Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук - Алексей Викторович Серов Страница 22

Сёмен слышал как Свиридов стучит в дверь. Семён слышал даже, как Свиридов громко сказал «ну щас он откроет и я спрошу. Может, какие новые распоряжения будут. Может, что объявит наш командир новый».

Семён Николаевич Михайлов ничего ещё не объявлял и не назначал. Он разложил на столе материалы дела и встал, глядя на раскрытые папки с фотографиями, протоколами, распечатанными отчетами.

Все было выполнено по форме. Каждый отчёт, каждая самая маленькая и малозначительная бумага была сделана правильно. Семён лично проследил за исполнением всего в срок и в должном виде. Теперь, когда все материалы, имеющиеся по делу, лежали на его новом Т-образном столе, он мог с уверенностью сказать, что у него нет ничего. Ни одной зацепки, ни одной ничтожной нити, которая бы смогла его привести к цели.

43

Егоров находился в СИЗО-1 на ул. Ушакова 2–4. В обычной, прежней жизни на свободе, у него не было ничего, что приводит к наличию каких-либо благ: ни денег, ни власти, ни влияния или знакомств. В заключении, ничего из перечисленного к нему не прибавилось, от того и жизнь его не стала лучше. Будь у него деньги или связи он бы мог поставить себе в камеру телевизор. Или есть что-то вкуснее, чем казенная еда. Или заиметь шампунь.

Понимаю, что, глядя на Егорова сейчас, его даже может стать жаль. Целый день он сидит в камере и смотрит в краешек стола. Или в стену.

Егоров, по натуре человек не злой, попросту не станет ругаться или, тем более лезть в драку. Здесь, к слову, не дрался ни разу ни с кем. Есть граждане, которые так и чешут костяшки пальцев, чтобы с кем-нибудь побадаться, но Егоров их стороной обходит. А граждане эти и ругают Егорова ни за что и плюют в него и слова всякие нехорошие говорят.

— Че ты им не ответишь? — спросил сокамерник Егорова, после очередной такой стычки.

Егоров молчал. Ему нечего было ответить этому человеку. Так же, как нечего было сказать тем гражданам, что плевали в него. Егоров лишь смотрел в крашек стола.

— Я бы им, на твоем месте, — продолжал сокамерник, — зубы бы вышиб уже.

— Может, — предлагал другой сокамерник, — он ШИЗО боиться?

— Ну, может, — растягивал один сокамерник, — боишься шизуху?

Егоров молчал. Он представлял, что на самом краю стола, так настойчиво изученного им за время предварительного содержания, расположилась вся наша, известная до какой-то степени, вселенная. Он представлял, как Ротакор поднимается с обратной стороны стола-вселенной и видит, что люди, так настойчиво считающие собственные жизни и деяния хоть сколько-то ценным, разбегаются и самостоятельно прыгают в Вечность. Это было бы прекрасно.

Егоров понимал, что его вера недостаточно сильна. Он знал это, потому что брат Николай и брат Никита всегда повторяли ему «Если в вас есть истинная вера — достаточно лишь захотеть и тварь вокруг вас начнет сама себя убивать». Егоров знал, что в нем нет такого количества веры. Доказательством этого являлось неугомонное бурчание в ухо его соседей по камере.

Сокамерники Егорова посчитали, что он не увидит, как они растеряно переглядываются. Как спорят, не произнося ни слова о том, кто следующий будет пытаться разговорить Егорова.

44

Ночью, Егоров услышал голос. Он проснулся от этого голоса и сел в шконке, опустив ноги на деревянный пол, окрашенный коричневой густой эмалью. Свет от фонарей бил в окна наискось, расслаиваясь в решетках. Этот голос исходил из самого центра столешницы-Вселенной. Этот голос был прекрасен и спокоен. Голос приказал Егорову слушать.

— Я слушаю, — сказал Егоров, опустив глаза.

— Эти двое, — говорил голос, — тебе не братья. Эти двое пришли, чтобы нюхать и спрашивать.

— Я знаю, — Егоров не поднимал глаза.

— Они хотят, чтобы ты слушал их и верил им, — продолжил голос.

— Да, — кивал Егоров.

— Перестань слушать, — приказал голос.

Егоров лег, но не смог уснуть.

45

Утром следующего дня сокамерники опять решили поболтать с Егоровым. Мужчина верил голосу из столешницы, поэтому понимал, что говорить с этими двумя нельзя. С любой возможной точки зрения это звучит абсурдно.

Позже, на прогулке, к нему опять норовили пристать эти граждане (так называл их сам Егоров).

Егоров шел, задумавшись, когда на него плюнули. Плевок вонючей слюны пришелся Егорову на плечо. Мужчина не обернулся. Напротив, он зажмурился и стал изо всех сил собирать всю свою веру в кулак. Он шептал «я верю; я хочу, чтобы ты сам избавил меня от себя». Но, этого не случилось.

К нему подошли трое.

— Здарово, — сказал один из них улыбаясь.

— Че ты молчишь? — злился второй.

— Да он дурак же, — сказал третий.

Очевидно, что они пытались достать его. Им нужен был повод, чтобы позвать охрану. Как только Егоров закричит или выйдет из себя, они сделают вид, что он ударил одного из них, они выставят все так, что Егоров напал на них. Тогда, его неизбежно посадят в ШИЗО.

Но, я поясняю вам это лишь для того, чтобы вы понимали, чего хотят эти граждане (как их называет Егоров). Сам же Егоров хочет другого. Он хочет, чтобы его веры стало достаточно для того, чтобы эти трое убили друг друга сами. Чтобы они избавили сами себя от мучительно бессмысленного проживания дней.

— Ну и че ты сделаешь, дурачок? — спрашивал первый.

— Ну, был бы ты девкой, он бы тебе, может че и сделал, — смеялся третий.

Двор СИЗО был достаточно большой. Двора СИЗО хватало, чтобы охрана, рассредоточенная по сторонам, не могла слышать, о чем, говорят зэки в центре двора. Один из таких охранников, бывший моряк с хорошими густыми усами, смотрел на Егорова, в окружении трех отморозков. Ему казалось, что Егоров заслужил все, что с ним может произойти. Охранник считал, что таких вот уродов как Егоров — нужно убивать. Поэтому, если прямо сейчас Егорова загнут или начнут бить, или, дай Бог, резать — он, охранник, не станет вмешиваться.

Именно поэтому, услышав крики, охранник обрадовался. Он отвернулся в другую сторону, сделав вид, что там, в другой стороне есть вещи, нуждающиеся в его внимании.

Именно поэтому, охранник не сразу узнал о том, что Егоров на одно мгновение разочаровался в своей вере. Он вдруг засомневался, что эти трое граждан станут сами себя убивать. Он не увидел рядом с собой Ротакора, который бы собрался наказать этих граждан.