Наследник - Марк Арен Страница 57

Помощник, молитвенно прижав руки к груди взмолился:

– Константин Георгиевич, примите мужиков. А то ведь они грозятся прийти сюда всем народом. А это без малого целый район!

Деев, поразмыслив, кивнул.

– Зови, мне самому стало уже интересно. Чего это боятся замы, кого я взял к себе на харчи. Зови, посмотрим.

Помощник почти бегом вышел из кабинета и тут же вернулся с тремя мужчинами средних лет, которые, ломая шапки, с опаской смотрели на Деева. Тот грозно свел брови.

– Вы что это, шантажируете власть?! Хотите по террористической статье прогуляться по зонам?!

По лицам оцепеневших гостей пробежала легкая дрожь.

– Я вам не Ленин, – продолжал греметь генерал, – чтоб ходоков принимать! Что смотрите? Раз ворвались, садитесь, будем пить чай. Распорядись по этому поводу, – переведя глаза на помощника, сказал генерал, и, снова взглянув на гостей, добавил: – А одежку оставьте в приемной, не бойтесь, не сопрут.

Мужики неловко бочком протиснулись через двери обратно в приемную и, оставив там куртки, вернулись к Дееву в кабинет. Подталкивая друг дружку, они расселись вокруг стола и, пока секретарша с брезгливой улыбкой заносила поднос с угощением, стали из-под бровей с опаской и любопытством озираться по сторонам.

– Ну-с, рассказывайте про житье-бытье, – шумно отхлебнув чаю, сказал Деев. – Какие виды на урожай?

– Да все хорошо, Константин Георгиевич, – успокоил его коренастый чернявый мужчина, – будет не хуже, чем прошлом году.

– А мне нужно лучше! Вот вы хотите лучше жить?

– Так кто же не хочет? – оглядев друзей, ответил чернявый.

– А теперь ответьте, если урожай будет не лучше, если врачи будут работать не лучше, учителя, мои тутошние бюрократы… Как же мы будем лучше жить, если дела не лучше?!

– Так кто же против, кормилец! – вмешался лысый мужчина лет сорока. – Но скажи на милость, вот ты говоришь…

– Не ты, а вы… – с укоризной поправил его третий мужчина.

– Ну, да, извините, – смутился лысый.

– Нехай ты, – махнул рукой Деев. – По мне лучше хороший человек с матерком, чем культурная сволочь!

Лысый аж просиял.

– Во! Я ж говорил, что Георгич наш человек!

Генерал поморщился.

– А вот этого я не люблю! Давай ближе к делу!

– А что я? – засуетился лысый. – Я и говорю, откудова быть хорошему урожаю, если единственный механизатор бит?

– А с чего он бит? – спросил Деев. – Небось, квасил, а жена скалкой прошлась по ушам?

– Так если б жена, разве мы б вас посмели беспокоить? – обиделся первый мужчина и глубокомысленно добавил: – Если жена, это дело святое…

– Значит, соседи? – допытывался Деев.

– Так нет же, – махнул рукой лысый, – это тоже…

– Святое? – усмехнувшись, закончил вместо него генерал.

– Ну да, типа того…, – сконфузился лысый.

– Ну, вот что, мужики, – хлопнул себя по коленям Деев. – Или дело говорите, или марш по домам. Некогда мне ваши шарады разгадывать!

– Вань, что молчишь, скажи! – зашептал чернявый соседу. – В дороге был шибко смелый!

– Да братья Зинчук снова лютуют, – собравшись с духом, – выпалил Ваня. – Житья и спасу нет. Мордуют всех почем зря. Девок портят. И тех, кто на выданье. Мужикам стыдно женам в глаза глядеть! Фермеров, палаточников трясут. А на гулянках ихних в окружении братьев их ночными губернаторами кличут. Заступись, кормилец!

У Деева разом потемнели глаза.

– Лютуют, говоришь? – спросил он вполголоса.

– Лютуют, родимый, шибко лютуют… – с надеждой в голосе, подтвердил Ваня.

Генерал взглянул на мужиков.

– Ну а вы, что? Не можете их…

– Так мы бы с удовольствием! – перебил его лысый. – Да у них банда!

– Ну, вот что, мужики, извините, это мой недогляд, – покачал головой Деев. – Обещаю, что больше не будут. Мне верите?

– Верим, – недружным хором подтвердили гости. – Так если б не верили, разве б пришли?

Деев встал.

– Ну и ладно! А теперь по домам. Ко мне министры скоро припрутся. Нужно кое-что почитать.

Гости тоже резко встают и хотят, было, выйти из кабинета, но их окликнул Деев.

– Куда?!

Гости оцепенели.

– А чай кто допьет? Гоголь?! – указывая на стол, спросил Деев. – За него же деньги плачены, кстати, из ваших налогов. То есть за свои здесь гуляли. Ну-ка допить!

Гости поспешно вернулись к столу и, исподлобья глядя на Деева влюбленными глазами, стоя допили свой чай и бочком вышли за дверь.

– Ты знал? – проводив взглядом гостей, спросил Деев помощника.

– А что я? – спрятал глаза помощник. – С ними ни милиция, ни суд справиться не могут! Сели раз, потом через вышку приговор отменили. Их адвокаты Гитлера обелят так, что тому посмертно Нобеля дадут, за мир во всем мире!

– Ладно, свободен, – кивнув ему, сказал Деев. Оставшись один, генерал подошел к столу и, нажав на кнопку селектора, сказал: – Кузьмич, зайди, дело есть.

Тотчас же открылась дверь, и к Дееву зашел мужчина средних лет.

– Послушай, ты знаешь этих братьев Зинчук? – спросил его Деев.

Кузьмич кивнул.

– Так вот, я хочу, чтобы их больше никто не знал. И не видел. И чтобы не было и похорон. Ты все понял? Иди, даю 48 часов.

Кузьмич снова кивнул и вышел из кабинета.

Глава 13

В апреле Михаил получил печальное известие. В Гавре во время прогулки на яхте в результате несчастного случая трагически погиб Георгий, его кузен. Похороны должны были состояться в Париже, и на них следовало непременно быть.

Впрочем, он мог бы и не ехать. И это были бы не первые похороны, которые бы он пропустил. Так же как пропустил множество крещений, помолвок, свадеб и юбилеев. Приемный сын князя Ухтомского слыл отъявленным мизантропом. Но в этот раз Борис Борисович сам позвонил Михаилу и попросил не пренебречь семейным долгом.

– Потому что мы давно не виделись, – добавил старый князь. – Ты-то меня еще, надеюсь, увидишь, а я тебя вряд ли. Кто знает, возможно, в следующий раз я сам подброшу тебе подобный повод вырваться на материк. Приезжай. Все старики соберутся. Ты же знаешь, Гошку все так любили…

– Приеду, – пообещал Михаил, подумав, что в свои сорок пять принц Георгий Брауншвейгский так и остался Гошкой для старого князя Ухтомского.

Принц Георгий был холостяком и даже внебрачными детьми не обзавелся. На нем оборвалась одна из династических линий, и старики, которые соберутся вокруг гроба, будут смотреть на покойника со скрытым упреком во взоре.

«И точно так же будут смотреть на меня», – думал Михаил, собираясь в дорогу.

В Париже он, как обычно, остановился в новом для себя месте. Отель в Девятом округе не ошеломил его роскошью, да еще и «порадовал» сломанным лифтом, но зато находился в пяти минутах от Оперы, и