Приснись - Юлия Александровна Лавряшина Страница 44

— Черт бы тебя побрал! — вопил я по дороге домой, проклиная то ли Женю, то ли себя самого. — Какого хрена я их разыскивал? Чтобы отпустить с миром? Офигеть можно!

Но я уже знал, что сломался еще в тот вечер, когда пощадил Горланова. Сегодняшнее тупое представление лишь подтвердило: никого мне никогда не убить. Кишка тонка!

Хотя… Когда я увидел этого Зайцева с его пацанешкой и заметил, как у них обоих блестят глаза (отчего? от нежности?!), мне мгновенно представилось, как я мог бы тормошить Андрюшку, вызывая у него этот невероятный детский смех, который не раз слышал, открывая окно. Кто из моих соседей так счастлив? В нашем доме есть такие? В нашем мире…

И в ту же секунду стало ясно: если б в моей памяти сохранились такие живые мгновения нашего родства и я помнил бы запах его волос, тепло ручонки и звук голоса, то порвал бы в клочья этих скотов, забивших моего брата. Но Андрюшка всегда был и оставался для меня лишь призраком… Некой идеей, имеющей название и только… Больше никаких отличительных признаков.

До той поры, пока Тамара не показала мне его фотографию.

Но даже найдя сходство с собой и с нашей мамой, я не ощутил брата сердцем. Женя коснулась той погибшей кошки, ее пронзило насквозь, а мое общение с братом ограничилось тем, что я увидел старый снимок. Вот почему я не нашел в себе сил отомстить за него…

Или благодаря этому?

Если притянуть религию и рассудить по-христиански, отказ от убийства ведь благо? Хотя кто там разберется в этих многочисленных писаниях… Где-то же сказано, мол, око за око? Не вникал. Может, и напрасно.

Подойдя к своему подъезду, я остановился и прислушался, надеясь уловить тот самый детский смех, от которого все сжималось внутри. Кто его знает, может, мне удалось бы стать неплохим папашей? И я тоже поднимал бы своего малыша, бережно сжимая ладонями, усаживал бы на спину кита или еще хрен знает кого, лишь бы ему было весело…

Только все эти девки, дефилирующие через мою спальню, не готовы рожать детей — не дай бог пузо отвиснет, грудь потеряет форму. Это же главное. Без этих прелестей чего она стоит?

Все окна были плотно закрыты и не пропускали ни звука. Сегодня промозглая погода, которая подначивает забиться в теплый угол. Что я и сделал, как только добрался до квартиры… Мне не хотелось никуда больше идти, никого видеть, хотя помнил, что отец, как обычно, приглашал меня на воскресный обед. Ольга наверняка приготовила что-нибудь необыкновенное… Она и сама необыкновенная, бате повезло.

А мне нет.

Я не стал включать телевизор, не взял книгу. Просто забрался в постель и накрылся с головой, чтобы унять дрожь. И прошептал в душную темноту, кривясь от презрения к себе самому:

— Приснись мне, Женька…

Но сон не шел, ведь я сегодня встал позже обычного, а еще и вечер толком не наступил. Высунув нос, я постарался утихомирить скачущие мысли, но в голове пульсировала паника: «А дальше что?!» Последнее время я только тем и жил, что мечтал отыскать и наказать убийц моего брата, только это оказалось мне не по силам… Предстояло наметить другую цель — ради чего-то мне ведь нужно просыпаться по утрам.

И тут я вспомнил о том мальчике — Саше. Как, черт, я вообще мог забыть о нем?! Все же не поверил до конца, что он может оказаться моим сыном… Я ведь всегда осторожен, с чего я мог сплоховать с этой… как ее? Котиковой Марией Геннадьевной. Вообще не помню такую!

Рука уже сама потянулась за телефоном, я принялся шарить по сетям: сначала прошерстил своих друзей, но среди них этой Маши не оказалось, потом расширил поиск. Обалдеть! Этих Марий Котиковых только в ВК вылезло больше тысячи — смотреть не пересмотреть. Хотя, с другой стороны, чем еще мне заняться?

Сперва я решил взяться за москвичек. Если даже эта тварь, бросившая ребенка, была приезжей, все равно они все указывают место жительства «Москва», пусть и живут здесь всего три с половиной дня… Это во мне вовсе не снобизм говорит, а трезвый взгляд на жизнь. Он-то мне и поможет.

Выбравшись из-под одеяла почти до пояса (озноба больше не ощущалось), я принялся методично просматривать профили всех Котиковых, особенно пристально вглядываясь в фотографии. Проще было, когда попадались тетки лет так… Ну неважно! Или толстушки вроде Жени — такие меня точно в койку не затащили бы. Некоторые на «аву» ставили фотки с детьми — их я тоже отметал. Но и тех, что проходили фильтр, было несметное множество!

Заставив себя в трусах дотопать до кухни, я притащил в постель пачку чипсов с бутылкой воды и настроился на скрупулезное изучение барышень со святым именем. Увы, по крайней мере одну из них оно не сделало лучше… Я всматривался в их черты, но они не казались мне знакомыми.

При этом я вполне допускал, что уже пропустил ту самую, залетевшую от меня… Разве моя память сохранила слепки всех лиц, нависавших надо мной в горячечном бреду или содрогающихся подо мной? Ни черта! Я запомнил только нескольких. Сам не знаю почему… Чем они выделились среди остальных? Оказались более умелыми? Лучше пахли? Или какие-то слова легли на душу? Ничего не помню.

Хруст чипсов. Глоток воды.

Усмешка судьбы: изо всех женщин, с которыми меня сводила судьба (а среди них были фантастические красавицы!), лучше всего я помню пугало с гитарой. Даже напрягаться не приходится, чтобы представить Женю, когда она поет или смеется… Вот же!

Именно с ней с недавнего времени я сверяю чуть ли не каждый свой шаг. С какого перепугу? Пойди пойми… Надо признать, голос у нее приятный, но это все! А я не привык долго слушать женщин, не для того они созданы. Их нужно просто…

И тут я узнал ее!

Ту самую Котикову. По крайней мере, на это узкое лицо, вызывающее в памяти образ Дженифер Энистон (когда та была гораздо моложе, само собой), я среагировал. С такой девушкой я вполне мог оказаться в постели… И она выглядела достаточно