, свою племянницу, – нескладную и неуверенную в себе девочку-подростка – да и Клайва в принципе тоже. Правда, его жену Джун она скорее терпела. Клайв позвонил ей в начале недели, проявив не свойственную ему заботу, и предложил добраться вместе с родителями, которые могли бы забрать ее по дороге. Хелен отказалась – отец отвратительно водил машину и постоянно злился за рулем (и не только), – но пообещала приехать. Теперь ей предстояло как-то